Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 19

Люси рассмеялась.

— Тогда она, к сожалению, не подходит для моих замыслов.

— Нет-нет, тебе просто нужно будет подождать. И ты сможешь одновременно помогать ей и улучшать ее знание языка. Я думаю, она не только хороша собой, но и умна. И у нее отличное чувство языка. Нужен лишь правильный учитель.

— Не знаю. Я все-таки рассчитывала на человека, который идеально владеет английским. Не станет совать нос в мои дела, а будет заниматься лишь работой. В конце концов, я ведь собираюсь открыть кое-что из своей биографии. Этот человек должен пообещать мне, что не разболтает никому другому.

— Тогда для этого подходит лишь один человек.

Люси оторопело посмотрела на сестру.

Харакеке рассмеялась:

— Ну, я… В конце концов, я-то знаю все твои темные тайны. Кто лучше меня смог бы обрисовать историю твоей жизни?

— Ты? Да, это… это был бы идеальный вариант. Конечно, только если бы… Такие трудности… Я имею в виду глаза. Ты… ты же не можешь даже газету прочесть без лупы, — пролепетала Люси.

— Сестрица, да что с тобой случилось? Разумеется, именно это и помешало бы, но, кажется, ты и не особо заинтересована в моей помощи. Неужели ты что-то скрываешь? — Харакеке в шутку пригрозила сестре пальцем.

— Ах, ну что ты такое выдумываешь! — фыркнула Люси и быстро продолжила: — Конечно, я могла бы надиктовать и Адриану. Он наверняка справился бы, впрочем, я намеренно не хочу находиться рядом, когда он обо всем узнает.

— Ты действительно хочешь обо всем ему рассказать? — Харакеке прикурила еще одну сигарету.

— Все! Он должен получить уже готовую историю, и лучше всего, когда я уже умру.

— Давай только без патетики, дорогая, — рассмеялась Харакеке. — Если уж ты так стараешься, то должна дать парню шанс поговорить с тобой после того, как он прочтет твою историю… — Вздохнув, она перебила сама себя: — Я уже давно все ему рассказала.

— Знаю, знаю, — проворчала Люси. — Ты, как всегда, лучше всех информирована. Если бы моя жизнь принадлежала тебе, то наверняка сегодня все было бы намного лучше!

— Не стоит так язвительно говорить об этом. Я думаю, правда в свое время могла бы положительно отразиться на наших характерах. Но почему ты хочешь рассказать Адриану о том, с какой ложью тебе пришлось жить всю жизнь? — Харакеке выпустила дым вверх.

— Потому что у него есть право знать о своих корнях.

— Тогда тебе нужно сделать такой же подарок и Беренике.

— Что изменится, если она узнает, как все тогда случилось на самом деле? Она только еще сильнее настроится против меня.

Харакеке взяла сестру за руку и крепко сжала.

— То, что для тебя было обычным делом, пакеха считали высокомерием и оскорблением. И я в то время тоже не была в восторге от этого, как ты помнишь. Ни от того, ни от другого. Но ты ведь немного чувствуешь вину и за собой: ты так избаловала этого ребенка…

— Но тебе ведь известно почему, — вздохнула Люси.

— Да, известно. И все же я еще тогда сомневалась, нужен ли тебе этот ребенок. Джоанна всю свою жизнь думала, что мир вокруг нее сотворен для того, чтобы угадывать ее желания по одному взгляду.

— Я знаю, что ты, конечно, права, но теперь уже ничего не изменить. Я не могу подступиться к Джоанне. Все, что я ей говорю, влетает в одно ухо и вылетает в другое. Мне кажется, она бы не расстроилась, если бы я умерла и развязала ей руки. Тогда бы она смогла обустроить этот дом так, как ей нравится.

— Нет, ты не доставишь ей такого удовольствия! Может, тебе стоит переехать ко мне? Дом, конечно, меньше, да и хозяйство у меня не отвечает твоим запросам, но ты хоть отдохнешь наконец от Джоанны, Береники и этого надутого доктора. Я никогда не смогу понять, что она нашла в этом парне!

— Не забывай, он знает ее тайну! И, очевидно, со своей стороны он тоже ее очень любит. Во всяком случае, так когда-то было! Сейчас он несколько скучает! Я думаю, Джоанна чувствует себя с ним в относительной безопасности.

