Бессердечный

— Ты хоть знаешь, кто она? Что-нибудь о её семье? Ты знаешь, что они имели дела с полицией чаще, чем любой в этом городе? Господи, Ричард! А как же Энни?

— Я всё знаю о семье Дэни, и, да, с Энни покончено! — процедил Рич сквозь зубы.

— Ради этого ? Боже мой, я нанимала её не для твоих забав! О чём ты думал? И как вообще собирался планировать будущее?

Парень глядел на неё исподлобья, и взгляд его был жёстким, мрачным.

— Какое будущее с таким лицом, мама?

И снова разговоры, споры, и опять ругань да споры. Дэни стала для них невидимкой с застывшим выражением лица, просто маской безразличия: она никогда не думала, что мелочи кажущиеся незначительными, могут приобрести важность. Раньше ей было наплевать на то, что люди говорили о ней, её семье. Раньше всё было проще: улица, ночные прогулки с приятелями, незатейливая работа, и свобода, свобода...

И вот, она стоит посреди гостиной квартиры, в которой она не должна находиться, с людьми, с которыми никогда не должна была встречаться, тратит время, которое когда-то принадлежало только ей одной.

Мисс Филч говорила обидные вещи, жестокие вещи, в каком-то смысле, бывшие правдой. А Дэни даже возражать не хотелось. Хотелось только одного — бежать! Бежать быстрее назад, повернуть время вспять, где была только серость знакомых улиц, одни и те же лица каждый день. Когда не было страшно, когда она знала, что ничего не изменится, и до конца своих дней она будет в безопасности. Сама по себе, без призрачной надежды на любовь или семью.

Дэни посмотрела на Ричарда, и её сердце забилось чаще. Словно предупреждая о главной причине разлома её вселенной, её мирка, где было так сладко и уютно.

«И зачем я вообще полезла искать объявления? Зачем я вообще согласилась? Пожалуйста, не смотри на меня так... Пожалуйста, не заставляй меня сомневаться в том, кто я такая! Не смотри так, словно я на самом деле твоя, и так будет всегда... Насколько ты сильный, настолько я слабая, потому что этот страх мне никогда не прогнать. Не смотри так, нет... »

— Я всё ещё здесь, — прервала Дэни их разговор.

Она встала перед женщиной, посмотрела ей прямо в глаза и произнесла твёрдо и уверенно:

— Знаете, я бы прожила сотни таких жизней, как моя, но никогда бы я не хотела быть похожей на вас. Никогда.

Затем она развернулась и быстро взобралась по лестнице наверх. Рич догнал её у двери в спальню, схватив за руку и заставив посмотреть ему в лицо.

Лицо со шрамами, которые не имели уже никакого значения. Как и грусть в его прозрачных глазах.

— Я поговорю с ней, поговорю, — повторял он отчаянно, гладя её руки. — Прости её. Прости меня!

— Замолчи...

Она освободилась от его рук, проклиная свою память, ибо помнила, какими горячими могут быть его пальцы, и его руки — сильные, нежные — как они обнимали её!

— Тебе страшно, я знаю, — упрямо сказал он, — но если ты дашь мне шанс, я всё исправлю. Подожди здесь.

Он ушёл, а Дэни закрылась в комнате, зная, что если услышит ещё хоть слово от его матери, то сбежит отсюда. Её трясло и бросало в жар, а мысли были заняты столькими вещами, что голова раскалывалась от давящей боли.

Но она сидела и ждала, когда всё это закончится, и придёт тот самый долгожданный покой, скучный и привычный настолько, что он казался ей вроде наркотика, губительно влияющего только на окружающих её людей.

Дэни заходила по комнате, судорожно растирая ладонями плечи, будто ощущала холод. Это было странно, и тем более страшно; она боялась возвращения Ричарда и того разговора, который должен был вот-вот продолжиться.

