Страница 3 из 24
— Например.
Она снова достала из портфеля бумаги.
— Ходят слухи, что ваши журналы преднамеренно понижают цены на размещение рекламы, чтобы переманить рекламодателей у Холта.
— Что? Это вздор. Мы потеряли бы на этом огромные деньги и имидж. Где вы это слышали?
— Я… эээ… не могу назвать вам свой источник. — Она опустила глаза и стала медленно водить пальцем по краю бокала.
Лайам пристально следил за движением ее пальца, и капля пота, подобно каплям влаги на ее запотевшем бокале, поползла по его спине. Несколько минут назад он страстно мечтал, чтобы она дотронулась до него. Неужели она сознательно его соблазняла?
— Разве в прошлом году количество фирм, размещающих рекламу в ваших журналах, не возросло самым неожиданным образом? Вы что, предлагаете дополнительные маркетинговые услуги?
— Это конфиденциальная информация.
— Да, но мы должны знать это, чтобы быть в состоянии конкурировать с вашим издательским холдингом.
— Это ваши проблемы.
— Я понимаю. Но я надеялась…
— Надеялись, что я выдам вам служебную информацию? — спросил он ожесточенно. Его дед уже использовал против него полученные от него же данные. Обри собирается сделать то же самое?
— Я надеялась, что мы могли бы вместе разработать некие нормы нашей работы с рекламодателями. Так, чтобы ни одна компания не оказалась в убытке.
Ему следовало развернуться и уйти. Но он очень хотел есть и к тому же чувствовал знакомое покалывание в затылке — знак, который он никогда не игнорировал. Что-то настораживало его в явно нечестной игре Обри. Возможно, некоторые рекламодатели уловили запашок разлада в воздухе «Издательского холдинга Эллиот». Его родственники изо всех сил старалась не выносить сор из избы, потому что для деда репутация семьи была священна, но иногда слухи все-таки просачивались наружу.
Лайам позвал официантку и заказал свой любимый сандвич. Обри заказала то же самое — возможно, лишь для того, чтобы не отвлекаться от интересующей ее темы.
— Я ничем не могу вам помочь. Наша политика в отношении рекламодателей осталась прежней.
Это правда, не считая того, что каждый в его семье теперь готов перегрызть другому глотку, чтобы сманить к себе клиента. Дед объявил, что тот, чей журнал принесет наибольшую прибыль за этот год, возглавит холдинг. И никто не хотел проиграть.
Поскольку голос Лайама как финансового директора был решающим, все это легло на его плечи. Он должен забыть о симпатиях и антипатиях и опираться только на голые цифры. Это нелегко. Он переживал за холдинг. Еще больше он волновался за свою мать.
И пока он старался спасти свою огромную семью от склок и скандалов, жизнь проходила мимо. Ему был тридцать один год. Его родители к этому возрасту уже давно были женаты и имели четырех детей. Двое его братьев обзавелись семьями. Гэннон женился в феврале. Он и его жена Эрика ждали первого ребенка. Младший брат Лайама Тэг был помолвлен. Сестра Бриджит недавно вышла замуж за шерифа из Колорадо и оставила семейный бизнес.
А что было у Лайама? Долгие, выматывающие отношения «не с теми» женщинами, работа и квартира на Парк-авеню, в которой он только ночевал. У него не было никого, кто поддержал бы его так, как отец поддерживал мать в ее беде.
В последние несколько месяцев отец, которого все считали трудоголиком, очень четко расставил свои жизненные приоритеты: на первом месте — семья. Работа на втором. Хотя так было не всегда. Лишь когда у его жены обнаружили рак груди, Майкл Эллиот понял, что в его жизни главное.
Официантка принесла сандвичи и удалилась.
Обри посмотрела на Лайама своими фиалковыми глазами, и он почувствовал, что дыхание у него перехватывает.
— Как себя чувствует ваша мать? Я читала о ее болезни в газетах.
Она что, ненормальная?
— Ей намного лучше. Она прошла химиотерапию. У нее уже отрастают волосы.
— Ее диагноз, наверное, был ударом для всех вас. ~Да.
— Вы, наверное, очень любите свою мать.