Люси отмахнулась:

— Ах, давай больше не будем ворошить прошлое! Честно говоря, мне хотелось бы наконец-то избавиться от него. Поэтому мне нужно как можно скорее посадить ее за бумаги. И потом я больше не захочу ничего слушать об этом!

— Я думаю, эта восхитительная немка была бы самой верной кандидатурой. Она ничем не обременена, не знает близко никого из участников, беспристрастна. Ты должна быстро принять решение. Но почитать-то эту историю я смогу, когда она будет готова, а?

Люси слегка вздрогнула, но сестра этого не заметила.

— Конечно! — соврала она в надежде, что Харакеке вскоре снова об этом забудет. — Хорошо-хорошо, я приглашу девушку в свою комнату, чтобы самой составить впечатление. Судя по тому, как ты ее описываешь, она не может быть отвратительной, — быстро добавила Люси и испытующе взглянула на сестру, но та, очевидно, не заметила, в какой ужас повергла Люси ее просьба прочитать историю. Она не могла сказать, что это совершенно невозможно, потому что Люси собиралась открыть тайну, о которой даже Харакеке никогда не должна была узнать…

Люси исподволь наблюдала за сестрой. «Более разными, чем мы есть сейчас, стать уже невозможно», — подумала Люси. Даже внешне. Харакеке очень походила на отца, и по ней сразу можно было сказать, что она маори, а вот Люси обычно принимали за хорошо загоревшую пакеха. Она пошла в мать, в племени которой все выглядели мельче, чем обычные маори. Люси всегда старалась быть настоящей дамой, а Харакеке вела себя грубовато. Она отказывалась носить платья пакеха, в отличие от сестры, которая обычно следила за модой.

«Она мне никогда не простит моего имени пакеха», — пронеслось в голове Люси, когда Харакеке заказала еще виски. Но и в этом отношении они были чрезвычайно разными: Харакеке хорошо переносила алкоголь, а Люси его прямо-таки ненавидела.

6. Нейпир, декабрь 1930 года

Голос миссис Болд прозвучал грубо и решительно:

— Войдите! — воскликнула она.

Ева осторожно прошла в комнату, куда по желанию старой дамы провел ее Адриан.

— Все будет хорошо. Она не кусается! — произнес он, улыбнувшись, и исчез.

Ева надеялась, что Адриан будет ее сопровождать, но теперь она оказалась совершенно одна перед благородной дамой, которая сидела за столом, ровно, словно под линейку, держа спину.

Она поманила девушку к себе:

— Подойди ближе! — И кивнула на кресло, стоявшее напротив.

Еве почудилось, что комната, по стилю соответствовавшая фасаду особняка, совершенно выпала из времени. Каждый предмет мебели, как мельком успела заметить девушка, относился к поздней викторианской эпохе.

Когда Ева внимательнее присмотрелась к миссис Болд, она задалась вопросом: чем же Джоанна похожа на свою мать? Мать и дочь были совершенно разными.

У Джоанны была бледная кожа, в то время как у матери кожа имела равномерный темный оттенок, словно та любила подолгу сидеть на солнце. И пожилая дама выглядела намного моложе, чем предполагала Ева. В отличие от светлых глаз дочери, глаза матери излучали янтарный свет. Глаза Джоанны говорили о холодности и равнодушии, а вот во взгляде ее матери читались участие, теплота и живой интерес.

— Дитя мое, вначале хочу сказать: мне очень жаль, что так произошло с твоей матерью. Наверняка непросто вдруг оказаться одной на другом краю света, правда?

Ева кивнула. «Значит, внешний вид не обманул меня: миссис Болд совершенно другой человек, не такой, как тетка Джоанна», — подумала девушка, взяв чашку чая, которую ей предложила женщина.

— Я не хочу показаться слишком любопытной, но отчего умерла твоя мать? Она заболела? Наверное, грипп, ведь эпидемии часто случаются на кораблях в море?

— Нет, моя мать страдала меланхолией и покончила с собой.

— О, прости, что я стала тебя расспрашивать. Ты, вероятно, пережила настоящий шок. Я все еще помню, каково было Беренике и Адриану, когда их отец… — Она замолчала, прижав ладонь к губам.