Страница 99 из 152
Сьонед, похоже, ты единственная из нас, кто может объяснить, что к чему. Так начинай, пока мы не умерли от любопытства.
— Да, миледи. — Сьонед еще раз обвела глазами собравшихся и приступила к рассказу. — Сегодня во время скачки кто-то вызвал Огонь, угрожавший Сорину, но не Масулю. Потом Масуль зашел к Сорину, и они обменялись парой слов…
— Поскольку оба остались живы и здоровы, — прервала Андраде, — можно предположить, что слова эти были относительно вежливыми.
— Можно. Но когда я намекнула на Огонь «Гонцов Солнца», Масуль повел себя очень странно. Он знает о случившемся не хуже меня или Сорина. Только я заставила его поверить, что это сделал один из нас.
Сорин негромко выругался.
— Ты хотела, чтобы он подумал, будто пламя вызвали для него, а не для меня!
— Я хотела заставить его попотеть. То, что выбьет его из колеи, будет нам на руку.
— Хорошая мысль, — сказал Рохан. — Но все дело в том, что мы знаем: Огонь был предназначен для Сорина.
— Он поднялся как раз передо мной, — подтвердил юноша. — Масулю было легко объехать его.
Чейн наклонился и зажал коленями ладони.
— Значит, у нас появился еще один фарадим-перебежчик, как тот, которого подкупил Ролстра?
— Сильно сомневаюсь, — спокойно ответил Уриваль. — Попытаюсь объяснить, почему. Сьонед, он признался, что вообще видел Огонь?
— Вслух? Нет.
— Тогда возможны три варианта. Во-первых, он не ожидал этого, но теперь знает, что кто-то желает помочь ему, и не хочет подвергать опасности этого человека, признаваясь, что он видел Огонь. Во-вторых, он знал это заранее и точно представлял себе, что Огонь предназначен для Сорина, а потому не желает признавать, что на него работает кто-то, обладающий даром фарадима. Третий вариант следует из его реакции на твое замечание об Огне, Сьонед. Он мог поверить, что это действительно сделал «Гонец Солнца», и испугался, что стоит пожаловаться, как ему будут угрожать более страшные вещи. Ты думаешь, он действительно испугался нас?
Сьонед нахмурилась, а затем задумчиво кивнула.
— По крайней мере, он стал очень осторожен, когда узнал, на что мы способны. Сорин, он показался тебе испуганным?
— Скорее озабоченным, чем испуганным, хотя ты действительно заставила его понервничать, когда зажигала свечи. Вдруг он улыбнулся. — Я думаю, Масуля напугало то, что Поль окружен «Гонцами Солнца».
— Какой бы из вариантов Уриваля ни был верен, теперь этот самозванец будет нас бояться, — сказал Чейн.
— Нас? — удивленно спросила Тобин. — В первый раз слышу, чтобы ты относил себя к «Гонцам Солнца»… Он пожал плечами.
— Моя жена, два сына, невестка и племянник фарадимы. Мой старший сын собирается жениться на «Гонце Солнца». Мы сидим в шатре леди Крепости Богини, где все кишит фарадимами, и ты еще удивляешься, что я говорю «нас»?
— Приятно слышать, что лорд Радзинский наконец признал это, — сухо сказала Андраде. — Но вопрос заключается в том, как обратить этот страх себе на пользу.
Рохан задумался.
— Учитывая, что Масуль был так же удивлен, как и Сорин, можно сделать вывод, что он понятия не имеет о том, кто ему помогает. В таком случае можно было бы…
— Что можно было бы, отец? — спросил Поль.
— Воспользоваться этим и представить дело так, чтобы он не узнал, кто ему помогает. — Он обернулся к Пандсале. — Вы могли бы справиться с гневом и попробовать убедить его?
Она замешкалась, а потом покачала головой.
— Я слишком погорячилась. Несколько дней назад, когда я разговаривала с Киле, мы согласились, что ради унижения Чианы можно было бы пойти на что угодно. Но после вчерашней стычки с Масулем… — Она развела руками и бессильно уронила их на колени. — Мне очень жаль, потому что мысль действительно отличная. Но внезапный переход на его сторону вызвал бы подозрения. Если бы даром обладал кто-нибудь из моих сестер, это было бы возможно. Но при одной мысли о нем мне хочется плюнуть.
— Не вам одной, — откликнулась Тобин. — Сорин, как твое плечо?