Её взгляд случайно упал на заваленный одеждой стул рядом с постелью. Дэни попыталась вытянуть свой свитер, но в итоге повалила всю кучу на пол, а вместе с ней и чёрную сумку Рича, которую он, видимо, привёз с собой. Из раскрывшегося кармана выпала тонкая тетрадь и маленькая коробочка, предназначенная для ювелирных украшений.

Опустившись на колени, девушка дрожащими пальцами пролистала тетрать, поняв, наконец, что это был дневник, а главное, чей именно.

«В этой сраной комнате так мало света! Я ощущаю себя, как в могиле, но мать не хочет ничего знать: меньше яркого света, больше работающего кондиционера, и так далее».

«Моя почта пуста.

Или для всех я — сгоревший труп? Вы забыли меня?!»

«Моим единственным другом теперь навсегда останется боль? Больше не будет толпы, кричащей моё имя, моей музыки на дисках... не будет Энни и её нежных объятий по ночам. И я в который раз спрашиваю себя: за что?»

Дэни прижала ладонь ко рту, раз за разом прочитывая написанные кривым почерком строчки. Как много боли и отчаяния, слишком много!

«Ничего не меняется, только боль притупляется под действием антибиотиков, и снова, и снова я чувствую себя живым мертвецом. Зачем так жить?»

«И вот с той минуты всё и началось... Мне кажется, что это «всё» стало для меня отправной точкой. Мы сидели в моей комнате, она — на правой половине койки, я — на левой, и несколько часов только и говорили, что о музыке».

«И я хочу её, я не собираюсь отпускать её. Со временем, мы справимся со всеми трудностями, и она признается мне».

Девушка отложила дневник, несколько минут просто стояла на коленях и глядела в одну точку, не в силах пошевелиться, затем взяла коробочку, выпавшую из сумки, и открыла.

И почему она сразу не подумала о том, что это был футляр для кольца? Но так оно и было: простенькое, но элегантное кольцо находилось здесь. Ричард носил его с собой всё это время. Зачем? Что он собирался с ним делать? А Дэни вдруг поняла, поняла всё и испугалась этого. В голове не укладывалось, как быстро развивались события, и как быстро она оказалась втянута в них!

«Дэни, будь моей. Я позабочусь о тебе, я дам тебе всё, чего захочешь!»

Вот, что он имел в виду! В эту же секунду ей показалось, что она начинает задыхаться, кто-то забирал у неё силы и воздух, какая-то иная мощь, которая так действовала на неё: сводила с ума.

Девушка так и оставила вещи на полу — тетрадь и кольцо — поднялась и поспешила одеться. Из-за дрожи во всём теле, из-за рук и пальцев, которые будто не слушались её, Дэни казалось, что она собирается целую вечность. И уже как в тумане она спустилась по лестнице, бросив мимолётный взгляд в сторону гостиной, где Рич разговаривал с матерью, схватила рюкзак и куртку и выбежала за дверь.

Лестничная площадка, пара пролётов — и она уже на улице. В лицо ей ударил холодный ветер, даря спасительную свежесть, но не спокойствие, нет. До него было ещё слишком далеко, или это она была близка к тому, чтобы остаться... И правда: будто в подтверждение этой мысли она вдруг остановилась напротив соседнего подъезда, подумав, а что если... А если? Если она вернётся, то насовсем. Если останется, то обретёт эту ненавистную зависимость, человеческий порок, который она не может терпеть. Если она вернётся, то придётся, словно клещами, вырывать из себя любовь. Хотя она даже не знает, что это за чувство такое, и как его распознать.

Она боится, что любовь уничтожит её, как сделала это её семья. И этот страх не исчезнет.

Дэни двинулась в сторону автобусной остановки, но прошла всего несколько футов, когда услышала знакомый, хриплый голос, зовущий её по имени. Обернулась и увидела Ричарда, стоявшего на крыльце дома. Слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, оно расплывалось из-за расстояния. То ли слёзы мешали Дэни смотреть, то ли его шрамы вдруг разгладились, и лицо это превратилось в маску, непроницаемую и неясную?