Гимн Беглецов

Он никак не мог понять, что же с ним произошло. Быть может, опасность заставила его воспользоваться теми силами, что давно спали в нем? Но что же это за силы? Сэм знал множество людей, чьи близкие обращались с колдовскими солями, не всегда легальными. Никто из них ничем не выделялся. Никто не вытворял ничего подобного.

Постепенно тяжелые страшные мысли погружались все глубже и глубже в озеро сонного разума. Их свет гас, поглощаемый темной водой. Когда Сэм, совершенно истощенный, наконец-то отдался сну, он думал о матери.

Почему-то ее образ, являвшийся только в предрассветных снах, всегда был окутан светом, тем самым, что по утрам приносит жизнь цветам, что пробуждает все живое ото сна.

Сегодня он ее не видел.

Его пробуждение было жестким. Мощный удар повалил парня на пол и выбил из него весь дух. Сэм попытался вдохнуть, но не смог. Казалось, его легкие свернулись. Он открыл глаза, но перед ними была лишь кроваво-красная пелена.

– Держите его! – рявкнул кто-то, и Сэм ощутил боль в плечах. Ему заломили руки за спину и грубо подняли с пола.

С громким хрипом легкие наконец-то наполнились воздухом, и пелена с глаз спала. В комнате было трое мужчин, не считая тех, кто держал его со спины. Все они были облачены в легкие пластинчатые доспехи, стальные шлемы-маски и серые плащи.

– Сэм Хайн, – произнес тот, что стоял ближе всего. Его голос был низким и гулким, отзвуки дребезжали на поверхности шлема, изображающего безразличное лицо, – вы арестованы именем архонта Кретчийского Эдварда Нолана Гамельского Второго по обвинению в государственной измене.

Сэм увидел, как серый плащ сжимает в руках мешок. Паника загорелась в нем неуправляемым пожаром. Он уже видел такие мешки на висельниках, чьи бренные тела болтались на городской стене форта Мейсер. Заговоренную ткань нельзя было снять с лица, и даже после смерти казненные оставались безымянными. Серые плащи забирали людей, надевали на них эти мешки, и больше о них никто не слышал.

Сэм попытался вырваться, но в его истощенном теле просто не хватило сил.

– Нет, пожалуйста! – в панике закричал он.

Но мужчина с мешком остался безразличен к его мольбам. Он шагнул вперед и резким, привычным движением скрыл лицо юноши за проклятой тканью.

– Грузите его, – прозвучал голос, лишенный каких-либо эмоций.

Сколько времени прошло с момента его ареста, Сэм даже не представлял. Сквозь грубую ткань мешка не было видно дневного света. Сырость, холод камня и эхо, которое разносилось вокруг от каждого звука, говорили о том, что его бросили в подземелье. Серые плащи, конечно, не кормили своего узника и даже не разговаривали с ним – лишь иногда приходили, чтобы избить, молча, без какой-либо цели. Сэма ни о чем не спрашивали, от него ничего не хотели. Он не мог сопротивляться. На его руках и ногах сомкнулись кандалы. Он не мог даже кричать: ткань проклятого мешка будто прилипла к его губам и не позволяла их разомкнуть.

Сэм страдал он несвободы, от боли, от безысходности, от непонимания и настоящего животного страха. Он уже не знал, прошел день с его ареста или уже месяц. У него уже не было сил на попытки сопротивления. Постепенно отчаяние начало брать верх, и что-то стало угасать в молодом садовнике.

Тогда за ним и пришли.

Тонким острым лезвием, не жалея кожи, мешок разрезали на его рту и глазах, так чтобы он смог видеть, смог говорить. Сэм сидел, прикованный к тяжелому стулу из массива дуба, в небольшой комнатушке. Он не помнил, как оказался тут. Перед ним располагался стол, заваленный какими-то бумагами. За столом сидел мужчина, немолодой, крепкий, с усталыми и совершенно безразличными глазами. Сэм подумал, что шлемы-маски серых плащей срисовали именно с него. Быть может, все было наоборот и собственное лицо тюремщика само обратилось маской. Лицо это вызывало оторопь в душе юноши. Оно казалось ему страшным и почему-то очень знакомым, но откуда – он вспомнить не мог.

