Принц драконов

А Рохан тем временем вывалил на головы ничего не подозревавших принцев самую заветную из своих идей. Несмотря на дождь, встреча продолжалась. Рохан допустил серьезную, даже непростительную ошибку, вызванную усталостью. После ухода Янте он не спал всю ночь и чуть было не отправился на поиски Сьонед, чтобы еще раз испытать чувства, которые пробудила в нем темнокудрая принцесса. Мысль об этом была ему отвратительна; тем не менее он так и не сомкнул глаз, потому что пытался разгадать, какой расчет скрывался за безрассудным поступком Янте… К усталости прибавился нудный дождь, действовавший ему на нервы. Но он был слишком честен, чтобы искать себе оправдание. Слушая споры, разгоревшиеся после его выступления, принц готов был вырвать себе язык.

Начал он неплохо, невинно заявив, что хотел бы знать границы своего государства. Действительно, какими землями и народами он правит? Целесообразность этого была ясна даже такому недалекому принцу, как Саумер Изельский. А нападение мерида послужило основанием поднять тему спорных территорий. Рохан делал вид, будто хочет выяснить свои права, но на самом деле его интересовало, на владение какими землями имеет право претендовать исконный враг жителей Пустыни. Однако принцы ни о чем не догадались. Их формальное подтверждение того, что все земли Пустыни принадлежат Пустыне, дало Рохану моральное право на будущее вторжение. Теперь ни один принц не осмелится оказать помощь меридам, поскольку, согласно сегодняшнему договору, Рохан лишь защищает свои собственные земли.

Впрочем, были у юного принца и более отдаленные планы. Он пытался создать прецедент. Сначала нужно было проложить границу между Пустыней и другими государствами, а уж затем заставить других принцев последовать его примеру. Но к нему сразу полезли с вопросами, которые он хотел оставить до следующей Риаллы. Проблема была чересчур острой. Он не учел, насколько сложными были взаимоотношения Саумера Изельского и Волога Кирстского, давнее перемирие между которыми так и не кончилось настоящим миром, в результате чего границы пересматривались каждый год, иногда явочным порядком. Когда Рохан заявил о границах его собственных земель, оба набросились на него как драконы, обнаружившие беззащитного лосенка.

— У кого из присутствующих имеются друг к другу территориальные притязания? — вмешался в дискуссию Ролстра, и в шатре тут же начался гвалт. Притязания были у каждого. До прапрапращуров. Именно из-за этого возникали все войны на континенте. И только тут Рохан понял, какого свалял дурака. Новая война готова была разгореться прямо сейчас. Но винить в этом он должен был только себя.

Рохан посмотрел на великого принца, удивляясь, что тот не пытается навести в шатре порядок, и многое понял. Ролстре только и нужно было, чтобы все они вцепились друг другу в горло! Насмотревшись на Саумера с Вологом, в спор вступили принцы Фирона и Фессендена. Лицо Ролстры было серьезным, но глаза смеялись. Раздоры принцев не только были ему на руку, но и доставляли живейшее удовольствие. Основой его личного могущества был старый принцип «разделяй и властвуй». Рохан откинулся на стуле, кусая губы. Раньше он не понимал, как Ролстре удается заставлять принцев делать то, что ему хочется. Теперь все встало на свои места. Ролстра искусно стравливал принцев между собой, дожидался момента, когда соперники готовы были растерзать друг друга, и предлагал компромисс. В результате обе стороны чувствовали себя в долгу перед ним. Вот такой он «миротворец»…

Рохан принялся разглядывать свои руки, лишь бы не дать Ролстре увидеть полыхавшее в его глазах отвращение. Его целью был мир. Пустыня была обязана процветанием взаимной заботе, дружбе и пониманию. Чтобы выжить, его вассалам приходилось трудиться день и ночь; у них не оставалось времени на пустые споры. Но в богатых землях все шло по-другому. Фрукты и цветы в Марке, Оссетии или Кирст-Изеле росли сами собой, у тамошних лордов и принцев оставалось время для других вещей, и в течение многих лет Ролстра старался, чтобы их энергия уходила на бесполезные распри. Все силы, все знания, все богатства тратились впустую. Рохан чувствовал такую лютую злобу, словно поймал кого-то из своих сограждан за просверливанием дырок в цистернах с драгоценной водой…

