Страница 3 из 24
Офицер Со повернулся к Джилу:
– Скажи-ка ему еще раз, как по-японски «Как дела?».
– Огэнки дэс ка, – сказал Джил.
– Огэнки дэс ка, – повторил Чон До. – Огэнки дэс ка.
– Скажи так: «Как дела, товарищ? – Огэнки дэс ка», – произнес офицер Со. – Только не говори: «Как дела, сейчас я увезу тебя с этого гребаного берега».
Чон До спросил:
– Вот как вы это называете – «увезти»?
– Много лет назад именно так мы это и называли. – Он притворно улыбнулся. – Просто будь вежлив.
Чон До сказал:
– Почему вы не пошлете Джила? Он ведь говорит по-японски.
Офицер Со вновь взглянул на воду.
– Ты знаешь, почему ты здесь.
Джил спросил:
– И почему же он здесь?
– Потому что он умеет сражаться в темноте, – ответил офицер Со.
Джил обернулся к Чон До.
– Так вот чем ты занимаешься, это и есть твоя работа? – спросил он.
– Я руковожу группой проникновения, – ответил Чон До. – В основном мы патрулируем туннели в темноте, ну и сражаться иногда приходится, конечно.
– А я-то думал, что это у меня хреновая работа, – сказал Джил.
– А чем ты занимался? – спросил Чон До.
– Перед языковой школой? – уточнил Джил. – Наземными минами.
– Обезвреживал их?
– Если бы, – произнес Джил.
Они приблизились к берегу на расстояние нескольких сотен метров и поплыли вдоль побережья префектуры Кагосима. Чем больше угасал свет, тем затейливее становились его отблески на каждой волне, которая подталкивала их шлюпку.
Джил протянул руку:
– Вон там, – показал он. – Я вижу кого-то на берегу. Женщину.
Офицер Со заглушил мотор и взял бинокль. Он держал его неподвижно, настраивая, и его густые брови то поднимались, то опускались, пока он наводил фокус.
– Нет, – произнес он, возвращая бинокль Джилу. – Смотри внимательнее. Там две женщины. Они гуляют.
– Я думал, вы ищете парня? – сказал Чон До.
– Неважно, – произнес офицер Со. – Главное, чтобы человек был один.
– Как же так? Все равно, кого хватать?
Офицер Со не ответил. Некоторое время они не слышали ничего, кроме тарахтящего мотора. Затем офицер Со произнес:
– В мои времена у нас было целое отделение, с бюджетом. То есть был катер, транквилизирующий пистолет. Мы наблюдали, проникали, выбирали. Мы не трогали семейных и никогда не брали детей. Я заработал себе блестящую репутацию. А теперь – посмотрите на меня. Никого не осталось. Уверен, я единственный, кто еще помнит, как это делается.
Джил разглядывал что-то на берегу. Он протер линзы бинокля, хотя в такой темноте все равно ничего не разглядишь, и протянул бинокль Чон До.
– Что ты видишь? – спросил он.
Когда Чон До поднял бинокль к глазам, он еле разглядел мужчину, идущего по берегу, недалеко от воды, – пятно посветлее на темном фоне. Вдруг он заметил какое-то движение. Животное неслось по берегу прямо к мужчине – видимо, собака, хотя и очень крупная, размером с волка. Мужчина сделал что-то, и собака убежала.
Чон До обернулся к офицеру Со.
– Там мужчина. Он с собакой.
Офицер Со выпрямился и положил руку на мотор.
– Он один?
Чон До кивнул.
– Это акита?
Чон До не разбирался в породах. Раз в неделю приютские мальчишки убирались в местном собачьем питомнике. Собаки – грязные животные, готовые броситься на тебя при малейшей возможности, сразу видно, в каких местах они обкусывали деревянные подпорки в своих клетках, разгрызая дерево клыками. Вот все, что Чон До знал о собаках.
– Пока она виляет хвостом, не о чем беспокоиться, – сказал офицер Со.
– Японцы учат своих собак разным трюкам. Скажи ей: «Хорошая собачка, сесть. Еси, еси. Осувари кавай дэс нэ», – добавил Джил.
– Да заткнись ты со своим японским, – огрызнулся Чон До.
Чон До хотел спросить, есть ли план, но офицер Со просто направил лодку к берегу. В Панмунджоме Чон До возглавлял туннельный отряд, и ему разрешались алкоголь и раз в неделю свидание с женщиной. А через три дня у него четвертьфинал по тхэквондо.
