Бессердечный

Мысль о том, что он манипулирует её состоянием и страстью мелькнула молнией в голове и исчезла сразу, когда Ричард резко развернул девушку лицом к себе и впился губами в её рот, пока она отчаянно пыталась как-то перебороть дрожь в руках и прижаться к нему сильнее. Поцелуи не были нежными, их порождали ярость и голод, неожиданные и затуманивающие разум.

Как-то он ухитрился остановиться и, сделав глубокий вдох, отпустил её, но лишь для того, чтобы расстегнуть пуговицы на рубашке, которую сейчас носила Дэни, а затем уже спустил свои пижамные штаны. А она наблюдала за ним, задержав дыхание и ощущая только бешено бьющееся в груди сердце.

Дэни больше не могла ждать, и инстинкты, которые раньше спали, и которые пробудить было почти невозможно, вдруг взяли верх: девушка прижала ладони к его обнажённому торсу, к неровной стеклянистой коже, покрытой шрамами, и казалось, что она их просто не видит. На мгновение она отвлеклась и взглянула на Ричарда: его лицо было влажным, и сам он лишь сильнее напрягся, стоило ей едва прикоснуться к его шрамам. Он страдал? Если да, то была это боль или страсть?

Последовал жаркий, короткий поцелуй, после которого Дэни сама потянулась к Ричарду, но он оказался быстрее: прижал её к себе, крепко ухватив под ягодицами, и поднял над полом. Когда он отнёс девушку в гостиную и поставил рядом с диваном, она поняла, что он хочет сделать это именно здесь. Шторы всё ещё были задёрнуты, так что свет с улицы в помещение почти не проникал.

Она посмотрела на Ричарда и сняла, наконец, рубашку, бросив её куда-то в сторону. Его взгляд был таким пристальным, почти строгим, и она ощущала себя настоящей женщиной, раздеваясь перед ним. В её скромном понимании подобная сцена была слишком интимной. Несколько мгновений Рич ещё наблюдал за ней, затем подошёл вплотную и властно поцеловал. Дальше действовал уже резче, ни о чём не задумываясь. Толкнул Дэни на диван, не давая ей опомниться, опустился между её разведённых ног и прижался горячим ртом к её груди.

— Ты вкусно пахнешь... очень вкусно, Дэни.

От его жаркого шёпота и ощущения дыхания, касающегося её кожи, она теряла голову, и стало ещё труднее не потеряться в этой близости. Рич настойчиво ласкал её, затем, выпрямившись, поцеловал в губы, и, когда она застонала, он поймал её стоны ртом.

Его взгляд был прикован к её лицу, покрытому испариной, а её веки были прикрыты, поэтому она почти не видела его, зато ощущала каждое его движение.

— Когда я увидел вас вместе... там, перед дверью... почувствовал такую ревность, словно ты уже сотню лет принадлежала мне, — произнёс он, будто задыхаясь. — Дэни, будь моей. Я позабочусь о тебе, я дам тебе всё, чего захочешь!

Его руки с силой сжали Дэни, он прижался бёдрами к ней, сдавил её груди и, уткнувшись лицом в её шею, в ту же секунду вошёл в неё, отчего она отчаянно вскрикнула, словно он намеренно ранил её. Но боль продлилась не более, чем секунду; тогда девушка осознала, что это такое — принадлежать мужчине. Он попросил её быть с ним, выбрал мгновение наивысшего наслаждения, когда они оба находились на краю сознания. Его просьба оставила сладкий, приторный след в её мыслях перед тем, как она почувствовала, что разделяет с Ричардом его момент экстаза, и на её глазах появились слёзы.

Потому что никто ещё не был так близок с ней. Потому что никто не видел её такой: доверчивой и слабой. Никто не дарил ей подобные ощущения, она и близко не подводила себя к такому. В этой близости она почувствовала его любовь. Но не знала, когда сможет ответить ему со всей искренностью. Да и сможет ли. Единственное, в чём она была уверена точно: она этого не достойна.

И когда его глаза — две прозрачные бездны, прикованные к ней — распахнулись в момент экстаза, а горячее тело, прижавшееся к ней, напряглось, натянулось, как струна, и резко расслабилось, Дэни показалось, что она сама умирает, ведь такого огромного физического наслаждения она прежде не испытывала.

