Страница 14 из 91
– Мне еще ни разу не доводилось сидеть в этих шикарных закрытых машинах, – со смущенной улыбкой признался он, а потом его просто заворожил люк в крыше.
Казалось, такое же впечатление на него произвело то, что я завел стартер, но когда я мягко стал набирать скорость, отъезжая по булыжной мостовой, я услышал, как у него перехватило дыхание. Набрав тридцать миль, я бросил взгляд вбок и увидел, что он, прямой, как палка, и напряженный, сидит, уставившись перед собой и крепко упершись ногами в пол. Я поступил несколько жестоко, разогнавшись до сорока, когда сворачивал на Дунайскую улицу, однако здесь эффект оказался совершенно противоположным: как только Джип уразумел, что мы летим, не теряя управления, он взбрыкнул ногами и завопил:
– Эй, а ты можешь из нее выжать больше?
– Пятьдесят пять тебя устроит?
Как только я стал разгоняться дальше. Джип подпрыгнул на сидении и заорал:
– Сма-а-атываемся!! БЫСТРЕЕ! – эй, чего это ты замедляешься?
– Вон та развязка, о которой ты говорил, и потом в этом городе существует такая вещь, как ограничение скорости. И светофоры! – Хотя если посмотреть, во что я вляпался, остановившись на одном таком светофоре… – Так куда нам отсюда, штурман?
Джип, обиженно плюхнувшийся было на сидение, быстро выпрямился, как возбужденный ребенок, чтобы поглазеть на яркие огни и ослепительные магазины Харбор Уок. Давненько он тут не бывал, заявил Джип. Мне бы следовало поинтересоваться, как давно он здесь не был, но, как ни странно, мне не пришло в голову спросить его об этом – тогда не пришло. К счастью, похоже, расположение зданий и улиц здесь изменилось мало. Джип выбрал какой-то поворот совершенно неправдоподобного вида и стал давать мне четкие указания, как ехать по кружившим боковым улицам. Съехав с главной дороги, я слишком быстро проехал один-два поворота, просто, чтобы порадовать Джипа.
Наконец, скрипя шинами, мы свернули на более широкую улицу – мягко закруглявшуюся террасу, где стояли каменные дома с высокими фронтонами, украшенными полуколоннами. Деловых зданий здесь не было; должно быть, когда-то это были городские резиденции торговцев, откуда рукой подать было до их верфей и бухгалтерий. В те времена дома, по-видимому, выглядели по-настоящему внушительно, с их высокими окнами и резными дверными перемычками, возвышавшимися над широкими ступенями и отделанными прекрасно отесанным песчаником. Теперь же ступени износились, перемычки потрескались, раскрошились и были усеяны птичьим пометом, окна в основном были либо заколочены, либо безглазы. Почерневший камень был залеплен рваными афишами и надписями, разбрызганными краской. Горели всего два-три уличных фонаря, но все было таким безжизненным, что, похоже, они были и не нужны. Я затормозил у крошившегося бордюра, и Джип выскочил из машины чуть ли не раньше, чем я успел поднять ручник. Что-то стукнуло о дверную раму машины.
– Пошли!
Я заморгал. Каким-то образом я раньше не заметил этого «что-то».
– Джип… не лучше ли тебе все же быть поосторожнее? Этот… э-э-э… меч, который на тебе… ты не хочешь оставить его в машине?
Джип коротко рассмеялся:
– Здесь-то? Черта с два! Мешочники, Воскресшие люди – никогда не знаешь, на кого налетишь. Только не волнуйся! Никто не заметит, будто его и нет совсем. Люди ведь видят только то, что хотят увидеть, по большей части, а если что-то и не сходится, они просто не обращают на это внимания. – Зубы Джипа сверкнули в темноте. – А ты сам-то сколько странного видел краем глаза? Пошли!
Я поспешно запер машину и двинулся вслед за Джипом. Угнаться за ним было делом нелегким, и я не хотел, чтобы меня оставили позади в этом мраке. Я недоумевал, что такое может быть Мешочник, но спрашивать у меня просто не хватало дыхания, и когда машина исчезла из виду, мне пришло в голову, что я и не горю желанием узнать об этом.
