Величайший рыцарь

– А я – рыцарь, – пробормотал Вильгельм себе под нос и криво усмехнулся.

Всего несколько недель назад он был оруженосцем, полировал доспехи, выполнял поручения и обучался под началом сэра Гийома де Танкарвиля, наместника короля в Нормандии и дальнего родственника матери. Посвящение Вильгельма в рыцари означало, что он стал мужчиной и поднялся на одну ступень по очень скользкой лестнице. Его положение в доме де Танкарвиля было ненадежным. В свите лорда Гийома имелось лишь ограниченное количество мест для молодых людей, только что посвященных в рыцари и отличающихся гораздо большими амбициями, чем позволял их опыт или доказанные возможности.

Вильгельм подумывал о том, чтобы отправиться к брату, правящему в Хамстеде, но оставлял этот вариант на крайний случай. У него не было средств, чтобы оплатить морское путешествие через проливы, отделяющие Англию от континента. Кроме того, разгоралась война между Нормандией и Францией, а значит, открывались многочисленные возможности для приобретения необходимого опыта. Даже теперь французская армия готовилась проскользнуть в Нормандию где-нибудь вдоль границы и нести разрушения. Поскольку Дринкурт прикрывал подходы к городу Руану с севера, нужны были вооруженные защитники.

Образы сна испарились, Вильгельм снова погрузился в легкую дрему, и напряжение ушло из тела. Светлые волосы, которые были у него в детстве, постепенно темнели и теперь стали орехового цвета. Однако летом они выгорали, и часто казалось, что в них попадаются золотистые пряди. Те, кто знал его отца, говорили, что Вильгельм просто копия Иоанна Маршала, каким он был, пока расплавленный свинец с горящей крыши Вервельского аббатства его не изуродовал. У сына были точно такие же глаза, как у отца, темно-серые, менявшие цвет, как река зимой.

– Божьи кости, готов поспорить, что ты мог бы проспать и трубный глас в Судный день, Вильгельм. Вставай, лентяй!

Слова сопровождались сильным ударом в бок. Молодой человек вскрикнул от боли, открыл глаза и увидел Гадефера де Лориса, одного из старших рыцарей де Танкарвиля.

– Я не сплю, – потирая бок, Вильгельм сел. – Разве человеку не дозволяется собраться с мыслями, перед тем как встать?

– Ха! Да ты будешь собираться с ними до заката, если тебе позволить. Я никогда не встречал такого соню. Если бы ты не был родственником моего господина, то тебя уже давно бы выпороли!

Лучшим способом общения с Гадефером, который всегда по утрам ворчал, было во всем с ним соглашаться и не попадаться ему на глаза. Вильгельм прекрасно понимал недовольство, бродившее среди некоторых рыцарей, которые считали, что он угрожает их положению. Вильгельм являлся родственником наместника, и это одновременно и мешало, и помогало ему.

– Вы правы. – согласился Молодой человек с виноватой улыбкой. – Я прямо сейчас иду за конем. Ему нужно размяться.

Гадефер пошел прочь, бормоча себе под нос. Вильгельм скрыл гримасу, свернул постель и вышел на улицу. В воздухе стояла пыль, как обычно в середине лета. Недавно рассвело, но жара еще не наступила, в тени у стен и под деревьями было прохладно. Скоро камни, освещенные ярким восходящим солнцем, начнут отдавать собранную ночью влагу. Вильгельм бросил взгляд в сторону конюшен, поколебался мгновение, затем изменил решение и последовал зову желудка, который вел его в кухню.

Повара Дринкурта привыкли к посещениям Вильгельма, и вскоре он уже стоял, прислонившись к козлам, и жадно ел все еще горячий пшеничный хлеб, который блестел от растаявшего масла и сладкого меда. Жена повара покачала головой.

– Не знаю, куда это все девается. Судя по тому, сколько ты ешь, у тебя должен быть живот, как у женщины на сносях.

Вильгельм улыбнулся и похлопал себя по плоскому и упругому животу.

– Я много работаю.

Она приподняла бровь, таким образом выражая гораздо больше, чем могли бы слова, и вернулась к овощам, которые резала. Продолжая улыбаться, Вильгельм слизал последние капельки меда с ладони и отправился к двери. Там он облокотился на притолоку и с удовольствием стал смотреть на улицу, на прекрасное утро. Тишину нарушили крики со двора. Через несколько секунд граф Эссекский и несколько рыцарей с оруженосцами, одетые в кольчуги, пробежали мимо открытой двери к конюшням. Вильгельм тоже поспешил во внутренний двор замка.

