Всесилие страсти

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Кровь отхлынула от головы, перед глазами поплыло.

А Корт смеялся, как и все остальные, только у него это почему-то было искусственно — и его рука обняла ее крепче. Она чувствовала на себе его взгляд. Старалась придумать, как поостроумнее опровергнуть слова подруги, — и ничего не придумывалось.

А Либби тараторила дальше, как будто и не выдала только что перед всеми ее сокровенную тайну:

— Так что скажешь, если мы устроим свадьбу летом, а не на Рождество? Я ведь знаю, вы оба не в силах ждать. — Либби выразительно повела бровями и подмигнула.

Сердце Трейси остановилось.

— Н-не.., не думаю. Нам нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу после стольких лет. Чтобы быть уверенными, что из нашей связи выйдет толк.

Либби наклонилась ближе, глаза лукаво сверкают.

— Уж ты поверь, судя по тому, что мы видели, толку из вашей связи выйдет море!

Губы Трейси дрожали. Ну что на это ответить?

Что вообще делать — кроме того, чтобы стиснуть зубы и постараться это пережить?

— Иди резать торт! — позвала ее мать.

Обрадовавшись предлогу сбежать, Трейси двинулась на зов — скованными, неверными шагами.

Еще бы лучше выскочить за дверь и удрать отсюда вообще. Джоша взяла ее сестра Эми, подоспела мать, волоча за собой Корта. Она же поставила жениха и невесту в нужную для фото позу: оба вместе держат нож. Наконец любители фотографировать были удовлетворены. Трейси попробовала отодвинуться, но Корт ей этого не дал.

— Солнышко, — шепнул он прямо ей в ухо. — Если твоя душа не лишена милосердия, не двигайся.

Голова кружилась, ладони вспотели. Общими усилиями они разрезали пополам слово «Поздравляем!», написанное глазурью, и перенесли кусок на тарелку. Выполнив этот долг, она вывернулась из объятий Корта, но он поймал ее за руку и утянул в уголок.

— Трейси, что это Либби говорила…

Все хуже и хуже. Она рассматривала свои туфли, затем перевела взгляд на его ухо.

— Я была влюблена в тебя в школе. Но девочки вырастают из детских влюбленностей. Корт.

— Я и не знал.

Трейси украдкой покосилась на его лицо. Насмешки не было.

— Я так и поняла на выпускном вечере.

— Не расскажешь, что тогда случилось? Так нам было здорово, и вдруг я получаю по носу.

Она отвела глаза. Какой сокрушительный удар получила тогда ее гордость. Приятели ее брата по баскетбольной команде смеялись около мужской комнаты — а она как раз выходила из женской. Они не заметили ее, и она выслушала все шуточки на свой счет. Говорили, что Корт выглядит так, будто прекрасно проводит время, хотя пригласил он ее из жалости, это всем известно, и ничегошеньки она ему не позволит. Она отыскала брата, и тот во всем сознался.

— Мне не понравилось, что меня пригласили из милости.

— Из милости? — Как натурально выглядит его удивление.

— Ты же пригласил меня, потому что никто больше не хотел. Дэвид заплатил тебе за это?

— Да нет! Трейси, ты же самый великодушный человек, какого я знал. Я сделал это, потому что хотел отблагодарить тебя за то, что ты мне так много помогала. Ни одна девушка не должна быть разочарованной на выпускном балу. — Он взял ее за подбородок. — Мне плохо без тебя.

Сердце Трейси сжалось.

— Мне тоже.

— Давай пообедаем сегодня вместе?

— Нет. Да. Может быть. — Она тряхнула головой и приложила руку к ноющему виску. — Я не передумала, Корт. Не могу лгать, только чтобы…

— Совместный обед, больше я ничего не прошу.

Нам надо продумать, как выбраться изо всего этого.

— Хорошо. Пообедаем — но на этом все.

Пообедаем — это безопасно. Потому что они не смогут заняться любовью. Страсть не затмит логики. Они обсудят все и найдут выход из этой помолвки — такой, чтобы не расстроить родных, и тогда Корт пойдет к себе наверх, один.

Трейси открыла дверь на кухню, толкнув ее плечом, и положила сумки с продуктами на стол.

Она расстроилась сегодня так, что позабыла забрать по дороге лекарство. Выпила, что было в доме, надеясь, что боль утихнет до прихода Корта с Джошем. Но не вышло. Она услышала, как открывается входная дверь.

