Страница 30 из 31
— Возможно, она слишком переживает. Она ведь всегда хотела детей, — заметил Джеймс. — А что говорит Ронго? Ты не посылала девочку к ней?
Гвинейра пожала плечами.
— Могу сказать тебе только, что говорит доктор Барслоу, — заметила она. — Это мне Шарлотта рассказала. Возможно, потому что была очень рада слышать, что с его точки зрения все нормально. А спрашивать Ронго о состоянии здоровья Шарлотты я не могу. Из-за этих давних историй они постоянно вместе. Это слегка успокаивает меня. Если бы с ней было что-то серьезное, Ронго бы заметила.
Джеймс кивнул.
— Если я не ошибаюсь, — произнес он, — мне тоже пора навестить Ронго Ронго. Ревматизм меня доконает. Но я не могу поехать на О’Киф-Стейшн. Как думаешь, Ронго снизойдет до визита на дом? — Он улыбнулся.
— А потом ты очень осторожно и незаметно выспросишь у нее интимные тайны Шарлотты? — поддразнила его Гвин. — Давай, мне тоже любопытно! Но смотри мне, если она ничего не расскажет! Я прослежу за тем, чтобы ты потом выпил ту горькую настойку, которую она тебе пропишет!
Конечно же, Ронго Ронго пришла в дом и застала Джеймса в постели. Последние ливни настолько усилили ревматические боли, что он не мог подняться и даже дотащиться до своего кресла с высокой спинкой, стоявшего у окна в эркере.
— Это все годы, мистер Джеймс, они заставляют гнить кости, — вздохнула Ронго, невысокая, уже почти совсем седая, но по-прежнему очень подвижная. По традиции женщин своей семьи она практиковала и обучала искусству исцеления. Она родила троих сыновей и, к сожалению, ни одной дочери, которую могла бы выучить и сделать повитухой. Ронго привела с собой племянницу, но девочка не производила впечатления особенно умного ребенка. Без особого усердия она по настоянию Ронго искала травы и амулеты. — Можно слегка облегчить боль, но вылечить ревматизм уже нельзя. Главное — держитесь в тепле, не противьтесь слабости. Вам не поможет, если вы встанете и попытаетесь заставить кости двигаться. Только хуже будет. Вот… — Она взяла у своей маленькой помощницы кое-какие травы. — Это вам приготовят сегодня на кухне. Завтра Кири процедит это и вы выпьете все залпом. Знайте, что будет горчить. Спросите Кири, она принимает то же самое и при этом гораздо подвижнее вас!
На протяжении многих десятилетий Кири работала поваром в Киворд-Стейшн и постоянно отказывалась уступить свое место кому-нибудь помоложе.
— Да по сравнению со мной Кири ребенок! — возразил Джеймс. — В ее возрасте о больных суставах вообще не говорят!
Ронго улыбнулась.
— Одних боги касаются раньше, других позже, — спокойно, но грустно произнесла она. — Радуйтесь, что вам была дарована долгая жизнь… и многочисленное потомство.
— Раз уж мы об этом заговорили… — Джеймс с трудом перенес свое тело в более удобное положение и начал расспрашивать. У него это действительно получалось лучше, чем у Гвинейры, и не только потому, что он был более дипломатичен. В отличие от своей жены, Джеймс бегло говорил на языке маори. Ронго Ронго хоть и понимала английский — когда-то она была в числе первых учениц Хелен О’Киф, — но говорить на своем родном языке ей было не в пример легче.
— Что насчет моей невестки Шарлотты? У нее будут дети?
Джеймс улыбнулся почти заговорщически, но Ронго Ронго сохранила невозмутимость.
— Мистер Джеймс, проклятие вахене Шарлотты вовсе не бездетность, — негромко произнесла она. — В подобных случаях бабка моя советовала проводить ритуал изгнания духов, и я это сделала…
— С разрешения Шарлотты? — озадаченно переспросил Джеймс.
Ронго кивнула.
— Да, хотя она отнеслась к нему несерьезно. Наверное, просто хотела знать, как происходят подобные вещи…
— И что, не помогло? — весело поинтересовался Джеймс. Ему уже доводилось слышать о множестве успешных ритуалов призвания духов, но они помогали только в тех случаях, если те, над кем их проводили, верили в их силу.
Ронго серьезно покачала головой.
