Страница 3 из 7
Прежде чем Нильс понял, что случилось, они уже были высоко в небе.
Глава II. ВЕРХОМ НА ГУСЕ
Нильс и сам не знал, как ему удалось перебраться на спину Мартина. Никогда Нильс не думал, что гуси такие скользкие. Обеими руками он вцепился в гусиные перья, весь съежился, вобрал голову в плечи и даже зажмурил глаза.
А вокруг выл и гудел ветер, словно хотел оторвать Нильса от Мартина и сбросить вниз.
— Сейчас упаду, вот сейчас упаду! — шептал Нильс.
Но прошло десять минут, двадцать, а он не падал. Наконец он расхрабрился и чуть-чуть приоткрыл глаза.
Справа и слева мелькали серые крылья диких гусей, над самой головой Нильса, чуть не задевая его, проплывали облака, а далеко-далеко внизу темнела земля.
Она была совсем не похожа на землю. Казалось, что кто-то расстелил под ними огромный клетчатый платок. Каких только клеток тут не было! Одни клетки
— черные, другие желтовато-серые, третьи светло-зеленые.
Черные клетки — это только что вспаханная земля, зеленые клетки — осенние всходы, перезимовавшие под снегом, а желтовато-серые квадратики — это прошлогоднее жниво, по которому еще не прошел плуг крестьянина.
Вот клетки по краям темные, а в середине — зеленые. Это сады: деревья там стоят совсем голые, но лужайки уже покрылись первой травой.
А вот коричневые клетки с желтой каймой — это лес: он еще не успел одеться зеленью, а молодые буки на опушке желтеют старыми сухими листьями.
Сначала Нильсу было даже весело разглядывать это разноцветье. Но чем дальше летели гуси, тем тревожнее становилось у него на душе.
«Чего доброго, они и в самом деле занесут меня в Лапландию!» — подумал он.
— Мартин, Мартин! — крикнул он гусю. — Поворачивай домой! Хватит, налетались!
Но Мартин ничего не ответил.
Тогда Нильс изо всей силы пришпорил его своими деревянными башмачками.
Мартин чуть-чуть повернул голову и прошипел:
— Слуш-ш-ай, ты! Сиди смирно, а не то сброш-шу тебя… Пришлось сидеть смирно.
Весь день белый гусь Мартин летел вровень со всей стаей, будто он никогда и не был домашним гусем, будто он всю жизнь только и делал, что летал.
«И откуда у него такая прыть?» — удивлялся Нильс.
Но к вечеру Мартин все-таки стал сдавать. Теперь-то всякий бы увидел, что летает он без году один день: то вдруг отстанет, то вырвется вперед, то будто провалится в яму, то словно подскочит вверх.
И дикие гуси увидели это.
— Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе! — закричали они.
— Что вам от меня нужно? — спросила гусыня, летевшая впереди всех.
— Белый отстает!
— Он должен знать, что летать быстро легче, чем летать медленно! — крикнула гусыня, даже не обернувшись.
Мартин пытался сильнее и чаще взмахивать крыльями, но усталые крылья отяжелели и тянули его вниз.
— Акка! Акка Кебнекайсе! — опять закричали гуси.
— Что вам нужно? — отозвалась старая гусыня.
— Белый не может лететь так высоко!
— Он должен знать, что летать высоко легче, чем летать низко! — ответила Акка.
Бедный Мартин напряг последние силы. Но крылья у него совсем ослабели и едва держали его.
— Акка Кебнекайсе! Акка! Белый падает!
— Кто не может летать, как мы, пусть сидит дома! Скажите это белому! — крикнула Акка, не замедляя полета.
— И верно, лучше бы нам сидеть дома, — прошептал Нильс и покрепче уцепился за шею Мартина.
Мартин падал, как подстреленный.
Счастье еще, что по пути им подвернулась какая-то тощая ветла. Мартин зацепился за верхушку дерева и повис среди веток. Так они и висели. Крылья у Мартина обмякли, шея болталась, как тряпка. Он громко дышал, широко разевая клюв, точно хотел захватить побольше воздуха.
Нильсу стало жалко Мартина. Он даже попробовал его утешить.
— Милый Мартин, — сказал Нильс ласково, — не печалься, что они тебя бросили. Ну посуди сам, куда тебе с ними тягаться! Давай лучше вернемся домой!