— Трейси?

— Я здесь.

Он что-то делал в кабинете, потом прошествовал в кухню с сумкой, носящей эмблему ее любимого ресторана. От запаха жареной курицы у Трейси потекли слюни.

— Я принес готовый обед, так что стряпать тебе не надо. Пошли.

Схватив за руку, он утащил ее в кабинет. Джош был вполне счастлив, занятый игрушками на одеяле в углу комнаты. Посредине дивана лежала новая электрическая грелка. Оранжевый огонек светился, показывая, что прибор включен.

— А это откуда?

— Купил по дороге. Полежи, пока я собираю поесть. — Не дождавшись повиновения, он взял ее за подбородок. Искреннее сочувствие в его глазах моментально растопило Трейси, как масло на горячей сковороде. — Мне не нравится, когда тебе больно.

Права была Либби. Она любит его и, наверно, всегда любила. Это пришло к ней как удар по голове, ошеломив, заставив задохнуться. Не успела она обрести равновесие, он обнял ее за плечи и повернул в сторону дивана.

— Ложись на живот и положи грелку. — Она молча подчинилась, и благодатное тепло немедленно проникло в напряженный, ноющий живот. — Сейчас вернусь.

Вот так. Ты любишь Корта Лэндера — а он собирается оставить тебя. Опять. Как жить после этого? Она опустила голову, опершись лбом на согнутую руку.

Как она позволила этому случиться? Зачем впустила Корта и его сына в свое сердце? Какой же дурой она была: вообразить, что сможет после легкого летнего романчика распрощаться с ними и больше не вспоминать. Эта разлука разорвет ей сердце.

Подполз Джош, подтянулся, встал, держась за диван.

— Ма-ма-ма.

Сердце разрывается. Она взяла его за головку и поцеловала в лоб, стараясь сморгнуть слепящие слезы. Она любит Корта, любит и его чудесного сынишку, лишенного матери. Стерла со щеки слезу и подняла глаза. В дверях стоял Корт с торжественным выражением на лице.

— Он же не мог иметь в виду…

— Все нормально, Трейси. Сейчас ты для него как мама. Помнить Кэйт он не будет.

Корт пересек комнату, поднял Джоша в его креслице и положил ему на столик немного крендельков. Сбросив с себя пиджак, швырнул его на кресло-качалку и присел на краешек дивана. Трейси пошевелилась, чтобы дать ему место.

— Не двигайся.

Она вернулась в прежнюю позу, Корт закатал рукава и приподнял край ее блузки. Трейси напряглась.

— Успокойся. Я ничего не собираюсь делать, только массаж.

Она бы отказалась, если бы не так сильно болело. Но вместо этого она подтянула блузку до лифчика и спустила поясок юбки до трусиков. Корт налил немного масла на ладонь и начал растирать и разминать сведенные мускулы, пока Трейси не вздохнула облегченно.

— Лучше? — спросил он, не прекращая чудодейственного массажа.

— Угу.

Уверенные, властные прикосновения и тепло, вызванное растиранием, уменьшили боль, и в животе шевельнулся зародыш желания. А в сердце жила любовь и заставляла тосковать о том, чего никогда не случится: Корт рядом с ней навсегда, как ее муж, ее любовник.

— Хочешь попробовать еще и другой способ?

— Нет. — Она попыталась сесть, но он костяшками пальцев отправил ее обратно на подушки.

— Я мог бы доставить тебе удовольствие тем же способом, как в первую ночь. Может, это принесло бы тебе облегчение. — Он стер масло у нее со спины бумажным полотенцем и встал. — Как считаешь, твои роскошные полы вынесут нашествие обедающего Джоша, если я принесу его стульчик сюда, или лучше покормить его в кухне?

Трейси моргнула. Как это он может сразу переметнуться от темы секса к кормлению Джоша?

— Полы переживут.

— Я принесу еду. А ты лежи — пусть грелка подействует.

С точки зрения Трейси, Корт уже и так подействовал на нее дальше некуда. Что теперь делать?

Выкинуть его из дома — она будет потом мучиться.

Если оставить все как есть, пока ему не придет пора возвращаться в Северную Каролину, — будет мучиться вдвойне. Плохи все варианты — но других нет!