Принц драконов

Оствель подмигнул Рохану.

— Непременно поиграешь, когда подрастешь! Пожелай принцу спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — послушно повторил Риян. — Не забудь про драконов!

— Не забуду. Спи спокойно.

Когда дверь закрылась, Рохан накинулся на еду с аппетитом, который одобрил бы сам Вальвис. Они со Сьонед вели постоянную борьбу со стремлением Рохана работать очень много, а есть очень мало. Когда он все съел, то лениво откинулся в кресле, держа в руках кубок с вином. Подчиняясь шутливому обещанию, данному им Сьонед, он часто встречался с ней в саду под покровом темноты. Домочадцы усмехались, притворяясь, что ничего не замечают, и строго следовали правилу: куда бы ни исчезли принц с принцессой, беспокоить их нельзя, даже если на Пустыню двинется армия Ролстры. Именно такая изысканная глупость была нужна Рохану сегодня ночью. Когда стемнело, он вынул из шкафа бутылку вина и два кубка.

Босой, одетый только в тонкую шелковую мантию, он спустился по потайной лестнице и через пустынный сад двинулся к гроту. Сьонед, шептало ему волнение, разлившееся по всему телу; Сьонед, повторял прохладный ветерок; Сьонед, музыкой звучало в ушах… Рохан стоял перед водопадом, закрыв глаза, и ощутил присутствие жены еще до того, как ее руки обвили его талию, тело прижалось к спине, а губы — к затылку.

Однако первые слова жены чуть не испортили ему все удовольствие.

— Ты закрылся с бумагами на весь день. У нас неприятности, да?

— Ничего такого, что не могло бы подождать. Она отпустила мужа, и тот повернулся к ней лицом.

— Скажи мне, Рохан.

Он уныло поднял бутылку и кубки.

— Я думал, мы собирались…

— О, конечно, — заверила она и подкрепила обещание поцелуем. — Но я не видела тебя весь день. Поговори со мной, милый.

Они уселись на мягкий мох. Голова Сьонед покоилась на его плече; бутылка вина стояла в стороне, ожидая своей очереди. В ее объятиях он находил радость, в ее любви черпал силу. И все же больше всего Рохан ценил в ней разум. У остальных принцев были просто жены; Сьонед же была ему больше чем женой. Рохан нашел в ней настоящую принцессу, стоившую той диадемы, которую он когда-то надел на ее голову.

Он рассказал Сьонед о драконах и прижал к себе, пытаясь по непроизвольным движениям тела определить ее мысли. Она умела управлять лицом не хуже Андраде, но их обеих выдавало постукивание пальцев по столу или чему угодно. Стоило прикоснуться к руке жены, как он почувствовал, что Сьонед напряжена.

— Нужно отменить встречу вассалов, — сказала Сьонед, едва он умолк. — Тогда и требовать Избиения будет некому.

— Я тоже подумал об этом. Фейлин прав, в этом году драконы в Ривенрок не прилетят, так что развлечения не будет, но встречу вассалов провести все же придется. Это первая Риалла за шесть лет. Всем нам есть о чем поговорить, а с теми, кто унаследовал свои поместья в результате Великого Мора, побеседовать просто необходимо.

— Ты собираешься рассказать им о драконьем золоте? Видишь ли, они уже удивлялись, откуда взялись деньги на дранат. Когда Фарид был здесь в прошлом году, он рассказывал, что его люди знают, откуда берется золото…

— Но они даже мне ни словом не обмолвились об этом в течение двадцати лет, — напомнил Рохан.

— Это естественно. Однако те, кто ни разу не бывал в пещерах, могут принять их за копи и никак не свяжут с драконами. Может быть, так и сказать вассалам?

— Меня заботят не столько вассалы, сколько Ролстра. — Упоминание о верховном принце заставило Сьонед сжаться, и Рохан бережно погладил ее по спине. — В Скайбоул были отправлены опытные наблюдатели из числа купцов, путешественников и охотников. Они вернулись, ничего не узнав. Фарид — опытный старый лжец, будь благословенно его имя. Но у Ролстры было три года, чтобы догадаться, откуда я взял столько золота. И он ни за что не поверит, что я хотел спасти драконов лишь из сентиментальности.

— Пусть верит во что хочет! Пока никто не найдет доказательств, какое это имеет значение? У твоего отца была правильная мысль. Пусть люди думают, что богатство объясняется успешными войнами и знатной добычей.

— Откуда она возьмется? Когда мы отбросили меридов на север, у них не было гроша за душой. А сколько денег ушло на то, чтобы закопать подохших во время чумы животных?

— Мы были бережливы, — возразила она. — Расточительность нам не свойственна. Мы могли бы сказать, что нашу казну пополнило восстановление торговли.

