Сквозь тернии

На другом берегу его стошнило. Желчью, так что обожгло горло, губы, пазухи носа. Яська на секунду приоткрыл глаза, попытался приподняться. Сил хватило лишь на то, чтобы какое-то время оставаться в сознании. Яська попытался определить, где находится. Внизу что-то размеренно поскрипывало. Над головой стелился туман. Ощущалась еле заметная тряска.

«Снова туннель. Но как?»

Яська попытался оглядеться. Не вышло. С одной стороны – вымазанный глиной металл, с другой...

Тимка!

Яська чуть было не выкрикнул имя девочки, но вовремя совладал с эмоциями, – Тимка просто спала, смешно морща носик. По другую сторону от неё лежал бесчувственный Колька.

Яська понял, что они в вагонетке, но вот кто именно её толкает, оставалось загадкой. Яська попытался запрокинуть голову, чтобы разобраться и с этим вопросом, но силы его вновь покинули. Он провалился в сказочную дрёму с зелёной ромбавой острова, что мерно раскачивалась на голубых волнах бескрайнего океана грёз.

Яська сидит на берегу, под солнышком, и смеется над проделками весёлого дельфина. Тот то и дело выскакивает из тёплой воды, проделывая цирковые кульбиты, – это игра! Напоследок дельфин высовывается из серебристой воды и говорит человеческим голосом: «Плыть» всегда трудно – это отнимает много жизненных сил. Особенно, в первый раз. Разве ты забыл?» Он подпрыгивает, хлопает хвостом по воде в знак прощания и, совершив сальто, скрывается в стремительном шквале. Яська смеётся, не обращая внимания на то, что промок до нитки. Он тычет пальцем в волнующуюся стихию и кличет исчезнувшего дельфина странным именем. Что же это за имя?.. Яська не успевает вспомнить. Из-под кожи на ноге выползает противная козявка. Она ухмыляется и пищит: «Ясь, а Ясь, ну каково тебе познавать новые горизонты? Понравилось? Ещё бы! Я, вот, вдоль них с рождения путешествую. Знаешь, сколько всего повидала?.. А ты... Ясь, а Ясь, ведь ты же меня просто прихлопнул, как какого-нибудь таракана! А ведь у меня тоже была семья. Как же ты теперь станешь со всем этим жить, Ясь, а Ясь? А может, тебя тоже прихлопнуть, а Ясь?..» Яська закрывает глаза, силясь «уплыть» дальше, однако это не так-то просто! Откуда не возьмись, появляется улыбающаяся Тимка. На ней халат медицинской сестры, лёгкие сандалии на босу ногу, белоснежная косынка. В пальцах развивается тонкая нить. Тимка садится на коленки рядом с испуганным другом и говорит: «Эх ты, а ещё Яська! И где только подцепить умудрился?» Яська, ничего не понимая, смотрит в Тимкины глаза – в них словно продолжается небо! Тимка берёт Яськину руку в свои миниатюрные пальчики и откладывает в сторонку, чтобы не мешалась. Смотрит на израненную голень. Снова улыбается: «Сейчас мы его живо!» Она ловко накидывает петлю на упругое тельце, затягивает узелок и начинает вращать нить по часовой стрелке, слегка потягивая на себя. Яська с интересом следит за процедурой. Опля! И клещ отстал! Яська восторженно смеётся. Хочет на радостях расцеловать довольную успехом Тимку, но лишь застенчиво краснеет. Из-за спины выходит недовольный Колька. «Эх, Яська, Яська, даже клеща сам вытащить не можешь...» Они продолжают смеяться и дальше.

Временами Яська отходил ото сна – если происходящее и впрямь было сном, – и в эти короткие моменты просветления, он видел поистине невообразимое. Серое небо, по которому несутся стаи огромных облаков. Они редко взмахивают треугольными крыльями, так что напоминают вовсе не птиц, а обитателей морских глубин: скатов или, скажем, тех же дельфинов.

Огромные каменные глыбы, что висят в пустоте, ни на что не опираясь... Или ракушечные раструбы, из которых низвергаются бесконечные водопады.

Стеклянные шары, внутри которых кипит стремительная жизнь. Шары большего диаметра, в которых наблюдают за кипящей жизнью меньших шаров. Ещё большие шары, в которых смеются над теми, кто наблюдают за кипящей жизнью меньших шаров... И так снова и снова, пока не лопается голова и не спускается Тьма – основа всего.

