Новый Вавилон

Невероятно, — вертелось у меня на языке, но я промолчал.

— Судя по последнему письму, которое я получила от него в Москве, опыты продолжаются, и брат вплотную приблизился к цели, — добавила фройлен Штайнер с гордостью. — И все — не покидая стен лаборатории, разумеется. Длительные упражнения в медитации — вот ключ, ничем не уступающий тому, что вы, сэр Парцифаль, привезли с собой на «Сверло». Только, в отличие от вашего ключа, тот, что развил в себе Руди, не надо везти за тридевять земель. Кроме того, его нельзя ни отобрать, ни украсть…

Последнее прозвучало довольно-таки зловеще.

— Понятно, что мы, революционеры-практики, свергнувшие самодержавие ради строительства счастливого бесклассового общества в отдельно взятой стране, сделаем все возможное, чтобы наши, советские люди, объединившись в едином порыве, обрели способность открывать любые двери в любые миры, куда им укажет партия большевиков. Более того, не сомневаюсь, развиваясь творчески и дружно, они далеко превзойдут прежние достижения мастеров-единоличников вроде герра Штайнера… — изрек Вбокданов. — Звучит обидно, дорогая Эльза, но ты привыкай, ибо это — неизбежно. Твой брат, при всем моем уважении к нему и его неоспоримым заслугам перед наукой — ученый старой школы. Иначе говоря — закоренелый индивидуалист, затворник, предпочитающий работать в одиночку, и не спешащий обнародовать результаты. Ясно, что наши люди, трудясь сообща, как пчелки, в едином коллективном порыве, добьются несопоставимо больших успехов, причем, куда быстрее герра Штайнера. Сольются воедино, в величественную сеть советских медиумов, станут генераторами, и что там Шамбала, абсолютно любая, самая невыполнимая прежде задача сделается им по плечу, вплоть до телепортации на Луну или даже Марс!

— Какой-то ебанный оппортунизм… — донеслось со стола, где похрапывал Гуру.

— При этом, мы — марксисты, а не какие-то там прожектеры, и отлично осознаем трудности, неизбежно ожидающие нас на этом пути. Во-первых, со временем — туго, поджимает оно не по-детски. Не одни мы на земном шаре, а в тисках враждебного империалистического окружения, и оно дорого даст, чтоб вогнать Стране Советов топор промеж лопаток. Да и человеческий материал, доставшийся нам после долгих столетий крепостнического рабства, мягко говоря, не радует. Пережитков темного прошлого в наших людях многовато, язв всяческих гнойных, вроде неграмотности, иждивенческих настроений и чисто кулацкого мировоззрения. От этого всего надо избавиться, модифицировать народ радикальным путем, а то — какой из него — генератор Светлого Будущего. Тоска одна…

— Да уж, — выдавил из себя я.

— Вот этим-то делом первостепенной важности мы в Химической лаборатории и заняты. Пока, понятно, до массового производства еще не дошло, но с опытными партиями мракобесов мы довольно далеко продвинулись, доложу я вам. Скажу даже больше — нам есть, чем похвастать. В лабораторных условиях перерождение проходит четко. Поэтому уже недалек тот день, когда мы, как следует обкатав технологию и подправив все неизбежные в любом новом деле изъяны, поставим процесс на поток…

— Какой процесс?

— Обязательного и поголовного усовершенствования трудящихся, — пояснил Вбокданов. — Глядите, полковник, сегодня любой домохозяйке ровно ничего не стоит перекрасить волосы, надо только до парикмахерской дойти. Села в кресло блондинкой, встала брюнеткой или там шатенкой, по желанию, двадцать минут — и готово. Вот и мы ровно по тому же принципу пойдем. Доставили, куда следует, закоренелого кулака-мироеда, удавится, но пригоршню зерна бедноте не даст, пропустили через аппарат доктора Вбокданова, — тут мой собеседник гордо подбоченился, — получили на выходе альтруиста, который ради братьев по классу все с себя снимет вплоть до трусов. И так далее. Берем мракобеса-попа — выходит лектор по научному атеизму, бога при таком помянешь — загрызет. Берем шалашовку из кабака, кокаинщицу и блядь, имеем Пашу Ангелину в сухом остатке, хлебом не корми, дай завладеть переходящим красным флагом, переплюнув всесоюзного ударника с Донбасса товарища Алексея Стаканова. И так далее, принцип понятен?

