Час испытаний

— Галя, подай мне тот респиратор.

Сергей заряжает приборы кислородом из баллонов-резервуаров. Интересно, какой респиратор достанется ей? Впрочем, они все одинаковые. А это что? Пояс с кинжалом и аккумуляторным фонариком. Защитных костюмов, видимо, нет. Купание будет не из приятных. Галке заранее становится холодно. Она даже передергивает плечами.

— Вот, возьми. Наденешь, когда пойдем, — Сергей бросает ей толстый свитер.

Галка видела однажды этот свитер на Сергее.

— А как же ты?

— Я привык. Намажусь вазелином и хоть бы что.

Он все еще возится с баллоном. У Галки слипаются глаза. Она садится на один из ящиков.

— Сережа, который час?

— Два сорок пять. Раньше шести спускаться нет смысла — темно.

— Мы пойдем по дну?

— Поплывем. Это гораздо быстрее. Ты когда-нибудь плавала в ластах?

Он кончил зарядку приборов, подошел к Галке, сел рядом на ящик.

— Я впервые увидела ласты на Вильме.

— Я видел их раньше, но, признаться, относился к ним скептически. Может, потому, что их не было у нас. Однако они оказались чертовски удобными.

Сергей шарит за ящиком и достает две пары ласт. Одну, размером поменьше, протягивает Галке.

— Примерь. Они должны быть тебе впору. Это подарок Вильмы.

— А те чьи?

— Трофей. Память об одном неосторожном визитере.

Надо ждать еще два часа. Хорошо бы уснуть. Под боком — сложенный вчетверо брезент, поверх которого разостлан чистый чехол, на плечи наброшена тужурка Мартинелли, под головой — мешок со взрывчаткой. Учитывая обстановку, постель можно назвать роскошной. Но сон не идет.

— Сергей, погаси лампу.

Щелкает выключатель. Какая непроглядная тьма! Будто все вокруг залили смолой — хоть ножом режь. Наверху, наверно, уже светает, а здесь — абсолютная темнота. Хорошо, что Сергей рядом. Почему он молчит? Ах, да — надо спать! Как он ровно дышит. Неужели заснул? Ничего не скажешь — нервы у него железные. А у нее они ни к черту не годятся. Галка тихо вздыхает, нащупывает картонку с галетами — здесь у Сергея их целый склад — и начинает грызть их. Это отвлекает, но не надолго. Разные мысли лезут в голову. Ох, уж эти мысли! Они набрасываются на человека, когда он остается один, когда он устал, когда хочет забыться; они неотступны, как назойливая муха, от них не убежишь, не спрячешься никуда… Только бы передать эстафету. Ведь ее ждут. От нее зависит многое… Что будет с бабушкой…

— Галя, ты что-то сказала?

— Разве? Это я, верно, подумала вслух. Разбудила тебя?

— Я не спал. Просто лежал и тоже думал.

— О чем?

— Обо всем понемногу.

Несколько минут они лежат молча.

— Который час?

Вспыхивает и гаснет лампа.

— Четыре тридцать.

И снова молчание.

— Сергей, ты запомнил адрес явки?

— Корабельный поселок, Лиманная, шесть, Петро Отрощенко, сказать, что прислал Гордеев. А почему ты спрашиваешь?

— Просто так.

— Галя, о чем ты думаешь?

— Обо всем понемногу.

— Э-э, да ты, оказывается, злюка.

Галка слышит, как Сергей встает, подходит к ней, садится на «ее» ящик.

— Зажги свет, — слегка отодвигаясь от него, говорит она. — Я уже не усну.

Сергей медлит. Галке кажется, что она слышит, как стучит его сердце. А может, это звенит тишина? У тишины есть свой голос — звенящий и тонкий, похожий на писк комара. Как тихо. Тихо и темно. Одной ей было бы страшно. Очень страшно. Если б не было рядом Сергея, она сошла бы с ума. С Сергеем не страшно. Он сильный, а главное — спокойный. Удивительно спокойный. Впрочем, это скорее выдержка, умение владеть собой. Какая она девчонка по сравнению с ним! Стыдно даже вспомнить, каким снисходительным, поучающим тоном разговаривала она с ним еще вчера, уже после того, как он вызвался помочь ей. Ему, наверно, было смешно, когда она корчила из себя этакую отчаянную подпольщицу. А подпольщица только и умела, что попадать в разные переплеты, из которых ее каждый раз надо было вытаскивать за уши. Ну, кто она для капитан-лейтенанта Виноградова, человека, о котором уже сейчас на побережье слагают легенды? Жена? Но это уже совсем смешно! Он обращается с ней, как с капризной, взбалмошной девчонкой. Впрочем, другого обращения она не заслуживает…

Но что это? Рука Сергея ложится на ее плечо. У Галки как-то сразу все замирает внутри, кажется даже, что остановилось сердце. Она бессознательно отодвигается в сторону и едва не сваливается с узкого ящика. Сергей убирает руку.

— Зажечь свет? — как-то очень уж громко спрашивает он.

У Галки пересыхает в горле. Она пытается поймать сползающую с плеча тужурку, но руки плохо слушаются ее — тужурка падает на пол.

— Как хочешь, — говорит она, и ей кажется, что эти слова произносит кто-то другой.

Руки… Какие у него сильные руки. Но как осторожны они. Разве сильные могут быть так осторожны?.. Нет, это не порыв. Это спокойнее, проще, добрее. Как-то сразу становится легко, будто тело теряет свою тяжесть.

— Ты моя жена?

— А ты не нашел до сих пор лучшую? — тихо смеется Галка.

— Лучше не бывают.

— Еще встретишь.

— Нет.

— Так, вероятно, говорят все мужчины, — продолжает смеяться Галка.

— Тебе уже говорили?

Ей кажется, что в его голосе звучит настороженность. Это забавляет ее.

— Предположим.

— Кто?

— А тебе не все равно? — она все еще улыбается. Но в темноте Сергей не видит ее улыбки. Он размыкает руки, встает.

— Курить хочется.

Вспыхивает спичка. Ее нервное пламя рождает причудливые тени.

— Что у тебя было с дель Сарто? — не оборачиваясь, спрашивает Сергей.

Догорев, спичка гаснет, и только тогда до Галкиного сознания доходит смысл вопроса. Горло сжимает спазм.

— Тебя интересует только дель Сарто? — сама удивляясь спокойствию своего голоса, говорит она. — Почему заодно ты не спрашиваешь о Хюбе. Он катал меня по городу в своей машине, я была у него в кабинете. А мои отношения с полковником Стадерини не волнуют тебя? Полгода я работала у него переводчицей. Затем ты выпустил из виду моих знакомых из отряда МАС. Их было четверо, не считая Марио. Люди утверждали, что я танцевала перед ними нагишом…

Она говорит быстро, едва переводя дыхание, как будто боится, что он помешает ей.