Мартин и сам понимал: надо бы вернуться. Но ему так хотелось доказать всему свету, что и домашние гуси кое-что стоят!
А тут еще этот противный мальчишка со своими утешениями! Если бы он не сидел у него на шее, Мартин, может, и долетел бы до Лапландии.
Со злости у Мартина сразу прибавилось силы. Он замахал крыльями с такой яростью, что сразу поднялся чуть не до самых облаков и скоро догнал стаю.
На его счастье, начало смеркаться.
На землю легли черные тени. С озера, над которым летели дикие гуси, пополз туман.
Стая Акки Кебнекайсе спустилась на ночевку,
Чуть только гуси коснулись прибрежной полоски земли, они сразу полезли в воду. На берегу остались гусь Мартин и Нильс.
Как с ледяной горки, Нильс съехал со скользкой спины Мартина. Наконец-то он на земле! Нильс расправил затекшие руки и ноги и поглядел по сторонам.
Зима здесь отступала медленно. Все озеро было еще подо льдом, и только у берегов выступила вода — темная и блестящая.
К самому озеру черной стеной подходили высокие ели. Всюду снег уже растаял, но здесь, у корявых, разросшихся корней, снег все еще лежал плотным толстым слоем, как будто эти могучие ели силой удерживали возле себя зиму.
Солнце уже совсем спряталось.
Из темной глубины леса слышалось какое-то потрескивание и шуршание.
Нильсу стало не по себе.
Как далеко они залетели! Теперь, если Мартин даже захочет вернуться, им все равно не найти дороги домой… А все-таки Мартин молодец!.. Да что же это с ним?
— Мартин! Мартин! — позвал Нильс.
Мартин не отвечал. Он лежал, как мертвый, распластав по земле крылья и вытянув шею. Глаза его были подернуты мутной пленкой. Нильс испугался.
— Милый Мартин, — сказал он, наклонившись над гусем, — выпей глоток воды! Увидишь, тебе сразу станет легче.
Но гусь даже не шевельнулся. Нильс похолодел от страха…
Неужели Мартин умрет? Ведь у Нильса не было теперь ни одной близкой души, кроме этого гуся.
— Мартин! Ну же, Мартин! — тормошил его Нильс. Гусь словно не слышал его.
Тогда Нильс схватил Мартина обеими руками за шею и потащил к воде.
Это было нелегкое дело. Гусь был самый лучший в их хозяйстве, и мать раскормила его на славу. А Нильса сейчас едва от земли видно. И все-таки он дотащил Мартина до самого озера и сунул его голову прямо в студеную воду.
Сначала Мартин лежал неподвижно. Но вот он открыл глаза, глотнул разок-другой и с трудом встал на лапы. С минуту он постоял, шатаясь из стороны в сторону, потом по самую шею залез в озеро и медленно поплыл между льдинами. То и дело он погружал клюв в воду, а потом, запрокинув голову, жадно глотал водоросли.
«Ему-то хорошо, — с завистью подумал Нильс, — а ведь я тоже с утра ничего не ел».
В это время Мартин подплыл к берегу. В клюве у него был зажат маленький красноглазый карасик.
Гусь положил рыбу перед Нильсом и сказал:
— Дома мы не были с тобой друзьями. Но ты помог мне в беде, и я хочу отблагодарить тебя.
Нильс чуть не бросился обнимать Мартина. Правда, он никогда еще не пробовал сырой рыбы. Да что поделаешь, надо привыкать! Другого ужина не получишь.
Он порылся в карманах, разыскивая свой складной ножичек. Ножичек, как всегда, лежал с правой стороны, только стал не больше булавки, — впрочем, как раз по карману.
Нильс раскрыл ножичек и принялся потрошить рыбу.
Вдруг послышался какой-то шум и плеск. На берег, отряхиваясь, вышли дикие гуси.
— Смотри, не проболтайся, что ты человек, — шепнул Нильсу Мартин и выступил вперед, почтительно приветствуя стаю.
Теперь можно было хорошенько рассмотреть всю компанию. Надо признаться, что красотой они не блистали, эти дикие гуси. И ростом не вышли, и нарядом не могли похвастать. Все как на подбор серые, точно пылью покрытые, — хоть бы у кого-нибудь одно белое перышко!