Невеста с миллионами

— Откуда мне знать, — ответила Элиза. — Да и что толку теперь говорить об этом. До завтрашнего вечера дону Альфонсо не раздобыть другого костюма. Лучше я вообще скрою от него свою оплошность. И так ли, в конце концов, важно, знаешь ты о его секрете или нет! Ведь у вас с ним нет тайн друг от друга!

— Надеюсь, что нет! — поспешно ответила Жанетта. — А если он не хочет, чтобы его узнали… что ж, сделаю вид, что так оно и есть!

— Верно! — со смехом подхватила Элиза. — Остается только предположить, что он собирается приблизиться к тебе неузнанным, чтобы сказать… ну, что-то сказать, неважно что именно…

— Сказать мне? — удивилась Жанетта.

— Ну да, тебе. Может быть, это будет шутка, может быть, какая-нибудь глупость. Ведь он еще так молод!

— Кажется, ему двадцать один год, — уточнила Жанетта.

— Очень солидный возраст! — пошутила Элиза. — Впрочем…

Договорить она не успела. На балконе появилась горничная и протянула ей записку, добавив, что передавший послание ждет ответа.

Элиза повертела в руках записку, снабженную пометкой «лично». Почерк был ей незнаком. Развернув послание, она прочла следующее:

«Дорогая мисс Бюхтинг! Мы с Вами виделись на приеме всего несколько раз, к тому же мельком, о чем я весьма сожалею. Поэтому Вас немало удивит та необычная просьба, с которой я к Вам обращаюсь. Я прошу пригласительный билет на Ваш праздник. На мне будут костюм и маска, делающие меня совершенно неузнаваемой. Только для Вас на моем левом плече будет прикреплен бледно-желтый бант. Перед тем как наступит время снимать маски, я исчезну, и никто не догадается, что я присутствовала на балу. Пусть думают, что Вы дали возможность кому-то из своих знакомых, кого нельзя было пригласить официально, принять участие в празднестве. Разумеется, никто не должен обо мне знать.

Поверьте, только очень серьезные мотивы заставили меня обратиться к Вам с такой просьбой. Может быть, впоследствии я смогу отблагодарить Вас за эту услугу. Вы делаете мне большое одолжение. При любых обстоятельствах я буду чрезвычайно благодарна Вам за него.

Немало удивившись, Элиза перечитала записку, затем поднялась и покинула балкон. Самовольно удовлетворить просьбу леди Блэкбелл, показавшуюся ей, впрочем, довольно странной, она не решалась. Нужно было спросить родителей. Миссис Бюхтинг дома не оказалось, зато отец был дома. Дочь направилась к нему, протягивая записку.

— Я догадываюсь о намерениях этой дамы, — сказал мистер Бюхтинг, внимательно прочитав письмо Джорджианы и немного подумав. — Выполним ее просьбу! Она сделает все, чтобы остаться неузнанной.

— Значит, ты знаешь, что толкнуло ее на такой поступок? — удивилась Элиза.

— Да, дитя мое. Но я не буду говорить на эту тему, потому что в таких делах легко ошибиться.

Он взял один из оставшихся незаполненными пригласительных билетов и протянул дочери. Та вписала незнакомое ей имя, а на листке почтовой бумаги набросала несколько слов заверения в строжайшем сохранении тайны, запечатала то и другое и вручила слуге, посланному леди Блэкбелл. Выполнив просьбу незнакомки, она вернулась на балкон.

Там Элиза обнаружила рядом с усердно вышивающей Жанеттой дона Альфонсо. Как всегда в таких случаях, разговор между ними не клеился. Альфонсо за последние годы заметно изменился и сделался настоящим мужчиной: южная кровь и жаркий климат ускорили его возмужание. Он сердечно поздоровался с Элизой и с чисто рыцарской учтивостью поцеловал у нее руку. Потом извлек из бумажника небольшой листок и протянул ей. Это было письмо его сестры Инес; он получил его только утром вместе с письмом отца. Почтовая связь между восточными штатами Союза и штатами отдаленных юго-западных районов страны была теперь восстановлена и осуществлялась по суше; войска повстанцев были оттеснены к очагу мятежа — штатам Виргиния, Джорджия, Алабама, — и почта могла передвигаться через западные штаты, вдоль Миссисипи.