— Или что я знаменитый скряга! — Рохан рассмеялся. — Нет, любовь моя. Вся беда в том, что торговля-то как раз и не восстановлена. Слишком мало времени прошло, чтобы разбогатеть на ней. На нынешней Риалле этот вопрос станет главным. Слишком многие принцы и атри умерли, на их места сели молодые, власть сменилась почти повсюду, и похоже на то, что большинство их стоит на стороне Ролстры. Единственное, что могло бы изменить расстановку сил, это драконье золото.

— Чтобы купить их? — с кислой миной спросила она. — Как они могли перебежать на сторону Ролстры, если ты да вал им дранат?

— Я мог бы сказать, что они помнят смерти лучше, чем спасенные жизни, и это было бы верно. Мог бы сказать, что они с подозрением относятся к тому, откуда у меня взялся этот запас, и тоже был бы прав. Но настоящая причина…

— В том, что методы Ролстры более понятны молодым лордам. Они признают только такой тип власти. Нам придется переучивать их.

— Мы это сделаем. Но подкупать их я не собираюсь.

— Ладно, об этом можно будет подумать позже. Сейчас нужно найти причину запрета убийства самцов драконов, иначе вассалы не поймут этого.

— Знаю, — вздохнул он. — Благодаря моему отцу у людей сложилось превратное представление о том, в чем заключается мужественность.

У Сьонед затряслись плечи, и Рохан проклял себя за неосторожность.

— В этом есть и моя вина… — прошептала она.

— Сьонед, я родился, когда отцу было сорок лет. У нас еще много времени.

Она высвободилась из объятий мужа и посмотрела ему в глаза.

— Я ни разу не сумела выносить ребенка, а не беременела с самого Великого Мора. Я не смогу дать тебе сына, Рохан, и мы оба знаем это.

— Перестань. Мы оба молодые и сильные.

— Тебе нужен наследник. Он тяжело вздохнул.

— Я верю, что все будет в порядке, но если дойдет до этого, моим наследником станет Мааркен. Перестань терзать себя, Сьонед…

— Как я могу? Рохан, я изучила закон о престолонаследии. В нем ничего не сказано о том, что наследник должен быть непременно сыном твоей законной жены… Достаточно и того, чтобы ты официально признавал его своим сыном.

— Сьонед! — Он грубо схватил ее за плечи. — О чем ты говоришь?

— Я не отказываюсь быть твоей женой и принцессой. Но тебе нужен наследник.

Рохан пристально посмотрел на жену.

— Значит, ты готова послать ко мне в постель какую-нибудь девушку, а потом следить за тем, как она носит моего ребенка? Неужели ты способна на это, Сьонед?

— С меня достаточно твоей души и твоего ума…

— И моего тела. Всегда. Только ты. Скажи мне, что ты никогда не пойдешь на это!

— Пойду… — прошептала она сквозь слезы.

— А что будет после того, как родится ребенок? Ты отошлешь его мать прочь? Или оставишь здесь и будешь наблюдать за тем, как мать моего сына берет над тобой верх? Ты подумала об этом, глупышка? Хочешь сделать из меня второго Ролстру?

— Подумала. Рохан, я не смогла бы отдать тебя…

— Вот нехорошо. Мне этого достаточно. Однажды мы подарим друг другу сына. Сьонед, я не хочу ребенка от другой женщины. Я не смог бы смотреть на сына, у которого не было бы твоего лица и твоих глаз;. — Он заглянул в эти прекрасные, сомневающиеся зеленые глаза и тут же утонул в них. — Неужели ты не понимаешь, что все остальное не имеет значения? Мне достаточно тебя. Ты дороже всего, что у меня есть. Ты моя жизнь.

Решив доказать это единственно возможным способом, он опустил Сьонед на мох и овладел ею под журчание близкого водопада. Она немного поплакала. Слезы были сладкими от любви к Рохану и горькими от мысли о том, что она не может родить ему ребенка. Потом принц прижал ее к груди; рыжие волосы Сьонед окутывали их обоих, словно покрывало. Когда жена наконец успокоилась, Рохан приподнялся на локте и посмотрел на нее. Годы жизни в Пустыне покрыли ее кожу золотистым загаром, а волосы слегка выгорели. Все это делало ее глаза еще выразительнее, чем прежде. Каждая черта ее царственного лица дышала гордостью, уверенностью в его любви и в себе самой как принцессе. В девушках Сьонед была очень хорошенькой, но зрелость превратила ее в одну из самых прекрасных женщин, которых он когда-либо видел. Рохан провел пальцем по изящному изгибу ее плеча и нежно улыбнулся.