Раз в месяц отряд Чон До прочесывал все туннели под демилитаризованной зоной, они работали без света, пробегая многие километры в кромешной тьме, только красные фонари горели в конце туннеля, там, где надо было проверить все затворы и проволочные заграждения. Они работали так, словно в любой момент могли наткнуться на южнокорейцев, и ежедневно тренировались в рукопашном бое в темноте, кроме сезона дождей, когда в туннелях становилось слишком грязно, чтобы спускаться туда. Говорили, что у южнокорейских солдат есть американские приборы ночного видения. А у парней из отряда Чон До единственным оружием была тьма.
Когда волнение на море усилилось, и Чон До стало не по себе, он обернулся к Джилу:
– Так что за работа может быть хуже, чем обезвреживание мин?
– Отмечать их на карте, – сказал Джил.
– Миноискателем?
– Они бесполезны, – сказал Джил. – Американцы используют теперь пластиковые мины. Мы составили карты их вероятного нахождения, используя психологию и особенности местности. Там, где тропинки утоптаны или приходится переступать через корни деревьев, вполне может находиться мина, и мы отмечаем ее на карте. Можно провести всю ночь на минном поле, рискуя жизнью на каждом шагу, и ради чего? К утру все мины на месте, и враг тоже.
Чон До знал, кому достается самая тяжелая работа – подземная разведка, подводные лодки на двенадцать человек, мины, биохимия – и вдруг он по-новому взглянул на Джила.
– Так значит – ты сирота, – сказал он.
Джил был удивлен.
– Вовсе нет. А ты?
– Нет, – ответил Чон До. – Я нет.
Отряд Чон До состоял из приютских, хотя сам Чон До не относился к ним. В его военном билете Корейской народной армии был указан адрес – приют «Завтрашний день», это и определило его судьбу. Ошибка, которую никто в Северной Корее не был в состоянии исправить. Он вырос среди сирот, понимал их особое положение и не питал к ним ненависти, как большинство людей. Просто он не был одним из них.
– А теперь ты переводчик? – спросил Джила Чон До.
– Когда долго работаешь на минном поле, – объяснил Джил, – получаешь вознаграждение. Тебя посылают в какое-нибудь тепленькое местечко – например, в языковую школу.
Офицер Со горько усмехнулся.
Белая пена прибоя захлестывала лодку.
– Знаешь, что погано? – продолжал Джил. – Идя по улице, я думаю: вот здесь я бы установил мину. А еще я никогда не наступаю на порог и не встаю перед унитазом. Я даже в парк не могу сходить.
– В парк? – спросил Чон До. Он никогда не бывал в парке.
– Хватит, – сказал офицер Со. – Пора найти для нашей языковой школы нового учителя японского.
Он заглушил мотор, и прибой загрохотал, покачивая лодку на волнах.
Они видели силуэт мужчины на берегу, он наблюдал за ними, но они ничего не могли поделать, до берега оставалось метров двадцать. Когда Чон До почувствовал, что шлюпка вот-вот перевернется, он спрыгнул в воду, чтобы поддержать ее, и, хотя вода доходила ему только до пояса, волны захлестнули его с головой. Прилив протащил его по песчаному дну, прежде чем он вынырнул из воды, откашливаясь.
Человек на берегу не произнес ни слова. Почти стемнело, когда Чон До выбрался на сушу.
Он сделал глубокий вдох и смахнул воду с волос.
– Комбанва, – сказал он незнакомцу. – Одэнки кэс да.
– Огэнки дэс ка, – крикнул Джил из лодки.
– Огэнки дэс ка, – повторил Чон До.
Собака подбежала к ним с желтым мячиком в зубах.
Мужчина замер на мгновенье. Затем попятился.
– Хватай его, – крикнул офицер Со.
Мужчина бросился бежать, Чон До погнался за ним в своих мокрых джинсах и кроссовках, облепленных песком. Собака, большая, белая, прыгала от возбуждения. Японец побежал по берегу и почти исчез в темноте, если бы не собака, которая носилась вокруг него. Чон До бежал изо всех сил. Он сосредоточился только на ногах впереди бегущего человека – мелькавших на песке в такт с ударами его сердца. Потом он закрыл глаза. В туннелях Чон До научился чувствовать людей, которых не мог видеть. Когда кто-то появлялся, он чувствовал это, и если ему удавалось подобраться поближе, он мог напасть на противника. Отец, Повелитель сирот, всегда внушал ему, что его мать мертва, но Чон До знал, что это неправда, она жива и здорова, но вне досягаемости. И хотя он ничего не знал о судьбе Повелителя сирот, Чон До чувствовал, что отец покинул этот мир. Для того чтобы сражаться в темноте, нужно то же самое: почувствовать противника и никогда не полагаться на воображение. Мрак в твоей голове заселяется баснями, которые нашептывает воображение и которые не имеют ничего общего с тем мраком, что окружает тебя на самом деле.