Черный Лотос

– Это посвященные, ближний круг. Им достается лучшая еда и прочее. Они заняты сбором подаяний и вербовкой новичков. Их показывают властям и народу, потому что они никому не расскажут правды о секте. Черный Лотос поработил их души.

Чем дальше, тем невероятнее!

– Сколько там всего послушников вроде тебя? – спросила Рэйко.

– Многие сотни. Я не знаю точного числа, ведь нас держат раздельно и видимся мы мимоходом.

– Но где же они? Как секте удается скрывать их от всех?

– Наши кельи находятся в здании возле монастыря, – сказал Истинное Благочестие. – Стены в них обиты толстой тканью, чтобы заглушать звуки. Посторонних туда не допускают.

Рэйко вспомнила обособленные постройки, спешащую мимо них Дзюнкецу-ин и еле слышное бормотание изнутри.

– Храм больше, чем все думают. – Истинное Благочестие наклонился к Рэйко, его глаза заговорщически блеснули. – То, что вы видели, – лишь надземная часть, ширма для отвода глаз. У Черного Лотоса всегда найдется что и где спрятать. Существуют подземные застенки, туннели, ведущие наружу. Он словно чудовищный муравейник – все опутал своими ходами!

Качая в изумлении головой, Рэйко спросила:

– Неужели никто этого не замечает? Как такое произошло?

– Произошло и сейчас происходит. Я сам видел, – клялся послушник. – После шести месяцев обучения нас отправили на рытье туннелей. Мы работали по ночам. Туннели тянутся под улицами, поэтому наши соседи не слышат шороха под полом. – От возбуждения его била нервная дрожь. – Днем мы трудимся в лавке на храмовой территории, переписываем на продажу изречения первосвященника Анраку. Я должен был быть там, но сбежал. Не успел я добраться до ворот, а они уже выслали патрули на поиски. Сейчас им известно, что я покинул храм. Они будут все обшаривать, пока не найдут меня.

Я пропал!

– Но если вас, недовольных, так много, почему вы не сплотитесь и не выберетесь наружу? – спросила Рэйко в замешательстве.

– Все не так просто. Они засылают шпионов в наши ряды, чтобы доносить на тех, кто замышляет побег. У нас никому нельзя верить. Рано или поздно от всех этих барабанов и гонгов, дыма, чтения сутр, тяжкой работы и недосыпания рассудок слабеет. Начинаешь волей-неволей подчиняться, потому что на другое уже недостает ума. И они добавляют нам что-то в пищу – отраву, которая отупляет нас еще больше. Я это случайно выяснил, когда заболел в прошлом месяце. Меня постоянно рвало, желудок ничего не усваивал. Зато мои мысли совершенно прояснились – в первый раз с тех пор, как я попал в храм. Я понял, что со мной произошло, решил освободить сестру и бежать с ней...

Рэйко совсем не то ожидала услышать, но эта невероятная история пленения и рабства звучала так искренне... Что, если пожар тоже был каким-нибудь кошмарным обрядом?

– Когда я поправился, то вернулся к работе и вел себя как ни в чем не бывало, – продолжил Истинное Благочестие, – только перестал есть. Дожидался, когда священники отвернутся, и выбрасывал свою порцию...

Только теперь Рэйко обратила внимание на его заострившиеся черты и выпирающие кости.

– Дух мой окреп, и я стал готовиться к побегу. Ночью третьего дня я дождался, когда все заснут и патруль, стерегущий нас, уйдет в другую часть здания. Потом выбрался из окна и пробрался тайком в монастырь – разбудить Ясуэ. Я хотел провести ее через двор, но мой план провалился. Ведь я никогда не бывал ночью снаружи и думал, что в такой поздний час там темно и безлюдно. Оказалось, что в постройках горит свет, из дома в дом снуют священники и монахини. До нас доносились всякие странные звуки. Ясуэ испугалась и стала проситься обратно, так что мне пришлось тащить ее силой. Уже показались ворота, как вдруг я услышал топот и увидел позади нас священников с фонарями. Потом они рассыпались по участку. Я понял, что нас хватились.

Послушник часто дышал, в его остановившемся взгляде читался ужас от пережитого.

