Принцесса маори

Ахоранги подошла к алтарю, и брат Пьер соединил руки брачующихся — Тома и его невесты. Так, вдвоем, они стояли перед отцом Клодом и слушали его речь, обращенную к ним. Или делали вид, потому что Ахоранги совершенно не могла сосредоточиться, снова и снова вспоминая ночной кошмар. В который раз в церковь, где она крестилась, врывался отец со своими воинами. Только на сей раз — в тот самый миг, когда она давала свое согласие Тому. И отец ставил Ахоранги перед выбором: либо она уходит вместе с ним, либо увидит, как он застрелит Тома из мушкета.

Прошло какое-то время, прежде чем девушка наконец немного расслабилась и перестала думать каждую секунду, что ей слышится голос отца. Она собрала все силы, чтобы на вопрос отца Клода, будет ли она любить и чтить Тома в радости и печали, пока смерть не разлучит их, ответить хриплым «да».

Вместе с этой клятвой улетучился и весь ее страх. «Это были лишь глупые сны, которым в моей жизни больше нечего делать», — говорила она себе. Потом они с Томом поцеловались, и Ахоранги почувствовала себя непобедимой. Никто и никогда не сможет заставить ее действовать против ее воли…

Вдруг фраза, брошенная на языке маори, заставила влюбленных вздрогнуть. Все обернулись и увидели старого тощего мужчину, стоявшего в дверном проеме подобно богу мести.

Том, защищая, обнял рукой жену.

— Что ему нужно? Кто это?

— Это один из татуировщиков. Он говорит, что приехал в Нейпир по делам и услышал о принцессе маори. Он также узнал, что она в церкви пакеха. «Это не место для принцессы Ахоранги, — сказал он. — Она принадлежит отцу, королю Канахау, и своему жениху Хеху». А еще он говорит, что возьмет ее с собой и отведет туда, где ей место…

Том заслонил собой молодую жену.

— Она останется со мной! — закричал он на всю церковь.

— Оставь это, он тебя не понимает, — сказала Ахоранги и направилась к маори.

Она остановилась перед ним и попыталась объясниться. Но лицо маори исказилось в ужасной гримасе, и он закричал на девушку. Ахоранги не отпрянула.

Ее пугал сон, а не этот соплеменник из плоти и крови. Он был старым и слабым и ничего не мог ей сделать. Кроме… Ахоранги испугалась. Она снова заговорила. Девушка умоляла, но старик развернулся и молча исчез.

Ахоранги едва сдерживала слезы.

— Что ты ему сказала? — спросил Том, подойдя к Ахоранги, застывшей у двери.

— Я просила его ничего не говорить отцу, чтобы тот не разыскивал меня здесь, в Мини. Но старик ответил, что предки так или иначе покарают меня за этот своевольный поступок и что было бы лучше, если бы вождь забрал меня домой, пока не слишком поздно.

— Я убью его! Тогда он не сможет ничего рассказать! — вскричал Том и хотел броситься за стариком.

— Не совершай греха, — призвал его брат Пьер. — Давай лучше помолимся за нашу сестру Ахоранги, чтобы никто больше не смог разрушить ее счастья.

Том неохотно сложил руки для молитвы. Он все еще был уверен, что старика лучше убить, ведь тот обязательно донесет обо всем, что узнал, отцу Ахоранги. Но Том также понимал, что не сможет отправить на тот свет немощного старика. Нет, должно быть другое решение… И чем больше Том ломал голову, тем сильнее убеждался, что Ахоранги нельзя оставаться на винограднике в Мини, поскольку вождь поспешит явиться сюда со своими воинами, чтобы вернуть дочь…

Ахоранги была в отчаянии, оттого что старый татуировщик может воплотить ее кошмар в жизнь. Примет ли отец тот факт, что Том теперь ее законный супруг и что ничего изменить нельзя? Девушка тяжело вздохнула. «Я могу надеяться только на его понимание», — говорила она сама себе.

Празднество в миссии, которое любезно организовали монахи-маристы, не доставило Ахоранги особого удовольствия. Она не ощущала радости оттого, что наконец стала женой Тома и безоговорочно отдана ему.

— Не беспокойся, я не думаю, что мой отец появится здесь. Он скорее изгонит меня из племени, — говорила девушка, стараясь успокоить Тома, хотя на самом деле боялась сама.

