Страница 6 из 128
Умка поднял голову, вопросительно посмотрел на возбуждённо разговаривающих людей. Ситуация явно касалась его, хотя, наверное, так и должно быть. Ведь он новенький в семье, и новым хозяевам требуется какое-то время, чтобы установит новый порядок вещей. Однако сухой тон неприятно резал слух, не суля ничего доброго.
Умка заурчал, поскорее уткнул нос во влажную газету – он больше не испытывал голод, но так было нужно; без намордника девочка пахла ещё сильнее.
- У них тоже был маленький спиногрыз, вроде тебя, – такой же пухленький и аппетитный, – Светка подмигнула ошарашенному брату.
- Сейчас точно схлопочешь! – Марина принялась усердно поглощать остывший ужин, чтобы хоть как-то отвлечься ото всего происходящего. Точнее от того, что ничего нового не происходило. Было как всегда. А это напрягало вдвойне.
Девочка пожала плечами – обычно действия были более решительными и незамедлительными. Родители явно опасались окончательно утратить над ней контроль. И, надо сказать, не безосновательно. Светке давно уже казалось, что она престала быть маленькой и может не то чтобы творить всё что угодно, но, по крайней мере, высказываться на любые темы так, как того пожелает, не боясь при этом быть бесцеремонно заткнутой взрослыми принципами и откровенным недопониманием.
Тем более что на днях у неё впервые началось ЭТО.
То, что все эти годы периодически происходило с Мариной, когда она, ни с того ни с сего, становилась раздражительной и никуда не выходила из дому кроме работы. А если и выходила, то окружающим лучше было держаться подальше, дабы не напороться на какую-нибудь свежевыделанную «любезность». В такие дни Марина переставала носить белое и обтягивающее, замыкалась в себе и подолгу валялась на диване в позе эмбриона, не в силах улыбнуться, оказывая внимание лишь стиснутой в дрожащих объятиях подушке. Даже Глеб в открытую побаивался своей пассии, предпочитая отлёживаться на диване в гостиной. Он становился каким-то мягким и хлипким, словно фрагмент оброненного на пол студня, который при желании очень легко размазать ногами об линолеум. Но Марина почему-то этим никогда не пользовалась...
Поначалу Светка не понимала, что именно происходит с Мариной – ей казалось, это простое недомогание. Однако после появления Интернета и кабельного – тайный занавес резко поднялся, отчего на смену непониманию пришло ожидание.
«И вот, дождалась».
Сегодня предки выглядели как-то по-особенному: сонно, точно пересытившиеся мухи, не способные даже нормально жужжать. Сначала одна Марина в томном ожидании Глеба. Затем уже вместе, лениво шпыняя ни в чём не повинного зверя, только оттого, что так надо...
«Теперь, вот, за ужином, молча выслушивают мои идиотскии истории... А что если они обо всём догадываются?! Или просто я ещё не так далеко зашла?»
Светка, для уверенности, вздохнула и продолжила пугать, опасаясь в конец себя выдать.
«Глеб, скорее всего, ничего не заметит, а вот на счёт Марины есть основания сомневаться. Тем более что и запасы её «Always» попали под неминуемое сокращение».
- Так вот, если взрослых ещё удалось по частям собрать, то от мелкого вообще ничего не осталось, – Светка выжидательно посмотрела на застывшую вилку Марины и быстро закончила: – Все говорят – целиком проглотил. А мне, вот, кажется, что закопал где-нибудь про запас.
- Да замолчишь ты или нет, паршивка! – Марина схватила со спинки стула полотенце и попыталась огреть им дочь.
Светка увернулась.
- Ма, чего она пугает! – заныл Юрка; губы малыша дрожали, но по внешнему виду было не понять: действительно ему страшно или просто притворяется, чтобы сестре ещё больше влетело.
- А чего такого? – Светка отскочила, но хлопок полотенцем перед носом ей явно не понравился. – Как будто я всё это выдумала! Что в школе услышала – то и говорю!
- А другого места ты для этого не нашла! – Марина осела на стул, швырнула вилку в тарелку.
От звона Умка навострил уши, с явным любопытством изогнул шею, стараясь охватить взором спорящих. Не вышло, и он недовольно заскулил. Вот так всегда – всё самое интересное происходит без его участия. Обидно, но ничего не поделаешь: видимо его пока не считают полноправным членом семьи, которого можно посветить во все свои секреты, – нужно время.
