Возвращение

— Мама назвала их «королевская парочка», — шепотом сказала Камилла на ухо Жаннетт. — А почему так?

Адриан услышал вопрос дочери и ответил серьезно:

— Не знаю, откуда пошло это выражение, но мне оно встречалось во многих романах. Так называют двойню, когда рождается мальчик и девочка. И оно сразу пришло мне на ум. Но ведь малыши и правда восхитительные! Пора показать деток их маме!

Мари и Амели вместе перенесли корзину поближе к молодой матери. Дениза какое-то время с умилением смотрела на своих детей, потом заплакала.

— Господи, у нас родилось сразу двое деток! Бастиен, вот обрадуются твои родители!

Последовал поток добрых пожеланий и похвал. И тут с площади донесся пугающий звук сирены: прибыла «скорая». Адриан надел теплый пиджак и направился к двери.

— А вот и подкрепление! — сказал он. — Что-то они припоздали, наши спасители!

— Но ведь я теперь могу вернуться домой! — Дениза облегченно вздохнула. — Мои малыши родились, и все хорошо!

— Нет, об этом не может быть речи! — отрезал доктор Меснье. — Вас должен осмотреть гинеколог, а малышей следует не меньше чем на двое суток поместить в инкубатор. Мы будем рады, если вы нам позвоните и сообщите, как они себя чувствуют и как вы их назвали. Думаю, я не забуду день, когда они появились на свет!

Новоиспеченные родители с лукавым видом переглянулись. Дениза Деклид робко сказала:

— Вы, доктор, спасли мне жизнь, и ваша супруга была к нам так добра… Вы напоили меня бульоном, эта милая девушка принесла вещи для малышей… Поэтому, если вы не против, я хотела бы назвать детей…

— Адриан и Мари! — воскликнула Камилла и захлопала в ладоши. — Это просто чудесно, правда, мам?

Мари с трудом сдерживала слезы. От природы скромная, она попыталась возразить:

— Это очень любезно с вашей стороны, но подумайте как следует!

— И думать нечего! — отозвался Бастиен и пожал руку доктору Меснье.

Через четверть часа машина «скорой помощи» уехала в Брив, увозя Денизу и ее двойняшек. Бастиен Деклид следовал за ней в своем автомобиле. Мари, Камилла и девушки проводили их взглядами с порога дома. Это также был повод лишний раз полюбоваться центральной площадью Обазина, укрытой ковром из снега.

— Вернемся в дом! — позвала девушек Мари. — Ну и вечер! Я умираю, так хочется есть и пить! В кухне осталось хоть немного сидра?

Камилла потянула мать за руку в кухню. Амели, Жаннетт и Мари-Эллен, смеясь и переговариваясь, поспешили следом за ними.

Глава 4

Мари вспоминает

— Ну, рассказывайте, о чем вы тут говорили, пока я помогала мужу? — спросила Мари, присаживаясь у печки. — Ему, бедному, сегодня пришлось поволноваться! Он уже поднялся в спальню. Я не поверила своим ушам, когда он сказал, что смотровую мы уберем завтра… Это совсем на него не похоже!

Нанетт с улыбкой подмигнула невестке. Она снова заняла свое любимое место у печи так, чтобы сидеть лицом к «молодежи», как она называла гостий и Камиллу.

— Бабушка Нан рассказывала нам о тебе! — громко сообщила Камилла.

Мари нахмурилась, притворяясь недовольной. Однако это не помешало ей с благодарностью взять приготовленный для нее Жаннетт бутерброд с паштетом.

— Наша Нанетт обожает выставлять меня на всеобщее обозрение! — проговорила она, проглотив первый кусок. — Хотя прекрасно знает, что мне это не нравится.

— Тогда расскажи сама! — не сдавалась Камилла. — Расскажи о том, как вы встречали Рождество в «Бори», ну пожалуйста!

— Да, мадам Мари, расскажите! — поддержала девочку Амели. — Мне совсем не хочется спать! Я все время вспоминаю этих прелестных крошек. Представьте, если бы они родились вчера, на Рождество! Это было бы настоящее чудо!

— А мне стало страшно, когда я увидела столько крови, — сказала Камилла. — Я подумала, что эта бедная мадам умирает.

— Упаси Бог! — отозвалась Нанетт, крестясь.