Власть была искусством создавать гармонию, а закон — тонким и подвижным искусством устанавливать такую власть. Больше всего на свете Рохан желал мира, который бы управлялся законами, понятными всем… но Ролстра сделает все, что в его силах, чтобы помешать этому. Юный принц понял это раз и навсегда. Более того, он решил загадку, над которой бился прошлой ночью. Янте толкнуло к нему стремление получить власть. Единственное, чему она научилась в замке Крэг. Перед глазами у нее был пример отца, пример подлости, предательства и желания добиться своего любой ценой.

Внезапно Рохан вспомнил о Сьонед, и у него заныло сердце. Он и не подозревал, что сам играет в те же игры! Он стравливал Сьонед с принцессами так же, как Ролстра стравливал принцев, а сам сидел в сторонке и наслаждался этим зрелищем. Это тешило его мозг, но он совсем забыл про собственное сердце. Нет, так нельзя! Ему нужна Сьонед — прямая, честная, свободная… А сам он — хвастливый мальчишка, игравший в опасную игру и причинивший боль не только ей, но и себе самому…

Рохан заметил, что за ним наблюдает принц Ллейн. Выцветшие голубые глаза подмигнули ему, и старик встал.

— Милорды… — сказал он, затем покашлял и повторил громче:

— Милорды! — Тут все затихли. — Я поздравляю принца Рохана, подавшего всем нам прекрасную мысль. Однако мне кажется, что без карт и документов мы только понапрасну потратим время.

— Ты знаешь, как решить все наши проблемы, кузен? — любезно спросил Ролстра.

— Полагаю, да. Мы должны обратиться за помощью к леди Андраде.

— За чем? — спросил Саумер, уместив в эти два, слова целое море подозрений.

— Не для руководства, конечно, — успокоил его Ллейн. — До начала следующей Риаллы ей придется собрать все документы, подтверждающие права на те или иные земли, составить карты и обозначить на них границы между государствами. А в течение этих трех лет я предлагаю сохранять существующие границы и искать компромиссы, приемлемые для обеих сторон.

— Поддерживаю, — сказал принц Ролстра. — Твои слова, кузен, мудры, как вcегда. Вдохновленный ими, я хочу предложить кое-что новенькое. До тех пор, пока не будет подписано соглашение о границах, станем считать законными те границы, в которых Мы живем сейчас. По истечении трех лет они могут быть пересмотрены, если в том возникнет необходимость. Далее я предлагаю, чтобы любой принц, который нападет на другого, был наказан всеми остальными.

Саумер нахмурился.

— Дай подумать, Ролстра. Если, скажем, Халдор вторгнется на несколько миль во владения Чейла, то…

— То я приду туда со всей своей армией. Скоро, как только возможно, чтобы защитить права Чейла. И остальные принцы — Луговинный, Крибский и даже ты, принц Рохан, тоже придете на защиту Чейла. Это сделает ведение войны невыгодным, и мы перестанем тратить силы на бесполезное дело.

— Это мне нравится, — заявил Айит Фиронский.

— Мне тоже, — сказал Саумер, глядя на улыбавшегося Волога.

— Можно мне сказать? — услышал Рохан собственный голос.

— Пожалуйста, кузен, — вежливо ответил Ролстра.

— Я думаю, что главным арбитром в серьезных спорах должен стать принц Ллейн. Это не те вопросы, которые придется решать леди Андраде. Ллейн живет на острове и не имеет никакой выгоды от распрь, которые происходят на континенте.

— Ты согласен взяться за это, кузен? Старик поклонился верховному принцу.

— Почту за честь.

Наконец-то победил здравый смысл, с облегчением подумал Рохан. Но не тут

— то было.

— Впрочем, я надеюсь, что мы сумеем разрешить все наши споры сами, не беспокоя принца Ллейна, — добавил Ролстра. Намек был тут же понят всеми присутствующими, даже Саумером. — А сейчас, милорды, мы заслужили отдых. Принц Виссарион угощает нас в своем шатре. Встречаемся в полдень.