Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 4 из 128



— Прошу в дом! — пригласил Ламот. — Там не так жарко.

Он еще не успел договорить, как его огромный пес глухо заворчал. И тут же мимо гасиенды промчался какой-то человек. Лицо незнакомца пылало, одежда была изодрана. Казалось, он охвачен смертельным страхом. Но прежде чем наши герои успели разглядеть ею (дон Луис, узнав бегущего, вздрогнул и побледнел), беглец достиг кустов, преграждавших путь к ущелью, и исчез среди густых ветвей. Это было то самое место, откуда появился недавно дон Луис. Беглеца преследовали трое всадников, ехавшие на некотором расстоянии друг от друга. На них были мундиры офицеров Республики. Передний выстрелил из пистолета по кустам, в которых скрылся беглец, и промчался так далеко вперед, что Ламот, наблюдавший эту сцену с величайшим удивлением, крикнул ему:

— Стойте, стойте, сеньор! Иначе вы погибли!

— Проклятый гачупин! — вскричал офицер, осадив лошадь. Он спрыгнул наземь, подбежал к кустам и, раздвинув ветки, рассерженно добавил: — Здесь никому не спуститься! Негодяй то ли ускользнул, то ли свернул себе шею!

Будто в ответ на его слова, из глубины донесся насмешливый и торжествующий крик:

— Да здравствует Мирамон! Смерть Хуаресу!

— Проклятый пес! Он все-таки ушел! — скрипнул зубами офицер. — Вы не знаете, — обратился он к Ламоту, — как тут можно пробраться вниз?

— Не имею представления, вот, может быть, этот сеньор знает, — ответил тот, указывая на дона Луиса.

Мексиканец, успевший совершенно успокоиться, но выглядевший немного бледнее обыкновенного, выступил вперед:

— Я живу поблизости и знаю путь, каким можно попасть наверх. Он очень опасен, хотя и ничем не хуже всех прочих. Человек, которого вы преследуете, верно, живет или жил недалеко от этих мест. Иначе трудно поверить, что такое могло произойти. Это просто невероятно!

— Разумеется! — ответил офицер, разглядывая мексиканца. — Как ваше имя?

— Разве это имеет отношение к делу? — улыбнулся дон Луис.

— Конечно, сеньор, и в ответ я охотно назову себя.

— Много чести! — ответил мексиканец. — Итак, дон Луис Гуарато, с вашего позволения!

Офицер записал услышанное и сказал:

— А меня зовут Игнасио Сарагоса.

Дон Луис отвесил низкий поклон, но лицо его было не особенно приветливым. Что касается Ламота, он, напротив, со шляпой в руке приблизился к офицеру, довольно молодому еще, статному человеку с выразительным лицом.

— Я очень рад, что имею честь видеть у себя столь прославленного офицера Республики, — сказал он уважительно. — Если долг позволит вам воспользоваться моим гостеприимством, я буду счастлив предложить вам место у себя за столом.

Офицер, успевший снова сесть в седло, поклонился в знак признательности. Похоже, некоторое время он колебался, посматривая на часы и мельком взглянув на дона Луиса.



— Весьма благодарен вам, — обратился он к любезному хозяину, — но, боюсь, не имею права больше задерживаться здесь. Человек, которого мы преследуем, — предатель, наемный убийца, покушавшийся на жизнь нашего президента Хуареса. Я взялся лично изловить его, поскольку у него важные для нас документы. К сожалению, на этот раз ему удалось уйти. Впрочем, если вы распорядитесь дать мне и моим людям по стаканчику рома, мы будем вам очень признательны. С самого утра у нас во рту не было ни крошки.

— С удовольствием! — ответил Ламот, делая знак слуге. — И все же мне жаль, что я лишен удовольствия хотя бы час насладиться вашим обществом. Вот мой друг, дон Альфонсо де Толедо, который временно живет у сеньора Раториуса в Мирадоре, — при этом он сделал рукой соответствующий жест в сторону своего молодого гостя, — привез, по его словам, важные известия из Европы.

— Возможно, я с ними отчасти знаком, — ответил Сарагоса. — С тех пор как война в Соединенных Штатах затихла, посягнули на нас, мексиканцев. Ну что ж, посмотрим! — добавил он, и гордая, почти высокомерная улыбка заиграла на его губах. — Наследник Наполеона Первого найдет, пожалуй, в Мексике свою собственную Москву. Впрочем, я совсем забыл: ведь вы, кажется, сами француз, дон Ламот?