– Эй! – крикнул он. – Что происходит?

– В окрестностях заметили французов с фламандцами! – тяжело дыша, бросил через плечо один рыцарь.

Слова ударили Вильгельма, словно молния.

– Они пересекли границу?

– Да, переправились через Бресл, а потом прошли через Эу. Теперь они у наших стен. Во главе с Мэтью из Булони. Нам будет трудно их удержать. Надевай доспехи, Маршал, теперь у тебя не будет времени набивать живот!

Вильгельм побежал в зал. К тому времени, как он там оказался, сердце стучало, словно барабан, и он уже жалел, что съел столько хлеба с медом: его подташнивало. Оруженосец ждал его, чтобы помочь надеть толстую нижнюю рубаху и кольчугу. Гийом де Танкарвиль уже облачился в доспехи и ходил по залу так, словно в штанах у него оказался репей. Он резким голосом отдавал приказы рыцарям, которые продолжали одеваться.

Вильгельм плотно сжал губы. Тошнота усилилась, а потом прошла. Пока он надевал кольчугу, дыхание восстановилось, сердце успокоилось, хотя руки были липкими от пота, и ему даже пришлось их вытереть о плащ, надеваемый поверх доспехов. Пробил час, к которому он готовился. Теперь ему представлялся шанс доказать, что он умеет не только жрать и спать и занимает место в доме благодаря своим способностями, а не родственным связям.

К тому времени, как де Танкарвиль со свитой присоединился к графу Эссекскому у западного городского моста, окрестности Дринкурта кишели фламандскими наемниками, а испуганные жители бежали, спасая жизнь. Запах готовящейся на кострах еды сменился запахом пожара, только пока нельзя было определить, что именно горит. Булонские рыцари выстраивались на улице Шоссе для атаки на западные ворота, намериваясь ворваться во внутренний город.

Вильгельм был возбужден, нервничал, но уверенно направлял коня вперед, обошел нескольких опытных рыцарей и наконец поравнялся с самим де Танкарвилем. Тот посмотрел на него и сдержал своего боевого коня, который попытался броситься на потного гнедого жеребца Вильгельма.

– Парень, ты очень спешишь, – раздраженно проворчал де Танкарвиль, который тоже был возбужден. – Давай назад, и позволь рыцарям поработать.

Вильгельм покраснел от досады, проглотил ответ и повернул назад. Ведь он же тоже рыцарь! Он весь кипел внутри, но позволил трем самым опытным воинам проехать мимо, однако когда это попытался сделать четвертый, Вильгельм пришпорил коня и снова понесся вперед, решив показать свою храбрость.

Де Танкарвиль громко выкрикнул свое имя, служившее боевым кличем, и повел атаку через мост, а потом вниз по улице Шоссе, навстречу наступавшим булонским рыцарям. Вильгельм плотно прижал щит к телу, выровнял копье и еще раз ударил коня пятками. Молодой человек нацелился на рыцаря в малиновой одежде на черном жеребце. Момент столкновения приближался. Вильгельм заметил, что его противник держит копье слишком высоко, а красный щит немного наклонен внутрь. Рука Вильгельма крепко сжимала копье, а глаза оставались открытыми до последней секунды. Копье вонзилось в щит рыцаря, пробило его, и, хотя древко в руке Вильгельма треснуло, силы удара оказалось достаточно, чтобы противник закачался в седле. Вильгельм использовал кусок копья, оставшийся в руке, как дубину, и выбил рыцаря из седла. Черный жеребец бросился прочь, волоча по земле поводья. Вильгельм достал меч.

После первого яростного столкновения противники разделились на пары. Во время обучения Вильгельм не подозревал, какой яростной может быть настоящая битва. Он не ожидал такого шума и неистовства, но это его не смутило, и он жадно набирался опыта. Схватки с более опытными воинами, из которых он вышел победителем, добавили ему уверенности. Он одновременно испытывал ужас и возбуждение. Точно так же чувствует себя рыба, выпущенная в быстро текущую реку из пруда со стоячей водой.