Умка с присвистом вздохнул, принялся старательно облизывать газету.
- А ты чего молчишь? – Марина накинулась на мужа, словно тот был всему виной. – Так и будешь закрывать глаза на все её выходки?
Глеб медленно отодвинул тарелку, посмотрел в глаза дочери.
- Света, не время сейчас сцены закатывать. Завтра – всё что угодно. Но только не сегодня. Прошу тебя.
Девочка разинула рот и, ничего не понимая, осела на спешно покинутый табурет.
- Ты чего это?..
- Да, действительно, у тебя всё с головой в порядке? – возмутилась Марина. – «Всё что угодно» – это что же?
- Марина...
- Да я уже тридцать лет Марина! А если тебе всё равно, так и скажи! Нечего из меня дуру делать!
«Точно не тридцать. Врёшь! Больше. Много больше! Просто не старишься, как... ведьма?..»
Глеб вздрогнул: чьи это мысли?
- Ты не понимаешь...
- Ага, дело оказывается всё же во мне. А я-то, дура, никак не соображу!
- Хватит орать! – воскликнула Светка и тут же сжалась в комок, боязливо посматривая на осёкшуюся Марину.
- Ты чего на маму кричишь? – подал голос Юрка.
- Значит так... – холодно произнесла Марина и скривила подбородок – хрясть!!! – а это не значило ничего хорошего.
Глеб глубоко вдохнул, облокотился о стол. Странно, но он как бы увидел свою физиономию со стороны: какую-то сплюснутую, отёкшую, совсем как у резиновой куклы, с рваными провалами на месте глазниц, через которые уже давным-давно вытекло всё человечное, родительское, отцовское. Жуткая маска пугала своим естеством, медленно раскачиваясь на бряцающих цепях, продетых сквозь мочки ушей.
Глеб сглотнул: ну и жуть, неужели таким его видят все домочадцы?
- Значит так, – сказала Марина, силясь совладать с детонированными эмоциями. – Марш в ванную – и чтобы через пять минут была, как нормальный человек! А то развела на лице не пойми что, как... – Её голос сорвался.
- Шлюха? – усмехнулась Светка.
Марина дёрнулась, но сумела усидеть; в данный момент она спешно раскапывала в душе могилу, чтобы навсегда закопать в ней такое понятие, как «дочь».
- Ты... Ты... Повтори, что ты только что сказала... – Маринины веки дрожали, а пальцы мяли друг друга, порождая старческий суставный хруст.
- Как шлюха, – без эмоций повторила Светка, гипнотизируя клочок скатерти перед собой. – Ты ведь это хотела сказать?
- Света, прекрати, – холодно произнёс Глеб.
...Грань вписанных друг в друга квадратиков приветливо подхватила взгляд девочки и понесла его по своей поверхности, как по крутой горке, лавируя на бесчисленных поворотах, отчего захватывало дух; а где-то в стороне, в это время, медленно приоткрывалась потайная дверка, ведущая в соседний сказочный мир. Вот вам и избушка на курьих ножках, вот и Кощей бессмертный над златом чахнет, вон, вдалеке, краснеется кисельный берег, а в молоке всплывает что-то корявое и неповоротливое, отсюда, из-за стола, больше похожее на трухлявый пенёк... Стоп, так это же водяной, ну кто же ещё!
Однако в реальности НИЧЕГО НЕОБЫЧНОГО НЕ ПРОИСХОДИЛО, и это уже давило на всех. Светке захотелось превратиться в муху и улететь прочь из дома, прочь из города, прочь с планеты Земля, прочь из этого долбанутого мира – туда, где на неё никто не будет смотреть ВОТ ТАК! Хищно и злобно, рассчитывая силу удара, дабы потом не осталось синяка. Хотя даже если и останется – она непременно что-нибудь придумает. Ведь мать не может бить ребёнка. По крайней мере – так не должно быть.
Марина поднялась.
- Сейчас ты у меня получишь!..
- Ага, надорвёшься, – сухо ответила Светка... и получила предательскую затрещину от Глеба.
В ушах зазвенело, а глаза полезли из орбит. Захотелось плакать. Дрожащий комок уже начал свой путь из живота наружу. Он перетрясал содержимое желудка, неприятно чертил скользкими жгутиками по горлу, решительно нажимая холодной ложноножкой на маленький язычок, словно говоря: «Тук-тук, а вот и я», – преднамеренно затягивая своё неминучее появление.