— И вы обладаете такими технологиями?! — ахнул я.

— Мы от них в каких-то двух шагах, — понизил голос Вбокданов.

— Но, каким же образом это делается?!

— Извините, но подробности составляют государственную тайну, — сразу же посуровел доктор. — Разглашать ее я, понятно, не могу. Но, в общих чертах скажу, наши методы основаны на комбинированных особым образом переливаниях крови…

— Вы шутите? — пробормотал я, почему-то подумав о вампирах.

Вбокданов будто прочел эту мысль.

— Возьмите легенду о графе Дракуле, пересказанную в популярном виде товарищем Стокером, — сказал док. — Один короткий неглубокий укус — и полная перестройка организма в итоге…

— Но это же сказка, — сказал я тихо.

— Песню такую марксистскую знаете: мы рождены, чтоб сказку сделать былью…

— Никогда не слышал такой…

— Так вот, это — всерьез, — заверил меня Вбокданов. — И она-таки сделается былью, уж можете мне поверить.

Я подумал, мне придется поверить. Помимо воли, поскольку мне не оставят выбора…

— Скажите, Вбокданов, это для ваших тайных опытов вам понадобилось тело того моряка, которого вы не стали сбрасывать в реку с остальными? — спросил я. Помнишь, милая, я не решался расспросить об этом фройлен Штайнер, но теперь разговор сам свернул в подходящее русло…

Эльза Штайнер и доктор Вбокданов обменялись взглядом. Док кивнул.

— Вы имеете в виду товарища Адамова, павшего в ночном бою у острова Эспаньола? Он не был моряком. Он был — чекистом. Большего сказать не имею права, но да, мы с фройлен Эльзой сделаем все от нас зависящее, чтобы товарищ Адамов обрел новую жизнь на новом месте. Это был замечательный человек, большая умница, вдобавок, закаленный марксист, такими борцами нельзя разбрасываться. К сожалению, это все, чем я могу удовлетворить ваше любопытство, Офсет. Повторяю, наша научная работа — засекречена…

***

Помнится, прочтя свою фамилию, я чуть не выронила тетрадку, в замешательстве вскинув глаза на папу.

— Адамов?! Но не может же быть, чтобы… — я не договорила.

Отец казался потрясенным не меньше меня.

— Чтобы это был мой дедушка? — закончил папа.

— Мы этого не можем знать наверняка, — тихо сказал дядя Жерар. — Думаете, мало в России Адамовых…

— Однофамилец? — спросила я, хоть сама так не думала. — И тоже чекист?

Мишель еле заметно пожал плечами.

— Но ты же говорил, деда расстреляли на полигоне «Коммунарка» в Подмосковье?

— Там расстреляли твою прабабушку Маргариту, — сказал Мишель. — Где и как погиб Артур Адамов, я не знаю. Никто этого не знает. Я же говорил — военная коллегия союзной прокуратуры не стала пересматривать его дело, когда массово реабилитировали жертв стыловских репрессий. Никто не удосужился объяснить нам, почему. Похоже, все, что было связано с Артуром Адамовым, до сих пор составляет государственную тайну…

— Через столько лет?!

Папа молча пожал плечами.

— А вы обратили внимание еще на одну странность, друзья? — подал голос Жорик.

— На какую? — уточнила я.

— По ходу повествования полковник Офсет постоянно перевирает фамилии большевистских лидеров. Например, называет председателя ВЧК Дрезинского Дзержинским, Льва Трольского — каким-то Троцким, и так далее…

— Да, действительно, — согласился Мишель. — Я подумал, это Рита неправильно читает…

— Вот спасибо! — фыркнула я. — По-твоему, мне неизвестна фамилия Дрезинского?! Может, ты забыл, что я учусь на историческом факультете?!

— Получается, полковник Офсет напутал?

— Он, между прочим, тоже не был докером, — напомнила я, обидевшись за сэра Перси.

— Согласен с тобой, принцесса. Смутно представляется, из каких соображений полковника угораздило называть основателя большевистской партии Владимира Ульянова-Вабанка Лениным…

— Ленина — фамилия его матери, — тихо сказал Мишель.