Когда проснулась, обнаружила себя всё на том же диване, укрытой одеялом из спальни. Ричард, уже полностью одетый, сидел напротив, подвинув поближе кресло; он склонился над гитарой, которую Дэни увидела впервые, и что-то тихо напевал. Заметив, что она проснулась и села прямо, парень улыбнулся и перестал перебирать гитарные струны.

— Прости, что утомил тебя, — сказал он нежно, а у Дэни и вовсе сжалось сердце. — Ты очень быстро уснула. Знаешь, наблюдать за тобой, спящей, весьма продуктивно.

Он криво улыбнулся и набрал несколько аккордов — незнакомая Дэни до этого момента мелодия. Он придумал это сейчас? От мысли, что она вдруг стала его музой, Дэни ничуть не обрадовалась. Наоборот, стало только тяжелее и горестнее.

Рич отложил гитару, подошёл и сел рядом с девушкой, поцеловав её обнажённое плечо. Он говорил, прерываясь только, чтобы коснуться губами её шеи или волос:

— Если я сделал тебе больно, прости меня.

— Я в порядке...

Боже! Как же он близко, как влияет на неё! Заставляет её тело пылать, а мысли — путаться, так она не может сосредоточиться. Наверное, это неправильно. Совсем неправильно...

— Ты голодна? — выговорил он хрипло. — Знаешь, кто-то должен доесть тот рождественский ужин. У нас там ещё много чего осталось.

— Только если ты мне поможешь, — ответила Дэни, с трудом улыбнувшись.

— Договорились.

Ещё один поцелуй, долгий и влажный, теперь в губы. А его длинные тёплые пальцы умело ласкали её кожу. Будто бережно настраивали музыкальный инструмент, стремясь заставить его издать прекрасные звуки. И по законам жанра девушка должна бы расстаять и, расслабившись, со всей страстью ответить на поцелуй.

Дэни так не могла. Подняла руку, чтобы коснуться его лица, но тут же её опустила. А Рич никогда не узнает, как тяжело ей было не ответить.

Потом они пили чай и доедали слегка зачерствевший пирог. Вот так, просто и по-домашнему, только вдвоём, без лишних фраз и пристальных взглядов. Дэни вспомнила, что Ричард так и не извинился за Салима. А его внезапный порыв на кухне она расценила, как отвлекающий манёвр.

Неужели так будет продолжаться всегда? Он будет выходить из себя, ревновать её к друзьям, а потом просто тащить в постель? С Энни он тоже так поступал? Вот уж с кем подобное срабатывало, наверное.

Свой завтрак Дэни доедала уже совершенно расстроеной.

***

... и так прошли часы, и день, и целая ночь. Долгие минуты, когда она с тоской понимала, что делит свой воздух, свой покой и саму жизнь с другим человеком. А он будто не замечал, насколько всё изменилось вокруг. Для Дэни даже запахи стали другими, вот как перевернулся её мир!

Ричард был рядом, всё время рядом: она видела его изуродованное лицо напротив, когда лежала с ним в постели; следила за ним, каждым его движением — резковатым и немного зажатым — и понимала, что находиться так близко и впитывать его присутствие для неё становится всё тяжелее. И ей не нравилось это. Ей не нравилось быть такой холодной к переменам и к Ричарду тоже.

Девушка лежала на боку, лицом к двери спальни, а Рич обнимал её, прижимаясь сзади и нежно целуя обнажённое плечо. С первого этажа доносилась мелодия «Mr. Sandman»: тихая, но слышимая песня, а Ричард ленивым шёпотом повторял слова:

— ... дай мне увидеть сон, где она будет самой милой из всех, кого я видел...

Его голос казался Дэни холодным текучим металлом, прикосновение к которому откликалось вибрацией всего тела, а пульс и вовсе замедлялся.

— Хочешь, я увезу тебя? — спросил он неожиданно, и девушка вздрогнула и легла на спину, чтобы посмотреть ему в лицо. — Куда-нибудь на запад, где тепло, где мы останемся наедине. Только ты и я.