Страница 1 из 8
Виктор Галданов
Аптечное дело
1
Телка была что надо, со смеющимися карими глазами и волосами цвета красного дерева. Она легко скользнула за небольшой столик в коктейль-холле гостиницы «Москва» и сказала:
— Вы и есть Зуб?
Я улыбнулся — глядя на нее, нельзя было не улыбнуться, и просто спросил;
— Вы твердо в этом уверены?
— Да. Я вас вычислила, — объявила девушка.
Я вздохнул. Время, когда меня никто не узнавал, безвозвратно ушло. Ушло, как мое невинное младенчество. Дело не в том, что сегодня меня узнавали так же просто, как Филиппа Киркорова: на грешной Земле оставались еще миллионы людей, для которых и мое лицо, и имя ровным счетом ничего не значили. Дело в том, что меня стали узнавать слишком часто, чтобы не считать это рискованным.
Ментура порой провожала меня задумчивыми взглядами, братва зачастую оценивающе косила в мою сторону, словно пытаясь припомнить, а из чьего я стада овца, путанки, встретившись со мной взглядом, пугливо опускали глаза, словно опасаясь, что я вот-вот сгребу их в охапку и поволоку на «субботник». Словом, моя профессия начала косвенно обо мне говорить, а это могло означать лишь одно — пришла пора менять либо климат, либо род деятельности.
— Жаль, но никакой премии вас не ожидает, — заявил я красотке. — В настоящее время за мою голову не дадут и мало-мальски приличного вознаграждения.
Однако дела обстояли не совсем так. Были люди, которые за мою голову заплатили бы очень приличные деньги, были и другие, которые никому не уступили бы удовольствия прирезать меня собственноручно, были и третьи, — которые не щадя живота своего дрались бы за мою жизнь и с первыми и со вторыми, лишь бы потом упечь меня за решетку на возможно более долгий срок. Впрочем, мне было глубоко плевать и на первых, и на вторых, и на третьих. Я всегда занимался своим делом и шел по жизни своим путем и когда шагал, не опасался никому отдавить ногу.
— Я хотела поговорить с вами, — произнесла девушка.
— Мне кажется, мы уже разговариваем. — Я глянул в пустой стакан. — Не хотите ли чего-нибудь выпить?
— Может быть, джин с тоником?
Я пожал плечами — менее тривиального заказа трудно было ожидать от провинциалки — и сумел привлечь внимание одного из несущихся куда-то официантов. Несмотря на множество клиентов, именно мне официант отдал предпочтение — я просто свистнул ему и показал глазами на наши пустые бокалы. Клянусь моим блатоватым богом, пальни я в потолок, это не произвело бы большего эффекта на окружающих. Несколько депутатов, тщетно щелкавших пальцами, и с десяток юных мафиози в кашемировый пиджаках, хлебавших свои коктейли, вперили в меня возмущенные взоры и проводили лакея недовольными взглядами. Почему-то и те, и другие считали, что их должны обслуживать вне очереди. Такие льготы законодателям и бандитам стали одной из дурных традиций поствыборной Москвы. Я заказал «Сигрэм» девушке и «Смирновку» с соком себе.
— О чем же нам с вами поболтать? — осведомился я задушевно. — Историю своей жизни я вам рассказать не смогу, потому что тридцать процентов ее неприличны, еще тридцать преступны и могут дать основание для привлечен ния меня к уголовной ответственности, а остальная часть так невероятна, что вы мне просто не поверите.
Моя собеседница поглядывала на толпу, наполнявшую прокуренный зал, и ее глаза поблескивали. Я почувствовал, как меня охватывает волнение. Так всегда случается в преддверии очередного приключения.
В ответ она еле слышно произнесла:
— Я хочу попросить вас о помощи.
— Действительно? — Я искоса взглянул на малютку: она выглядела так, как будто с минуту на минуту ожидала увидеть в зале кого-то крайне нежелательного.
Она почувствовала мой взгляд и постаралась придать лицу менее напряженное выражение. Когда она вновь обратилась ко мне, голос ее звучал спокойно.
— Не знаю почему, — улыбнулась она, — но я все время представляла вас в кожаной китайской куртке и спортивных штанах с лампасами.