— А вы что, не любите свою мать? Взгляд Обри потух.
— Нет. Она оставила моего отца, когда мне было одиннадцать.
— Вы с ней не общаетесь?
— Некоторое время я жила то с отцом, то с матерью, но потом она снова вышла замуж… — Обри опустила голову, и густая прядь светло-каштановых волос скрыла ее лицо. — Сандвич действительно вкусный, и вы были правы насчет уксуса. Это нечто.
Но он не дал ей сменить тему.
— Вы не понравились ее новому мужу? Обри слегка побледнела.
— Я ему чересчур понравилась.
Лайаму вдруг показалось, что он жует кусок резины.
— Он к вам приставал? Обри отодвинула тарелку.
— Да.
— Сколько вам было?
— Шестнадцать.
— Ваша мать с ним развелась?
— Нет. Послушайте, мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Лайам больше не хотел есть. Он хотел спросить, как ее мать могла дальше жить с этим извращенцем и почему ее отец его не убил. Но он только сказал:
— Конечно.
— Я слышала, Патрик подумывает об отставке. Кто его заменит?
— Обри, я не намерен обсуждать внутренние дела холдинга.
— Я понимаю. Извините, что отняла у вас столько времени.
Лайам никак не мог понять выражение ее лица. Она была разочарована, это понятно. Но он готов был поклясться, что она связывала с этой встречей еще какие-то надежды и эти надежды рухнули. Что же произошло?
— Не за что. Это был самый приятный завтрак за последние полгода. До тех пор, пока вы не начали выпытывать у меня служебные тайны.
Она покраснела и хотела что-то ответить, но тут зазвонил его телефон.
— Извините. Я слушаю.
— Мистер Эллиот, это Триша из художественной галереи. Джильда Рейне согласилась поговорить с вами о продаже картины, которую вы хотели купить для своей матери. Не могли бы вы приехать? Она хочет встретиться с вами прямо сейчас.
— Я еду. — Он позвал официантку. — Мне очень жаль, но я должен идти.
— Проблемы на работе?
Он усмехнулся. Девушка не сдается?
— Нет. Я много месяцев вел переговоры о покупке картины одной художницы, которую моя мать очень любит. Художница наконец согласилась со мною встретиться.
— Кто это?
— Джильда Рейне. Обри вскочила.
— Серьезно? Я тоже ее обожаю. Вы едете к ней! Она же никого к себе не подпускает. — Она схватила его за руку, отчего по его ладони пробежали искры. — Можно я пойду с вами?
Лайам смотрел на дочь своего врага, на ее хрупкую, тонкую кисть, сжимавшую его руку. Если у него есть хоть немного мозгов, он остановится на этом и попрощается. Прямо сейчас. Но, очевидно, мозгов у него не было, потому что сияние фиалковых глаз и робкая улыбка Обри затмили все доводы рассудка.
— Можно. Но мы не будем разговаривать про холдинг. Предупреждаю, если вы зададите хоть один вопрос, я остановлю такси и высажу вас. Ясно?
Она улыбнулась.
— Яснее не бывает.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Обри хотела узнать Лайама получше, но она вовсе не собиралась сразу хватать его за колени. Не собиралась, но на одном из поворотов ее вдруг бросило на него, и она почувствовала, как мускулы его бедра напряглись под ее пальцами.
— Извините. — Она быстро убрала руку.
— Ничего страшного, — ответил он, но его голос был напряженным.
Лайам пообещал заплатить таксисту по двойному тарифу, если он быстро довезет их до галереи, и таксист старался на славу. На очередном вираже Обри снова прижало к сидящему рядом мужчине — красивому, мускулистому, возбуждающему и абсолютно для нее запретному. Ее бросило почти к нему в объятия, и их глаза встретились. Взгляд Лайама опустился к ее губам. У Обри перехватило дыхание, а сердце застучало, как сумасшедшее.
Как он целуется? Нежно или страстно? Осторожно или грубо? Она никогда этого не узнает. Обри отвернулась, уставилась в окно и постаралась, чтобы он не услышал ее разочарованного вздоха.
Они приехали. Обри быстро выскользнула из машины, пока Лайам расплачивался.