Встретимся в Эмпиреях

Идея Демона прикинуться сорвавшимися с катушек ежами показалась мне удачной и своевременной находкой.

— Давай, шевели яйцами, если не хочешь увидеть на их месте глазунью! — прикрикиваю я таким пронзительным сопрано, что даже Демон шарахается от неожиданности в сторону.

Не обрекая себя на долгие уговоры, Борода схватил первый попавшийся под руку пакет и бросился собирать по витринам тюбики с порошками.

Вдруг звякнул колокольчик…

Мы в три ошалелых взгляда уставились в сторону входной двери. На пороге топтался паренек лет пятнадцати, если не младше. С сиреневыми припухлостями вокруг глаз и ядовито-свекольным носом, он так же ошалело смотрел на нас с аптекарем.

— А вы чего это… тут… как его… это… а? — загундосил поздний гость, с горем пополам ворочая одеревеневшим языком.

Решение к Демону приходит тотчас же. Подскочив к ежу, не церемонясь награждает его щелчком «мундовской» рукоятки по лбу. Удар показался именно щелчком, хотя учитывая вес «мунда», можно предположить, что в действительности явился силы более чем приличной.

Еж бесшумно, словно ватный, сложился на кафельном полу аптеки. Телосложения он был ребячьего, и Демон, вызывая у меня приступ нервного хохота, подцепив ногой, без особых усилий откатил бесчувственное тело в угол к мусорному бачку.

— Очухается, — сам себя успокаивает Демон.

Трясясь и раскачиваясь от смеха, краем глаза я все-таки засек под шумок пробирающегося к прилавку толстяка-аптекаря. Серьезно сомневаюсь, что он держал в голове мысль о припрятанном оружии, но улизнуть с черного хода вполне мог.

— Ку-у-да?!

Борода, как ужаленный, вздернул руки над головой и медленно, стуча зубами, повернулся. В одной из поднятых рук болтался пакет с медикаментами. С умоляющим выражением кирпично-красного лица протягивает его мне.

— Все собрал? — осведомился Демон, вынырнувший у меня из-за спины словно вездесущий какой-то.

— Так точно. Все! — отрапортовал Борода.

— Теперь можешь разложить обратно по полкам, — Демон вырвал из руки аптекаря пакет и высыпал его содержимое Бороде на голову.

— Ы-ы-ы-ы, — вновь зарыдал Борода, опускаясь на пол.

Борода боялся и ненавидел наркоманов, хоть и наживал на их пороке деньги. Но сейчас страх его и вовсе зашкалил. Чего от него хотят? Если бы в этот момент у него еще оставались силы что-либо соображать — это был бы первый вопрос, который он задал бы себе или будь посмелее ― нам.

— Встать! — во второй раз скомандовал Демон, и Борода, будто кобра под звук магической дудки, снова вырос в полную свою вышину.

Мне было довольно диковинно видеть, как у здорового, взрослого мужика, считающего себя по жизни не меньше, чем мачо, по щекам катились слезы. Если бы я попросил сейчас вылизать мои ботинки, он бы без сомнения это сделал. Лишь бы мы оставили его в покое. У этого мешка, наполненного дерьмом, никогда бы не хватило храбрости врезать мне за мою вседозволенность между ног, что несколько дней назад проделала с ним семнадцатилетняя девчонка, когда роли были расписаны совсем иначе.

Я не сдержался и свободной от пистолета рукой от души «сунул» ему в зубы. «Ы-ы-ы-ы», — только и послышалось в который раз.

Дин-дон! — звякнул за нашими спинами колокольчик.

Нервы ни к черту. Кто там еще может быть?!

Мы оглянулись и увидели на пороге Сливу ― в темных очках и с куском арматуры в руке…

— Смотри за Бородой. Я сейчас разберусь, — бросил я Демону и кинулся к объявившемуся наконец «мстителю».

И тут, не добежав каких-то двух-трех шагов, я, представьте себе, с ужасом наблюдаю, как друг мой Слива заносит вверх стальной прут и вот-вот готовится опустить всю его мощь мне на череп. «Я же в маске, черт! Он меня не узнал!» — мелькнула в мозгах ненавистно-ужасающая своим запозданием мысль. Я спотыкаюсь и с еще большим ужасом понимаю, что уже не остановлюсь и не увернусь. Меня, на ходу падающего, по-страусиному перебирающего ногами, неотвратимо несет по инерции прямо на Сливу. Выстрелить?!! О боже, нет. Только если… будь что будет.

