Страница 37 из 38
Дерек! – Маркус заходил в волнении по комнате. – Это же заведомый триумф, как ты не понимаешь! Деньги! Слава! Эта музыка способна все тебе вернуть.
Я устал, и не хочу возвращаться на сцену.
Глупости! – Маркус склонился над другом. – Ты просто боишься.
Да, боюсь! – Дерек взорвался. – Боюсь! Эта мелодия слишком дорога мне, чтобы быть отвергнутой, понимаешь!…
Маркус опустился на диван. Молодые люди сидели и молчали, под запись нового сочинения слепого музыканта. Только один был слишком взволнован, так, что почти задыхался, а другой думал…
Все! – Маркус неожиданно хлопнул себя по коленям, так что Дерек даже вздрогнул. – Я знаю, что делать.
Что?
Твоя музыка будет жить! – он достал газету и бросил ее другу: - Вот!
Слепой только зло усмехнулся:
Как тебе известно, с некоторых пор я не читаю газеты!
Извини. Но об этом говорит весь мир! Включи радио, телевизор!… Ну, ладно, - Маркус забрал газету. – «Весь мир был поражен новым триумфом Ника Стентона. На сей раз Король Танца предстал с очаровательной Королевой… Более страстного, завораживающего зрелища зрители еще не видели…» И подобное в каждой газете.
И что?
Дерек, они будут танцевать под твою музыку! – убежденности Маркуса не возможно было не поверить, но Дерек лишь покачал головой.
М
аркус зачем-то остановил машину за квартал от дома Ника Стентона и пошел пешком. Он шел, разгребая и отпинывая желтые листья, а в голове его все звучала и звучала музыка Дерека Дарси.
Нет, если он не согласится, будет глупо! – Вдруг вырвалось у Маркуса.
Он пришел в себя и, оглядевшись по сторонам, увидел несколько удивленных взглядов, брошенных ему вслед. Молодой человек встрепенулся, принял солидный вид и уже молча дошел до обиталища Короля Танца.
Это великолепная, образная музыка. Она вам обязательно должна понравиться… - пока Маркус говорил, он словно невзначай, осматривал комнату дома (стильные вещи, мебель, изготовленная по заказу, здесь потрудился не один дизайнер, все продумано до мелочей, даже мелкий беспорядок).
Ник переглянулся с Габриэлой.
Кто написал эту музыку?
Дерек Дарси. В прошлом – известный музыкант.
Девушка, услышав ответ, встала и заходила по комнате. Голову опять заполнила музыка Шопена. Габи пронзала дрожь, хотя было совсем не холодно.
Ник с интересом наблюдал за ее лихорадочными движениями, странным смятением.
Думаю, - произнес он неуверенно, - мы откажемся…
Что! – Маркус в свою очередь вскочил и заходил по комнате. – Да, вы понимаете, что вы губите? Эта музыка не однодневка, она – явление, замечательное, великолепное! Это не триумф мгновения, это – вечность! А Дерек Дарси. Я знаю его уже пятнадцать лет. Он начал гастролировать еще подростком. Через год ему уже рукоплескал весь мир. И так пять лет. Однажды, он сорвался, уехал с концерта, попал в аварию, год провалялся в больнице. Когда вышел, еще некоторое время давал концерты, но его зрение катастрофически падало. Он ушел со сцены – в неизвестность. Если просто Дерек Дарси сейчас выйдет со своей музыкой, ее не воспримут, все уже забыли, кем он был… Итак, это все, что я хотел сказать. Решать вам, - Маркус подошел к двери, и лишь настороженный, наблюдательный взгляд выдавал, что это ни что иное, как тактический ход.
Габриэла что-то показала Нику.
Ладно. Мы идем. Послушаем эту вашу музыку. Но пока ничего не обещаем. – Танцор накинул на плечи куртку, и молодые люди вышли все вместе.
Д
ерек вздрогнул, услышав шаги третьего входившего, вернее, входившей, в его квартиру.
Я привел их. Они будут танцевать под твою музыку.
Ник предостерегающе поднял палец:
Мы этого не обещали, - и как бы ища поддержки, танцор оглянулся на спутницу, но она, казалось, окаменела, взгляд ее был прикован к слепому музыканту, тот, впрочем, тоже производил впечатление пораженного не на шутку.