Мари поняла, что произошедшее произвело на дочь сильное впечатление, а потому решила рассказать несколько эпизодов из своего прошлого, хотя бы для того, чтобы сменить тему разговора.

— Я помню, что в каждый сочельник Нанетт жарила кукурузное печенье в гусином жиру. Это было чудесное лакомство! А потом, одевшись в самое лучшее, мы шли к полночной мессе. До Прессиньяка было не меньше двух километров. Жак и Пьер шли впереди, а мы с Нанетт — она всегда вела меня за руку — следом за ними. Часто случалось так, что шел снег. А бывало и так, что мы слышали, как воют волки. Мне было так страшно! В украшенной остролистом и омелой церкви я чувствовала себя в безопасности. Потом прихожане пели рождественские гимны, но ни у кого не было таких красивых голосов, как у вас, девушки!

Гостьи заулыбались, польщенные таким комплиментом. Развеселившаяся Камилла попросила:

— Спойте, пожалуйста, что-нибудь для нас!

— Сейчас нельзя петь, мсье Меснье уже спит! — с беспокойством отозвалась Амели.

— Его комната на втором этаже, в дальней части дома, — внесла ясность Мари. — Вы ему не помешаете.

Нанетт поддержала просьбу Камиллы. Ей не хотелось, чтобы этот полный сюрпризов вечер заканчивался.

— Спойте, мои курочки! Это напомнит мне те вечера, когда несколько соседок собирались в доме колоть орехи и каждая пела какую-нибудь песню…

Мари-Эллен и Амели, отбивая ритм ладошками, запели:

В наши горы и в наши туманы

С ранних лет мы все влюблены!

На зеленых наших полянах

Протекают счастливые дни!

Нанетт радостно захлопала в ладоши.

— Как хорошо поют! Эта песня навевает воспоминания, верно, Мари?

— Да, мне тоже она очень нравится. Это правда, мы лучше себя чувствуем в наших краях, чем в больших городах. Если бы нам пришлось жить в Париже, это было бы ужасно!

В разговор поспешила вмешаться Камилла:

— Для меня это не было бы ужасно! Я уверена, Париж мне понравится. И я жду с нетерпением, когда мы с папой туда поедем!

Жаннетт, улыбаясь, высказала свое мнение:

— Мне тоже больше по сердцу Коррез с его лугами и россыпями цветов летом. Амели, спой «Когда снова сирень зацветет»!

— Хорошо! — с улыбкой кивнула девушка. — Ты готова, Мари-Эллен?

Когда снова сирень зацветет,

Мы пойдем гулять в долину!

Звони, серебристый колокол…

— Спасибо, мои дорогие! — сказала Мари. — Всегда на душе становится радостно, когда вас послушаешь. Правда, Камилла?

— Конечно! И так веселее… А теперь, мамочка, прошу, расскажи, как ты стала барышней из «Бори»!

— Хорошо. Когда Амели Кюзенак умерла от сердечного приступа, ее супруг рассказал мне правду. Оказалось, что он — мой отец, а моя мать — красивая артистка из Брива, с которой у него был роман. Мое рождение стоило матери жизни. И вот я в одночасье стала мадемуазель Кюзенак, меня поселили в большой комнате и отец засыпал меня подарками. Благодаря ему я смогла стать учительницей, он помог мне наверстать упущенное и сдать экзамены.

— И у тебя была кобылка! Мамочка, расскажи! — попросила Камилла.

— Да, у меня была кобылка… Послушная и невысокая, чтобы на нее легко было взбираться… Ее мне подарил папа. Видели бы вы, как я носилась галопом по проселочным дорогам!

— Вы ездили верхом, мадам Мари? — удивилась Жаннетт. — Просто не верится!

— Конечно ездила! Тогда я была дочкой богатого землевладельца, а теперь я — супруга доктора, — задумчиво проговорила Мари. — Но в жизни мне пришлось много работать, и работать тяжело… Моя жизнь не всегда была легкой.

Дверь кухни тихонько отворилась.

— Милые дамы развлекаются от души, насколько я мог услышать! — заметил Адриан с притворно грозным видом.

— Доктор Меснье, мы вас разбудили! — пробормотала Мари-Эллен, краснея от смущения.

— Не переживайте, вы ни в чем не виноваты, — успокоил ее доктор. — Мне пришлось спуститься, потому что звонил телефон и никто не подошел снять трубку.

Мари вскочила на ноги.