— Виктория!!! — во всю глотку ору я.

Арматура застывает в воздухе, я со всей дури врезаюсь в Сливу, и, сорвав с петель входную дверь, мы кубарем вылетаем в прохладу улицы, погрузившейся в предночные сумерки.

Почему я не крикнул тогда «Слива» или «Это я — Гоголь», а прокричал имя Виктории? До сих пор задаю себе этот вопрос. Но как бы там ни было, именно такой смысловой набор звуков спас в тот вечер жизнь одному из нас.

— У-о-о, — стонет Слива, катаясь по асфальту и держась за живот.

Что касается меня — я пьян и поэтому, конечно, не заработал ни царапины.

Помогаю подняться Сливе на ноги.

— Какого дьявола, Гоголь, ответь мне, у-о-о…

— Не время что-либо объяснять, брат. На, бери, замени меня, — срываю с головы маску и сую Сливе. — Полминуты. Не больше! Я жду вас здесь — на шухере.

Все, что я протараторил, Слива ловит на лету. Натягивает маску и заскакивает в аптеку. В самый последний момент успеваю вырвать у него из руки злосчастный прут.

За эти полминуты Слива, не будь дураком, отвел душу по полной программе. Еще только забежав с улицы, он с ходу надел Бороду на колено[3], повалил на пол и как следует отколошматил ногами. Демону не без усилий удалось оттащить его от насмерть перепуганного и распухшего лицом толстяка.

…Ха-ха-ха-ха-ха! — сотрясал воздух наступившей уже ночи наш безудержный смех. Мы возвращались домой. Каждого из нас переполняли эмоции. Взахлеб, гримасничая, без зазрения совести перебивая друг друга, делились впечатлениями. У всех троих — свои собственные версии произошедшего, и отношение к ним по-мальчишески ревностное, распирающее изнутри.

Оп-ля…

Неожиданно дорогу нам преградили «мундиры». Двое. Лунный свет зловеще отражается от знаков отличия на форме.

Рука Демона судорожно сжала ремень переброшенного через плечо рюкзака, в котором лежали маски и пистолеты…

— Несовершеннолетние?

— Н-ну, да.

— Весь город перебудить решили! Пили, что ли?

— Н-немного.

— Заметно, что «немного». Времени сколько? Первый час?

— Н-наверное. Мы… это… призывники. Нам на войну скоро…

Короткое молчание.

— Понятно, — преобразившись, покивали головами «мундиры». Они, почти как и мы, были еще пацаны, лет по девятнадцать. — Шагали бы вы лучше домой, совет вам.

— Домой… домой… мы домой идем, — в три голоса забормотали я, Слива и Демон.

«Мундиры» прошли мимо.

Мы больше не веселились. Молча, шаркая ногами по камню, брели в сторону дома, спать. Каждый думал о чем-то своем.

— А хорошие ребята оказались… эти два «мундира», — ни с того ни с сего обронил Демон. Смотрит на нас.

— Да. Хорошие, — соглашаюсь я.

— Хорошие, — шумно выдохнув, подтвердил Слива.

* * *

Провидение снова не отказало нам в своем лукавом покровительстве. Но беда всегда таится там, где случайную, даже незаслуженную и пагубную удачу начинаешь принимать как должное.

Спустя несколько дней мы обладали окончательной информацией, что произошедшая история продолжения не получит и можно перевести дух. Борода никуда не заявил, опасаясь, что всплывут подробности его темного бизнеса. Вдобавок ко всему он упразднил свои ночные дежурства в «Здоровье 24 часа», оставив только продавцов на день и тем самым превратив аптеку по существу в «Здоровье, этак, часов 16»… Понял, видимо, что всех денег не заработаешь, а если и заработаешь, то в загробную жизнь с собой не захватишь. После чего ― с успокоенной совестью посвятил досуг залечиванию болячек. Прознав обо всем этом, мы тут же с цветами и шампанским — самым лучшим, на какое наскребли денег — были у Виктории. Все ей рассказали. Вернее, почти все. Опустили самые жестокие моменты расправы и тот факт, как ее имя, подобно чудодейственному заклинанию, спасло одному из нас жизнь.

Виктория внимательно выслушала наш рассказ, ни разу не перебила. А мы все больше и больше остывали, читая на ее лице неподдельную печаль.