Однако, он очнулся первым:
Прошу, располагайтесь. Вы меня очень обяжете, даже, если просто выслушаете мое детище и выскажете свое мнение. Если позволите, я воспользуюсь записью.
Ник не стал спорить. Почему-то оцепенелость Габи внушала ему необъяснимую тревогу…
Заиграла музыка. Она росла, становилась сильнее, умирала вдруг и снова рождалась. Это было заманчиво и неповторимо.
Девушка же, казалось, жила в этой музыке, печалилась и радовалась с ней, воскресала и падала в бездну. Это была та самая мелодия, которая всегда жила в душе Габи, и не находила своего выхода. Какой ангел подслушал ее и навеял другому человеку, способному ее воспроизвести, дать ей читаемые звуки? Кто жил душой девушки и ее сердцем?
А Дерек пытался услышать иную мелодию. Она проходила близко, рядом, но ее было не поймать: слишком много тревожащих вопросов и сомнений, слишком много странных, непонятных чувств, не осознаваемых разумом, слишком мало близости…
Музыкант склонился к Маркусу:
Что ты знаешь об этой девушке? Кто она?
Габриэла Мариани… И ничего, кроме того, что она нема, обворожительна, божественно пластична, не танцует, а живет в танце.
Мне все ясно… Ты был на концерте? Тогда, зачем, эти газеты?
Но ответа Дерек не получил, потому что музыка закончилась.
Можно поставить еще раз? – по голосу Ника чувствовалось, что он очень взволнован.
Дерек перемотал кассету и поставил ее заново.
Ник подхватил Габи и закружил ее в страстной, огненной феерии. Такого танца еще не было, он рождался только сейчас, со всей силой и жаждой жизни истинного новорожденного.
И вдруг Дерек увидел его… Увидел не глазами, душой… Двоих, слившихся в едином порыве, прекрасных, как не может быть прекрасно человеческое существо…
Сердце Дерека судорожно сжалось. «Я не хочу тебя терять. Я не могу тебя терять! Ты моя! Только моя! Габриэла, любовь моя!» Сразу вспомнилась давняя история, когда на том злополучном концерте он получил записку от своей невесты, что она не может примириться со второй ролью в его жизни и выходит замуж за другого. Тогда было больно, очень больно, но сейчас боль была другой.
Маркус не заметил странного выражения на лице друга, он заворожено следил за танцем. Да, и кому какое дело до чужих страданий?…
У
Дерека страдала каждая частица, ныл каждый нерв. Мужчина дотрагивался до клавиш, но каждый раз беспомощно отдергивал руки. Музыка, рожденная его мечтой, дитя его души, жила только собой и не пускала в себя отчаянное одиночество, отчаявшуюся любовь. Не приносила никакого облегчения, как было раньше.
Н
ик зашел к Габриэле, сказать, что конкурс, где они будут вновь танцевать, состоится через три недели, надо подготовить новый танец… Впрочем, зачем готовить? Он уже был: сильный, смелый, органичный, пламенный.
Дверь была открыта.
Габи! – позвал Ник, но никто не ответил.
Комната была пуста. Парень огляделся по сторонам, так вот, где обитает Габи. Она никогда не приглашала его к себе. А он последнее время все острее ощущал потребность узнать ее получше…
В ожидании Габи, Ник присел на стол и рядом увидел исписанный листок. Парень машинально взял его и стал читать. Это были стихи…
«Ненавижу тебя и люблю,
Отвергаю, и рвусь всей душою!
Без тебя, умирая, живу,
Оживаю лишь рядом с тобою!
Повзрослела на тысячу лет,
И таким же ребенком осталась…
Я запуталась в плене комет,
Среди чувств я своих потерялась…
Я привыкла скучать без тебя…
Я так быстро к тебе привыкаю…
Отвергаю тебя я, любя…
Бесконечно любя, отвергаю!»
Черт! – Ник едва ли сам ожидал от себя такой злости.
Он вдруг почувствовал себя так, будто ему со всей силы дали в поддых, при чем удар был неожиданным, нечестным…
Парень пулей выскочил из дома.
Листок со стихотворением, медленно кружась, опустился на пол…