Я не удивился — нечто подобное мне уже доводилось слышать, и не раз. У меня даже было несколько вариантов ответов, и ни один не соответствовал истине. Истина же заключалась в том, что несколько своих дел я действительно провел в униформе рэкетира. Но рассказывать об этом я пока не мог.
— Давайте поговорим не о моих привычках, а о ваших, — усмехнулся я и подождал, пока официант поставит на стол бокалы. — И как же именно я могу вам помочь?
— Наверное, вы думаете, что я дура, но я ужасно напугана.
Слегка подняв правую бровь, что должно было означать уклончивый ответ, я сказал:
— Только дураки никогда ничего не боятся. Извините за навязчивость, но я хотел бы понять, чего именно вы от меня хотите.
— Как вы считаете, вот сейчас, когда мы с вами сидим здесь, что-нибудь с кем-нибудь из нас тут может случиться?
— В Москве может случиться что угодно где угодно и с кем угодно, — сказал я убежденно. — И частенько случается. Вот почему у многих жителей столицы язва. Нервы, нервы у столичных жителей ни к черту.
— Вы думаете, здесь могут и убить?
Я пожал плечами:
— Был такой юноша по фамилии Есенин. Говорят, покончил с собой в гостинице. Однако я вполне допускаю, что и его могли убить. Именно такого рода ваше предложение? И кого же вы хотите убрать? Я уж не спрашиваю за что.
Девушка вертела стакан в руках, наклонившись к столу и не глядя на меня.
— Извините, я не думала, что вы такой.
— Извините и вы меня, — произнес я холодно, — но иногда приходится делать неприятные открытия. Вы, похоже, кое-что обо мне знаете. Я же о вас не знаю ничего, кроме того, что вы привлекательнее вон того жирного борова со значком «Демроссии» на лацкане. Давайте сначала познакомимся. Вы ведь даже не назвали своего имени.
— Меня зовут Вероника. Вера Табакова.
— Чудненькое имечко, — пропел я. — Замужем?
— Нет.
— Но вы не журналистка, по крайней мере?
— Нет, что вы!
— И не детектив-самоучка?
— Я? Нет, конечно, нет.
— Ну, так может, доблестная работница органов правопорядка?
— Никоим образом, — засмеялась она. — А я, что, похожа на милиционершу?
«Никоим образом, — подумал я, — потому-то и можешь быть опасной».
— У вас, следовательно, чисто теоретический интерес к моим способностям, в частности, к тому, смогу ли я отправить человека в мир иной?
— Не чисто теоретический, — возразила она. — Возможно, тут и практически придется кое-что сделать.
Я распечатал пачку сигарет и заметил:
— Извините еще раз, — но вы так весело говорите об этом…
— Да, весело, — кивнула девушка, — потому что не хочу, чтобы кто-нибудь догадался, о чём я с вами говорю. Я думала, вы сразу сообразите. Нет, я не собираюсь, как вы выразились, никого отправлять на тот свет.
Я поднес спичку к сигарете. И вдруг успокоился, почувствовав какую-то внутреннюю тишину — тишину, которую замечаешь, когда неожиданно останавливаются часы.
— Значит, вы имеете в виду себя?
Она рылась в сумочке, ища губную помаду. Наконец нашла ее. Затем незаметным движением руки подтолкнула ко мне клочок бумаги. Мы сидели рядом, и никто другой не смог бы увидеть, что написано на этом клочке бумаги корявыми печатными буквами: «Не пытайся увидеть Зиганшина».
— Но я никогда и не хотел его увидеть, — сказал я.
— Вам этого делать не нужно. У меня назначена с ним встреча на восемь вечера.
— И кто же этот счастливец?
— Он депутат, из комиссии по контролю здравоохранения.
Это мне ничего не сказало, хотя о множестве служащих, которые работали в том или ином правительственном учреждении я знал немного больше среднего жителя столицы.
— Наверное, ему и невдомек, что аспирин УПСА способствует повышению яйценоскости у кроликов?
— Может быть, и невдомек.
— И кто-то не хочет, чтобы вы его просветили на этот счет?
— Не знаю. Я знаю только то, что записку мне бросили на колени минут двадцать назад.