— Даже если он попытается, ему вряд ли удастся найти тебя. Потому что тебя здесь больше не будет.

Ахоранги присела, выпрямив спину.

— Что ты этим хочешь сказать? Я не собираюсь уезжать отсюда. Это мой дом. Несмотря на то, что я здесь живу совсем недавно, я всем сердцем прикипела к этому месту. К дому, к виноградникам, к нашим соседям. Это рай, о котором я всегда мечтала, не подозревая, как он выглядит на самом деле.

Том поднялся и нежно поцеловал ее в щеку.

— Тебе не нужно будет отказываться от нашего виноградника. Я просто… — Он запнулся. — Это должно было стать сюрпризом.

Ахоранги ничего не сказала, но в ее глазах читалась просьба: «Ты немедленно должен открыть мне тайну».

Том колебался, но потом рассказал, как хочет защитить Ахоранги от мести отца.

— Я построю для нас новый дом, — сообщил он.

— Где?

— В Нейпире. В каких-то восьми километрах отсюда. Там богачи строят чудесные дома…

— Но мы-то ведь не богачи. Денег, которые ты получаешь от монахов за вино для нужд церкви, конечно, хватает на жизнь, но…

Том понимающе улыбнулся.

— И это тоже должно было стать сюрпризом. Итак, тебе известно, что братья делают красное вино…

Она послушно кивнула и нервно поджала губы. Как бы она ни любила Тома, но его манера тянуть кота за хвост в разговоре подвергала ее терпение тяжелому испытанию.

— Но теперь клиенты требуют все больше и больше белого вина. Они хотели бы, чтобы спрос на белое вино был удовлетворен. Однако же они не будут выращивать белый виноград. Нет, белое вино будем производить мы.

— Но мы ведь не сможем продавать его никому, кроме миссии монахов. По законам правительства провинции Хокс-бей не запрещено продавать вино в другие регионы, но разливать в бутылки даже у нас нельзя. Ты сам объяснял мне…

— Правильно, однако мы сможем грамотно обойти эти законы, такой подарок сделают для нас на свадьбу наши друзья из монашеской миссии. Они будут делать вид, будто это их вино, и будут продавать его за нас, потому что для них сделано исключение. Это значит, что мы за один раз сможем продать весь собранный урожай, даже остатки с прошлого года. Заказов очень много. Поступают даже из Данидина.

Лицо Ахоранги просияло улыбкой.

— Это значит, что я смогу купить себе новые платья?

— И не только платья! Мы сможем позволить себе новый экипаж и лошадь для тебя, чтобы ты могла ездить по виноградникам, развеивая тоску. А я буду каждый вечер спускаться к тебе в долину после проделанной работы. Все будет хорошо. Поверь мне!

Ахоранги прильнула к его груди. Том обнял ее.

— Да, все будет хорошо, — вздохнула она, но в душе чувствовала тяжесть, словно там лежал громадный камень.

10. Нейпир, декабрь 1930 года

Люси и тетушка Ха в тот день гордо показывали Еве «свой» город. Сначала они прогулялись по Марин-Парейд у моря, а в конце побродили по Блафф-Хилл.

На смотровой площадке они наслаждались великолепным видом на город и море. Тетушка Ха прихватила с собой даже корзинку для пикников, и они роскошно перекусили. Кульминацией стала бутылка отборного вина с «Болд Вайнери».

Напиток оказался довольно хмельным, и на обратном пути Ева почувствовала, что слегка опьянела. С тетушкой Ха они расстались на перекрестке и, оживленно беседуя, свернули прямо на Камерон-роуд.

— Кстати, как ты отыскала тетушку Ха? И почему тебя больше не называют Ахоранги? — спросила Ева.

Люси остановилась и удивленно взглянула на девушку.

— Разве я тебе недавно не надиктовала это? Как меня в день моей свадьбы с Хеху выкрали беглые каторжники?

— Да-да, я все это записала. Только ты не рассказывала, как снова встретила тетушку Ха и почему изменила имя. Мне кажется, что имя Люси не совсем тебе подходит.

Люси улыбнулась.

— А ты хитрая! И все-таки я не буду забегать вперед. Еще не пришел черед рассказывать, как и где мы встретились с ней снова. Моя история длинная… Но разве я не рассказывала, что мою сестру тоже похитили?