Иногда они останавливались, и Яська отчётливо слышал бой переездной сигнализации, какая стоит на пересечениях асфальтированных дорог с железнодорожными путями. Мимо проносилось что-то длинное и извилистое. Мелькали вовсе не окна, а многочисленные ложноножки.

Яська понимал, что видит бред. Тот самый, который материализуют в своих снах психи. Да, он всё видит... но это ещё ничего не значит.

Аверин очнулся от пронизывающего холода.

Ноги онемели по колено. Ладони сделались липкими от пота. Сердце протяжно ухало в груди, в попытке преодолеть какую-то незримую грань. В голове было пусто: кажется миг, и черепная коробка попросту лопнет под натиском земной гравитации. Во рту пересохло. Язык неприятно лип к нёбу. Аверин попытался пошевелить затёкшими плечами, но спина тут же отозвалась адской болью, сводя всяческие движения на нет. Аверин выругался в полголоса.

За дверью скрипнули половицы.

«Ну кого ещё там черти носят за полночь!»

Аверин потянулся к будильнику – тот опрокинулся на бок, озорно подмигнув светодиодами.

«Три часа ночи. Господи, ведь я совершенно не помню, как поднял его с пола! Или пищал и впрямь не будильник? Стоп!»

Аверин вспомнил. Всё что до сей поры пребывало за ширмой забвения. Вспомнил в мельчайших подробностях, включая гибель своих друзей. Да так, что на душе сделалось тошно.

«Я не виноват! – юлило отчаявшееся подсознание. – Просто всё так получилось! Да и что делать, когда против тебя Тьма?! Тут одно из двух: либо бежать, либо стать частью Её! Я выбрал первое, потому что... потому что... Потому что я соприкоснулся с бездной. Я увидел, чем именно она населена. И теперь мне этого не забыть. Никогда и ни за что».

Аверин кое-как поднялся с кровати. Добрёл до входной двери. Замер, раскачиваясь из стороны в сторону, будто хмельной. Нет, он не был алкоголиком – он пил с одной лишь целью: чтобы Тьма запуталась в его подсознании и не выглянула на свет. Потому что в этом случае... В этом случае, многое бы изменилось в известном нашему пониманию мире. Многое, если не всё.

Дверная ручка еле заметно дрогнула.

Аверин дёрнул дверь на себя – как тогда, десятки лет назад.

На пороге застыла босоногая Светлана. Она была в маячке и трусиках, но ничуть того не стыдилась. Просто зябко переминалась с ноги на ногу, временами почёсывая правую голень стопой левой ноги.

Аверин повторил знакомый жест.

Светлана замерла. Приподняла подбородок. Улыбнулась.

- Я знаю, что вы «плыли».

Аверин упал на колени.

- Тимка, прости! Это всё из-за меня! Это я вас всех погубил! Прости!..

Светлана обняла его за плечи.

- Всё в порядке. Это сделали не вы. Это козни Тьмы. Она – в нас. Сразу как наступает взрослость, Тьма овладевает нашими сердцами – от этого никуда не деться, так устроен мир.

- Но как?.. Как это происходит?!

Светлана повела плечом.

- Я не знаю. Пока.

- Но ведь мы же были детьми!

- Детьми, пожелавшими узнать истину. К тому же именно тогда Тьма проиграла. А ваши друзья – всё ещё на Пути, просто вас разделили, как сиамских близнецов. Последние и вовсе умирают, не в силах снести разлуку. Когда свет порознь, Тьме проще. Я знаю. Потому что живу в Ней с рождения, а вовсе не наоборот.

- Но как же ты противостоишь в одиночку?

- Я не противостою. Я часть этой Тьмы. Без меня Она окончательно утратит связь с этим миром, а значит, проиграет. И Она это прекрасно понимает, – Светлана вздохнула. – Так расскажите, как всё было?

Аверин безвольно кивнул.

- Да, Светлана, расскажу. Ведь для этого в нашем распоряжении целая вечность.

Россия. Байконур. Стартовая площадка № 110. «Старт».

- ЦУП, на связи Командный Центр. В районе стартовой площадки номер сто десять погодка, как говориться, шепчет! Солнечно, давление четыреста пятьдесят три миллиметра ртутного столба, наблюдается слабый рост. Осадков не ожидается. Ветер юго-восточный, одиннадцать метров в секунду. Все системы корабля готовы к старту. Ещё раз проверяем телеметрию...