Джип направился не к какому-нибудь крыльцу, но свернул в узкий и неприветливый разрыв где-то в середине террасы – в улочку, где когда-то, наверно, находились стойла и стоянки экипажей, а теперь остались полуразвалившиеся бесформенные груды. В конце старые конюшни резко сворачивали вправо, и когда мы свернули туда, создалось ощущение, что окружавший нас воздух стал теплее и темнее. Впереди были огни, и когда мы приблизились, я увидел, что это старомодные уличные фонари, укрепленные на стенах и освещавшие фасады ряда маленьких магазинчиков. Свет был теплым и желтым; когда мы проходили мимо первого фонаря, я услышал шипение и поднял голову: это был настоящий газовый фонарь. Я подумал, интересно, сколько их еще используется. Под фонарем на табличке времен королевы Виктории, сильно растрескавшейся и поблекшей, было написано «Данборо Уэй». Читая Надпись, я проговорил ее про себя, и звук названия заставил меня остановиться и на минуту задуматься.
Сами магазинчики казались такими же причудливыми: все они выглядели странно, в одном или двух оконные стекла были из бутылочного стекла, хотя там и тут они были починены и заменены либо обыкновенным стеклом, либо раскрашенными деревянными щитами. Многие окна над ними были освещены; в неподвижном воздухе витали странные запахи, раздавался негромкий гул голосов, иногда глухие удары и стук рок-музыки, но всегда – очень тихо. На одном из магазинчиков в дальнем углу была современная освещенная газетная стойка, расколотая сбоку, а на другом – подальше – настоящая викторианская вывеска, возвещавшая, что это «Торговцы продовольствием для семьи и дворянства», а в окне виднелась куча выцветших жестяных банок. Другой магазинчик, получше ухоженный, смахивал на лавку подержанных вещей и был доверху заставлен мебелью. Что касается остальных, догадаться об их предназначении было труднее; на них не было вывесок или написанных от руки карточек, гласивших «Его Светлость Державный Иосиф!» или «Универмаг Могущественного Гуизваба», перемежающихся рекламой женьшеня, восстановителя для волос, чтений по Тароту, чая Гун Юн и живительных тонизирующих средств для мужчин. Одно огромное сияющее оранжевое объявление гласило: «А у тебя есть права???», словно пытаясь убедить меня в том, что мне чего-то не хватает.
К счастью, Джип повернул не к этой двери, а к магазинчику рядом с мебельным, содержавшемуся в наилучшем виде по всем стандартам: его деревянные части были хорошо отлакированы, бронзовые украшения сверкали, а в витринах аккуратными рядами располагалось все что угодно, начиная с книг в нарядных обложках и кончая пучками перьев, палочек для курения благовоний и чем-то, сильно смахивавшим на очень хорошие народные украшения. Но что мне действительно бросилось в глаза – это картина: безумный порыв наивного воображения; ярко раскрашенная, как попугай, и какая-то по-детски прямолинейная, однако эффект она производила какой угодно, но только не детский. Чернокожий мужчина в фантастической белой военной форме, в полном обмундировании: с ярко-алым кушаком, золотыми пуговицами и солнцезащитным шлемом, украшенным плюмажем, очень прямо и гордо сидевший в седле на крылатом коне, вставшем на дыбы на фоне зигзагов молний, пронзавших штормовое небо. В руке у него была кривая сабля, а вокруг головы – сияющий нимб в виде золотого листа. На самом деле – настоящая икона, только вот стиль был похож на африканский, может быть, эфиопский, ибо она была явно христианская. А, может быть, нет? Внизу, на аккуратной медной табличке я прочел: «Сен-Жак Мажер». Но это не связывалось в моем представлении ни с одним из святых, каких я когда-либо знал, причем меньше всего – дождь алых капелек, стекавших с кончика сабли. Я обернулся, чтобы спросить у Джипа, но тот нетерпеливо промчался мимо меня. Когда он распахнул дверь, на веревочке нежно звякнул колокольчик.
Из-за двери, находившейся за прилавком, так, словно его вытолкнули, вылетел чернокожий мужчина, средних лет или даже старше, с элегантными седыми бачками. На нем поверх коричневого вельветового пиджака был надет аккуратный зеленый бязевый передник, как у дворецкого, чистившего серебро.
– Страшно сожалею, джентльмены, – начал он звучным голосом, – сегодня наш магазин закрыт по делам… – тут он увидел Джипа и просиял. – Но, конечно же, не для вас, капитан! Чем я могу?..