— Я родился во Франции, — ответил гасиендеро, невозмутимо отвечая на пристальный взгляд офицера. — Однако я не француз, пока мое отечество под властью очередного Наполеона. — И, словно поняв немой вопрос, заключенный во взгляде Сарагосы, добавил: — Я был сослан в 1851 году во Французскую Гвиану и бежал оттуда; теперь я — гражданин Мексики, которая стала мне второй родиной.

Офицер одобрительно кивнул. Появилась служанка, юная индианка, с подносом в руках, на котором стояли стаканы и несколько бутылок. Рядом с ней шла Марион. Офицеры почтительно приветствовали дочь хозяина дома, которая оценивающе поглядывала на крепкие фигуры кавалеристов. Она собственноручно подала им стаканы.

— За здоровье сеньориты и за процветание Мексики! — воскликнул Сарагоса, опустошая свой стакан. — А теперь прощайте, господа! Мне необходимо еще сегодня добраться до Тласкалы или какого-нибудь другого крупного населенного пункта, чтобы послать депешу в Веракрус. Пусть там попытаются схватить беглеца. Еще раз благодарю! Прощайте!

Он учтиво откланялся и вместе со своими спутниками ускакал прочь. Ламот и оба молодых человека смотрели ему вслед. Лицо дона Луиса приняло язвительное, почти злорадное выражение, не исчезнувшее даже после того, как Ламот охарактеризовал этого человека как одного из самых толковых и храбрых генералов — сторонников либеральной партии, а дон Альфонсо рассказал кое-что о его личных качествах. Марион тем временем возвратилась в дом, куда Ламот также пригласил своих гостей.

— Странно все-таки, — заметил он, — сегодня мне столь удивительным образом пришлось дважды убедиться в том, что по стене ущелья можно взобраться наверх. Я считал, что ее высота гарантирует неприступность, и никогда не думал о принятии каких-нибудь мер предосторожности. Сегодня или завтра мы исправим эту оплошность! Беглец, несомненно, из числа окрестных жителей. Вы не узнали его, дон Гуарато?

— Нет! — односложно ответил тот.

— И то сказать, ведь вы и сами из «черных»! — спохватился Ламот. — А ворон ворону глаз не выклюет!

В ответ креол лишь насмешливо улыбнулся. «Черными» прозвали реакционеров, а также сторонников клерикальной партии, которые в отличие от либералов, возглавляемых Хуаресом, стремились установить в Республике Мексике власть консерваторов и духовенства.

Теперь, когда трое мужчин очутились в доме, стоит поговорить о его планировке. Просторный коридор, пересекая дом, вел с веранды на широкий двор, окруженный постройками. По левой стороне коридора располагались кухня и комнаты Марион. Справа виднелась столовая, а чуть дальше — гостиная, к которой примыкали комнаты Ламота. Хозяйки на гасиенде не было: жена француза умерла от желтой лихорадки почти сразу же после приезда в Мексику.

В столовой уже был накрыт стол, и девушка-индианка подала мясные закуски, рагу и черные бобы, которые прекрасно сочетались со свежеиспеченными кукурузными лепешками.

— Итак, дон Альфонсо, — начал хозяин дома, утолив первый голод, — вы полагаете, что в ближайшие дни под Веракрусом мы увидим объединенную флотилию Англии, Франции и Испании? Не много ли чести для слабой Мексики?

— Последние сообщения из Европы не оставляют на этот счет никаких сомнений, — ответил молодой человек. — Между тремя державами заключен договор с целью заставить мексиканское правительство удовлетворить требования европейских кредиторов. Похоже, однако, что это всего лишь предлог. Наполеон намерен создать в Мексике империю, это ясно. Он надеется на победу Южных штатов над Севером. Насколько мне известно, уже несколько лет назад начались тайные переговоры с европейскими принцами, чтобы узнать, согласны ли они занять мексиканский престол. Наибольшие шансы имеет, видимо, эрцгерцог Максимилиан, брат австрийского императора.

— А что нужно англичанам и испанцам? — спросил Ламот.

— Во-первых, они собираются выжать из напуганной страны как можно больше денег, — ответил дон Альфонсо. — Добиться этого они рассчитывают путем демонстрации своей военной мощи. Англию по крайней мере я считаю слишком умной, чтобы всерьез помышлять о вооруженной экспедиции против Мексики. Испания, вероятно, еще никак не может забыть о своих прежних притязаниях на золотые и серебряные прииски Мексики; но чего она надеется добиться, действуя в союзе с хитрым Наполеоном, мне непонятно. Он — единственный, кто преследует реальную цель. Правда, Наполеон недооценивает способность Мексики дать отпор, но вскоре убедится в своем заблуждении. Не имея армии в сорок-пятьдесят тысяч человек, он не сможет предпринять здесь ничего серьезного.