Элиза с радостным изумлением прочла письмо.

— Как жаль, Альфонсо, что Инес не приехала вместе с тобой! — воскликнула она. — Я была бы так рада!

— А о моих родителях, которые так долго были в разлуке с ней, ты не подумала? — с легким укором спросил молодой человек.

— Да, правда! — смутилась Элиза. — Беру свои слова обратно.

— Родители хотели оставить одного из нас, — пояснил Альфонсо. — Я-то сразу предположил, что Инес будет в Нью-Йорке более желанным гостем, нежели я. Но матушка не захотела расставаться с нею. Кроме того, отец собирался отправиться вместе с Инес в Мексику…

— Инес как раз пишет об этом, — заметила Элиза. — Ну, там они встретят некоего капитана Трепора! — добавила она с улыбкой. — А поскольку, судя по всем описаниям, этот капитан превосходный человек, мне кажется справедливым, если Инес найдет друга, какого здесь, в Нью-Йорке, ей не найти.

Альфонсо улыбнулся. Они переглянулись — он понял шутку кузины.

— И все-таки у меня никак не укладывается в голове, — продолжала Элиза уже серьезным тоном, — как может этот господин де Трепор продолжать сражаться под знаменами Франции, которой в войне с Мексикой и впрямь не снискать славы.

— Его удерживает долг, — ответил Альфонсо, — и это мне понятно. Солдат не имеет права покинуть свою часть, пока война, в которой он участвует, не закончена. К тому же Эдмон вынужден считаться с мнением своего отца. Но как только французы добьются победы в Мексике или вынуждены будут покинуть страну, Эдмон уйдет в отставку. Он заявил мне об этом совершенно определенно. В письме он мне написал даже, что присмотрел в Мексике местечко, где намеревается поселиться. Он обнаружил его во время экспедиции в глубь страны.

— Итак, еще один колонист, браво! — воскликнула Элиза. — Это меня радует. А что вы думаете о собственном будущем, дорогой кузен? Станете продолжать дело своего отца в Толедо или решили завести собственное хозяйство в каком-нибудь недоступном уголке земли?

— Я считаю одним из главнейших и достойнейших предназначений мужчины распространение достижений цивилизации на районы, не затронутые ею. Но… и здесь есть свое «но»! — добавил он, опуская глаза.

— И что же это за «но»? — довольно серьезно поинтересовалась Элиза.

Жанетта тоже оторвалась от своего рукоделия и незаметно для Альфонсо взглянула на него.

— Я не смогу жить один в таком уединении, — твердо заявил тот. — А какая девушка, избалованная благами современной жизни и привыкшая к развлечениям, согласится отправиться со мной в такую глушь!

— В таком случае мой милый кузен не слишком доверяет самому себе, — воскликнула Элиза, — и не верит, что любящее, верное женское сердце способно забыть ради него всю суетность и никчемность так называемого общества.

— Возможно, я в это и верю, — возразил Альфонсо, также посерьезнев. — И тем не менее понимаю, как трудно решиться последовать за мужчиной тем путем, который был ему однажды предначертан и которым он пошел бы и по собственному побуждению.

— Я бы этого не сказала! — заметила Элиза. — Я бы нашла даже нечто привлекательное, нечто заманчивое в том, чтобы вести непривычно уединенную, пусть и переменчивую жизнь, в которой все создано собственными руками. А что скажешь ты, Жанетта?

— Я? — ответила та почти с испугом; она не ожидала, что ее спросят, и была застигнута врасплох. — Я никогда об этом не задумывалась. За тобой я, конечно, последовала бы без колебаний.

В ответ Элиза рассмеялась, причем так заразительно, что Альфонсо невольно заулыбался. Жанетта смутилась, решив, что сказала что-то не так, и залилась румянцем.

— Ты опять заработалась! — воскликнула Элиза. — Думаю, ты без особой охоты вышла бы замуж за человека, который занимает такое же положение, какое раньше занимал мой отец на Западе и какое по сей день занимает в Толедо дядя Лотарио?

— Я вообще не собираюсь замуж! — ответила Жанетта, склонившись над вышиванием и излишне проворно орудуя иголкой. — Я хочу остаться с тобой.