— Заживает, мама. Не беспокойся.
— Ладно, раз так, не будем понапрасну тратить время… — Рохан вытянул ноги и уставился на свои сапоги. — Предположение о том, что Огонь был предназначен для Масуля, можно отвергнуть, ибо мы знаем, что это неправда. Нужно обсуждать правдоподобные варианты: что он не знает, от кого к нему поступает помощь, но приветствует ее, либо что он на самом деле все прекрасно знает. — Он помолчал, а затем поднял взгляд на Уриваля. — Милорд, теперь я хотел бы выслушать ваши доводы, почему в этом деле не мог участвовать перекупленный «Гонец Солнца».
Золотисто-карие глаза Уриваля потемнели, его угловатое лицо затвердело, словно вырезанное из камня. Он обвел глазами присутствующих, как незадолго до того Сьонед, но сделал это не для того, чтобы привлечь их внимание. Уриваль заглянул в лицо каждому и увидел в глазах одних понимание, в глазах других — полное недоумение. Когда он заговорил, видно было, что все присутствующие удовлетворили каким-то критериям, ведомым лишь одному Уривалю.
— Я не подозреваю никого из фарадимов. Я учил их всех, я знаю их. Человек, которого я подозреваю, это неизвестный приверженец древнего колдовства, ради борьбы с которым «Гонцы Солнца» покинули Дорваль. Некоторые наследники этих колдунов сохранились до наших дней. Новость неприятная, но в ней нет ничего удивительного.
— Но они манипулируют со звездным, а не с солнечным светом, — возразил Андри. — То, что случилось сегодня, случилось в разгар дня!
Взгляд Оствеля был устремлен на жаровню; при свете пылающих углей его глаза отливали красным, как будто были сделаны из рубинов.
— Моя покойная жена была родом из горного Фирона, как свидетельствуют ее черные волосы. Там, где она выросла, рассказы о колдунах никто не считал легендами. Существовало два дара. Один из них мы видим у фарадимов. Другой очень похож на него, но направлен совсем на другое. Если колдуны хотели, они могли пользоваться солнечным светом, но предпочитали звездный, веря, что он более могуществен, а безлунная ночь — самое подходящее время для колдовства. Камигвен всегда думала, что «Гонцам Солнца» запрещено пользоваться звездным светом только потому, что им пользуются эти другие. Древние фарадимы не желали чтобы свои по ошибке приняли их за врагов. Сьонед пробормотала:
— Когда мы были маленькими, она рассказывала мне эти сказки. Но я никогда в них не верила.
Пальцы Андраде отбивали медленный ритм на подлокотниках кресла, и камни ее колец отбрасывали маленькие радуги.
— Запрещение использовать звездный свет так же незыблемо, как и запрещение пользоваться даром фарадима для убийства.
Тут Оствель поднял глаза на Сьонед.
— В самом сплетении звездного света нет никакого зла. Сьонед сделала это в ту ночь, когда Рохан бился с Ролстрой один на один. Другие тоже участвовали в этом — принцесса Тобин, регент, Уриваль и сама леди Андраде. Никто не подозревал вас в том, что вы стали колдунами. Должно быть, это было запрещено просто потому, что так делали в старину. Разве зло таится в звездном свете, а не в том, кто его использует? — Он помолчал мгновение, а затем поклонился Андраде. — Миледи, простите меня за то, что я осмелился вторгаться в дела фарадимов.
— Осмелился! — Она фыркнула. — Ты такой же наш, как если бы носил кольца.
— Благодарю вас. Тогда я продолжу. Если «Гонцы Солнца», как доказала Сьонед, способны сплетать звездный свет, то Андри ошибается, считая, что колдуны могут пользоваться только одним видом света. Они могут предпочитать его, но… — Он пожал плечами. — Все это заставляет сделать вывод, который едва ли придется вам по вкусу. Нет никаких причин предполагать, что колдуны не умеют вызывать Огонь или применять свет солнца или лун. Следовательно, нет никаких причин предполагать, что они не могут стать фарадимами.
Уриваль оскорбленно выпрямился.
— Ты хочешь сказать, что я мог учить потомков наших врагов?
— Милорд, несомненно одно: вы учили людей, которые понятия не имеют об источнике своего дара. Сила одна. Использование разное. — Он обернулся к Андраде. — Есть какой-нибудь способ различить их?