– Мы скрылись в лесу, но они заполонили всю округу. Сестра была настолько опоена их зельем, что вырвалась и убежала от меня. Кто-то сразу закричал "Вот она!", и на моих глазах трое мужчин схватили и уволокли ее прочь. Остальные отправились следом. Судя по всему, они не знали, что нас двое. Я хотел броситься за ними и освободить Ясуэ, однако бонз было слишком много. У меня оставался шанс убежать, но я не мог бросить сестру. Поэтому пробрался обратно в спальню в надежде, что другая ночь будет удачнее. Утром Ясуэ предстояло публичное наказание, обычное для всех, кого поймали при попытке бежать, но ее нигде не было. Когда я спросил, где сестра, мне сказали, что ее перевели в другую группу. Но меня им не обмануть! – Истинное Благочестие прижал ко рту ладонь, чтобы сдержать душившие его рыдания. – Ее убили!

Рэйко, опешив, спросила:

– Откуда вы знаете?

– Наутро случился пожар, после которого нашли тело женщины, – выдавил тот, заливаясь слезами. – Вчера я подслушал разговор священников с сыщиками, где они рассказали, что из храма никто не пропадал. А сегодня доктор Мива сказал, что никто не знает эту женщину. Так вот, это ложь. Моя сестра пропала. Я порасспрашивал всех, кого смог, и все вокруг обыскал... Ее нет в других группах послушниц. Ее никто не встречал.

Рэйко охватило возбуждение и вместе с тем сострадание к стоящему перед ней юноше.

– А как же ребенок, погибший в огне? – спросила она.

– Я не знаю, чей он был.

– Может, один из приютских сирот? – Если доктор Мива и настоятельница солгали о женщине, то могли солгать и о ребенке.

– Там не только сироты, – уточнил Истинное Благочестие. – Среди них много детей членов секты, зачатых и рожденных в стенах храма.

Новость потрясла Рэйко.

– Как, разве жрецам и монахиням позволена интимная близость[10]?

– Черный Лотос растит детей на смену нынешним последователям. Частые побои и скудная пища в приюте считаются началом их подготовки. Это своего рода проверка физической и духовной стойкости. Самые сильные со временем возглавят секту, а слабые останутся у них в услужении. А если кто не выживет... – Здесь Истинное Благочестие умолк, испустив тяжкий вздох. – Я слышал об исчезновениях детей из приюта. Как нам объясняли, их усыновляют добрые люди, но мне в это не верится. Ребенок из хижины скорее всего умер от голода и побоев, а поджог был подстроен священниками, чтобы избавиться от тела.

Едва опомнившись от потрясения, Рэйко засомневалась: слишком уж дико звучали откровения о детях, выбраковываемых на манер скота, и о вопиющей жестокости сектантов. Размышляя, не выдумал ли монах эти небылицы, чтобы заручиться ее поддержкой, Рэйко не могла не заметить, что те подтверждают ее собственную версию о Хару как жертве. На теле девушки тоже виднелись следы побоев, а ведь она утверждала, что была счастлива в храме. Неужели удар по затылку стер воспоминания не только о пожаре, но и об избиении?

Может, она тоже пыталась сбежать, как сестра Истинного Благочестия, и была поймана, а потом ухитрилась спастись из огня, где иначе сгорела бы вместе с другими свидетелями зверств сектантов?

– Я лишь предположил, что сталось с ребенком, – заметил Истинное Благочестие. – А вот в судьбе Ясуэ сомнений нет. Черный Лотос убил ее.

– Чтобы она не смогла рассказать посторонним о том, как обращаются с монахами и послушниками, и о подземных ходах? – Рэйко гадала, не провинилась ли в том и Хару.

– Не только. – Он еле выдавливал слова, сотрясаясь в рыданиях и горестно всхлипывая. – Я подслушал разговор священников. Черный Лотос готовит какой-то секретный план. Ясуэ, похоже, что-то видела, и они решили заставить ее молчать.

Заточение, рабство, пытки, а теперь и злодейский заговор – от этого перечня обвинений у Рэйко голова пошла кругом.

– Что за план?

– Я ходил туда прошлой ночью. Я все слышал и видел. Теперь мне известно, что они замышляют! – Его речь, речь человека на грани истёрики, перешла в бессвязное бормотание, в расширенных зрачках отражался ужас. – Если они это выяснят, я тоже погиб!

10

Буддийскому духовенству обычно предписывалось блюсти обет безбрачия. – Примеч. авт.