Свет в помещении был естественным, и Сэм с облегчением вздохнул, видя впервые за неизвестно какое время лучи солнца, которые падали на кипы бумаг на столе.

– Как вы себя чувствуете? – осведомился мужчина, не отрывая глаз от бумаг.

– Можно… мне воды? – чуть ли не кашляя проговорил Сэм.

– Да, конечно. – Мужчина кивнул кому-то за спиной парня, и спустя секунды к его губам поднесли стакан воды. Большая часть ее пролилась мимо, но какое-то количество живительной влаги Сэму все же досталось.

– Моя фамилия Клюге, – представился мужчина, – я здесь, чтобы выслушать ваши показания и рассмотреть ваше дело. Начнем?

Сэм не знал, что сказать. Клюге сверился со своими записями и продолжил:

– Вы обвиняетесь в государственной измене. Это обвинение подразумевает несколько видов наказания, я могу сказать с большой долей уверенности, что в вашем случае это будет… – он еще раз посмотрел в бумаги, – …смертная казнь.

Эти слова должны были вселить ужас в душу заключенного, но почему-то этого не произошло. Что-то изменилось. Отчаяние постепенно уходило. Сэм чувствовал себя лучше и никак не мог понять почему.

– Конечно, на мой взгляд, это чрезмерно сурово, учитывая тот факт, что от ваших рук никто не погиб. – Мужчина говорил заученные фразы.

Сэм почти не слушал. Мужчина, его слова, глоток воды и даже солнечный свет – все одно большое представление. Они хотят дать ему ложную надежду, вытянуть из него все, что можно. Но Сэм знал, как кончают «мешки» вроде него. Исход один – смерть. Сейчас он должен будет рассказать плащам все, а затем они проверят эти показания уже под настоящими пытками.

И хотя ситуация была более чем ужасной, Сэм понял… что у него есть выход. Он не представлял, как это произойдет, но чувствовал, что силы, помогавшие ему в парке, спасшие его от пуль, помогут ему и сейчас. Просто им нужно еще немного времени…

Мужчина продолжал свою речь:

– Я думаю, что, если вы согласитесь сотрудничать, мы могли бы прийти к некоему соглашению? – Его слова лишь подтверждали догадки заключенного о сути этой встречи.

– Можно мне еще глоток воды? – попросил Сэм.

– Вы готовы ответить на мои вопросы?

– Мне обязательно делать это в кандалах?

– Пожалуйста, не меняйте темы. Вы позволите нам помочь вам?

– Да…

Клюге кивнул. Незримые люди за спиной Сэма отстегнули его запястья от подлокотников кресла и вложили в его ладони глиняный стакан с водой. С каждым глотком жажда лишь нарастала, но то же можно было сказать и о силе, постепенно закипающей внутри юноши. Он буквально ощущал, как энергия, скрытая в воде, проникает в каждый уголок его тела, пропитывает и насыщает его, исцеляя от ран. Солнечный свет лишь усиливал это ощущение, дополнял его.

Закончив с питьем, он посмотрел на Клюге и приготовился отвечать на его вопросы.

Допрос продолжался в течение нескольких часов. Солнечный луч успел переместиться по комнате и теперь падал на лицо Сэма. Даже сквозь плотную ткань мешка он чувствовал живительное тепло. Клюге говорил, спрашивал, уточнял, а Сэм отвечал на его вопросы. Время от времени он просил еще воды. Тюремщик считал садовника каким-то шпионом и все время спрашивал о каких-то черных лампах. Он был свято уверен, что Сэм не мог сам найти пленницу. По его словам, девушку только что привезли в город, и об ее местонахождении не знал практически никто.

Сэм рассказывал все честно, не утаивая ничего. Он лишь скрыл имя того человека, который дал ему информацию, а также то, что тот искал в городе. Парень рассказал, как проник в дом, как вырубил охрану и что было потом. Он говорил про свои действия в мельчайших подробностях и не скрывал своих мотивов. Его рассказ занял много времени. Когда же он наконец подошел к концу, Клюге произнес:

– Благодарю за ваше сотрудничество. – На его лице промелькнула улыбка, но не пустая, как весь его образ, а настоящая, полная триумфа и жестокости. Он отвел взгляд и бросил куда-то за спину заключенного: – Во вторую допросную его. Зашейте глаза.