— Мистер Джеймс, совершенно неважно, верит ли мисс Шарлотта в духов. Это духи должны бояться силы тохунга…
— И что? — спросил Джеймс. — Нам попались достаточно пугливые духи?
Ронго нахмурилась.
— Я не очень сильна, — с печалью в голосе призналась она. — А это сильные духи. Я посоветовала мисс Шарлотте попросить помощи у пакеха-тохунга в Крайстчерче. Доктор Барслоу из Холдона обладает не большей силой, чем я…
Джеймс встревожился. Никогда прежде Ронго Ронго не посылала пациентов к английским врачам. С доктором Барслоу, деревенским врачом из Холдона, у них установилось дружеское соперничество — иногда одному удавалось быстро облегчить несложные страдания, иногда другому. В случае Шарлотты оба потерпели неудачу. И диагнозы «бездетность — не ее проклятие» и «нужно просто продолжать пытаться, с медицинской точки зрения, причин не забеременеть у вас нет» пугающим образом сходились.
— Я считала дни! — сказала Шарлотта мужу.
Она только что расчесала волосы, и Джек наклонился к ней, вдыхая медовый аромат. Он снова и снова удивлялся и радовался тому, что ему досталась такая красота.
— Если мы попытаемся сегодня, я могу забеременеть.
Джек поцеловал ее волосы и шею.
— Я всегда готов пытаться, — улыбнулся он. — Но ты же знаешь, я не рассержусь, если ребенка не будет. Мне не нужен наследник, я хочу только тебя, только ты одна нужна мне.
Шарлотта смотрела на его отражение в зеркале, которое стояло в спальне, и наслаждалась нежностью. Она знала, что он говорит серьезно. Джек ни разу не заставил ее усомниться в том, насколько счастливым она его делает.
— Откуда ты вообще узнала, как считать дни? — поинтересовался он.
— От Илейн, — пояснила она. — А ей когда-то… — она захихикала и покраснела, — ей когда-то объяснила публичная женщина. Тогда, конечно же, речь больше шла о том, как предотвратить беременность. Но принцип тот же, только наоборот.
— Ты говоришь с Илейн о наших трудностях? — удивился Джек. — Я думал, это касается только нас.
Шарлотта пожала плечами.
— Ты же знаешь Лейни, она довольно прямодушна. Когда она приезжала сюда в последний раз, то спросила меня прямо. Поэтому мы об этом и поговорили. Ах, Джек, я так хочу иметь ребенка! Мальчишки Илейн такие милые! И письма от маленькой Лилиан…
— Она не такая уже и маленькая, — проворчал Джек. — Глории восемнадцать, а Лилиан немного меньше.
— В любом случае она очаровательна. Я жду не дождусь возможности познакомиться с ней. Через два года она окончит школу, верно? А Глория уже через год! Как быстро растут дети!
Джек мрачно кивнул. Даже спустя столько лет он не переставал удивляться поведению Глории. Ее короткие, ничего не значащие письма, ее молчание в ответ на три отчаянных запроса, которые он сумел заставить себя написать… Что-то было не так, но Джек не мог пробить эту стену отчуждения. Следующим летом она наконец закончит обучение в интернате. Но домой пока возвращаться не собирается.
«После окончания школы я поеду путешествовать с родителями по Северной Европе», — коротко сообщила Глория в своем последнем письме. И ни слова о том, рада ли она этому или, возможно, предпочла бы вернуться прямо домой. Ни слова о том, будет ли скучать по школьным денькам, собирается ли учиться дальше… Ее письма были похожи на отчеты. А когда Глория проводила каникулы не в интернате, а с родителями, что за последние годы происходило трижды, то она не писала вообще.
— Ты будешь рад, когда она вернется, верно? — заметила Шарлотта.
Она закончила причесывать волосы, встала и сбросила с плеч шелковый халат. Под ним оказалась вышитая тонким узором ночная рубашка. Джек отметил про себя, что жена похудела.
— Если ты хочешь иметь детей, для начала нужно больше есть, — решил он сменить тему и нежно обнял ее.
Она негромко рассмеялась, когда он поднял ее и положил на кровать.
— Ты слишком хрупкая, чтобы в´ыносить ребенка.
Шарлотта слегка вздрагивала под его поцелуями, но все равно вернулась к Глории. Ей не хотелось обсуждать свою фигуру; женщины-маори достаточно часто заговаривали с ней о том, что скоро она разонравится мужу. Мужчины маори любили полных женщин.