Куколка

В этот момент раздался звон — приехала пожарная бригада. Толпа возликовала и расступилась, пропуская четверку с брандспойтом, которая влетела в Джейкс-Корт на предельной скорости.

Но Мог могла думать только об Энни. Она приняла ее из рук Гарта, закутала в одеяло и уложила на землю, а сама опустилась перед ней на колени.

Мог понятия не имела, что нужно делать с людьми, которые потеряли сознание от удушья. Неожиданно Энни закашлялась и открыла глаза.

— Господи Боже! — задыхаясь, воскликнула Мог, сжимая подругу в объятиях. — Я решила, что ты умерла.

— Я сама подумала, что умру, когда не смогла открыть окно, — прохрипела Энни и снова закашлялась.

Мог усадила Энни, похлопала ее по спине, чтобы она откашлялась, и плотнее закутала в одеяло. Мог тоже замерзла в своей ночной рубашке, но ее заботила только подруга.

— Дом сгорел дотла? — прохрипела Энни несколько минут спустя.

До этой минуты Мог даже не задумывалась о том, что означает потеря дома; для нее были важны только живущие там люди. Но когда она оглянулась на здание, ее глаза наполнились слезами. В каждом окне пылал огонь. Мог помнила, как радовалась Энни, когда они ходили покупать люстру и персидский ковер для гостиной. Ей нравилось вытирать пыль на пианино, расставлять свежие цветы на столе в вестибюле. Почти все: постельное белье, фарфор, картины — каждая мелочь в доме имела свою маленькую историю.

Даже подвал, который считался территорией Мог, сейчас был полностью охвачен огнем. Все ее небольшие сокровища: корзинка для шитья, фотография Бэлль в черепаховой рамочке, серебристая расческа, которую Энни подарила ей на Рождество, фарфоровая кошечка и другие мелочи, которые Мог собирала все эти годы и которые создавали уют в ее комнате, — сгорели.

Мог понимала, что большинство людей считают: работать служанкой в борделе постыдно, но сама она так никогда не думала. На самом деле она гордилась, что поддерживает в борделе чистоту и уют. Энни с девушками были ей как родные; бордель стал ее жизнью, а теперь он сгорел.

— Да, сгорел дотла. — Мог с трудом удавалось держать себя в руках. — Но радуйся, что никто не погиб. Кто-то пытался нас всех убить.

Подошел Гарт и набросил одеяло на плечи Мог, сидящей на корточках рядом с Энни.

— Вам обеим лучше пойти со мной, — бросил он.

Мог подняла изумленный взгляд на этого большого рыжеволосого бородача. Она слышала, что он жесткий и грубый делец.

— Это очень любезно с вашей стороны, господин Франклин, — ответила она. — Но вы и так нам сегодня помогли. Мы не хотим вас обременять. Мы снимем комнату.

— Нет, не снимете, — решительно ответил Гарт. — Сегодня ночью вас пытались убить, и несложно догадаться, кто именно. Вы должны находиться в безопасном месте, а со мной вам нечего бояться.

Зеваки уже расходились, пожарные обуздали пламя, а на улице было слишком холодно, чтобы стоять без движения. Мог заметила, что девушки исчезли — она предположила, что соседи любезно согласились приютить их на ночь. Но Мог все же надеялась, что они подойдут и поинтересуются, как чувствуют себя они с Энни.

— Пошли, иначе замерзнете, — нетерпеливо произнес Гарт, подхватил Энни на руки, как будто она была не тяжелее маленького ребенка, и зашагал в сторону «Бараньей головы».

— Мисс Дейвис, пойдемте, — улыбнулся Джимми Мог. Он поставил шкатулку с деньгами на землю и развернул шубу Энни, чтобы Мог могла в нее укутаться. — Поживете у нас? У вас, должно быть, замерзли ноги! — Он поднял шкатулку и предложил Мог руку. Женщина с удовольствием ее приняла — после потрясения и напряжения сегодняшней ночи она была рада, что принятие решения можно возложить на кого-то другого, пусть этот кто-то другой — всего лишь юный парнишка.

Через три дня после пожара Мог стояла у кровати и в отчаянии смотрела на Энни. Она упрямо отказывалась принять ванну, поэтому от нее все еще пахло дымом, а ее волосы, лежащие на плечах, превратились в сальные крысиные хвосты. С тех пор как Гарт уложил Энни в кровать, она время от времени покидала ее только для того, чтобы воспользоваться ночным горшком.

— Я разбита, — рыдала она. — Что со мной будет?

Мог положила руку на плечо подруги, но ей трудно было сочувствовать Энни, потому что физически ее подруга нисколько не пострадала. Она съедала все, что перед ней ставили, ее кашель прекратился. Мог тоже потеряла дом и средства к существованию, но она не стала рыдать, а, наоборот, пыталась сделать все возможное даже в такой плачевной ситуации: помогала в пабе «Баранья голова».

Комната, в которой жили они с Энни, была очень маленькой, тусклой, мрачной и, пока Мог не принялась за нее, невероятно грязной. Но даже несмотря на то, что их теперешнее жилье было не таким уютным и красивым, как тот дом, к которому они привыкли, со стороны Гарта было чрезвычайно любезно пригласить их к себе.

В благодарность Мог стала готовить и убирать с первого же дня своего появления в «Бараньей голове». И хотя Гарт был человеком немногословным, не привыкшим раздавать похвалы, Мог чувствовала, что ему нравятся домашние блюда и чистота в доме. Джимми поведал ей по секрету, что с тех пор, как они приехали, дядя уже не так строг с ним и благодаря Мог паб стал настоящим домом.

Мог нравилось здесь. Джимми был милым пареньком, и было приятно жить без мелких склок, к которым она привыкла, общаясь с девушками. Но поскольку Энни отказывалась взять себя в руки и даже не задумывалась о будущем, вполне вероятно, что Гарт вскоре решит, что его используют, и попросит их покинуть его жилище.

— О чем ты думаешь, говоря «Что со мной будет?» — переспросила Мог. — Радуйся, что жива. Получишь страховку. И осталась еще шкатулка с деньгами!

Мог не знала наверняка, что лежит в шкатулке, но она хорошо знала Энни, чтобы понимать: подруга не стала бы рисковать жизнью и возвращаться в спальню, если бы там не хранилась солидная сумма.

— Тебе не понять. Ты никогда не обставляла дом, на тебе не лежала ответственность за ведение бизнеса.

— Я не припомню, когда это ты занималась обустройством дома. За исключением люстры и персидского ковра, практически вся обстановка осталась после Графини, — бросила в ответ Мог. — А что касается ведения бизнеса… Я находилась в борделе день и ночь, готовила еду, стирала, убирала в комнатах, заставляла девушек ходить по струнке, заботилась о вас с Бэлль. Если бы не я, вы бы сгорели в своих постелях. Как ты можешь говорить, что я понятия не имею о ведении бизнеса?

— Ты всего лишь служанка.

Мог пристально посмотрела на Энни. Ее подруга никогда не была красавицей. Привлекательной — да, с хорошей фигурой, но кожа у нее была землистого оттенка, а темно-русые волосы казались тусклыми. Единственное, что у нее было — умение себя подать. Едва только Энни появлялась в комнате, как люди поворачивались в ее сторону. Она же оставалась холодной и уравновешенной. Была в ней какая-то изюминка. В прошлом, когда Энни была одной из проституток, это умение себя подать заставляло мужчин почувствовать, что они получают нечто особенное, и поскольку клиенты продолжали снова и снова спрашивать именно ее, вероятно, они не ошибались.

Потом, когда бордель перешел к Энни, она из проститутки превратилась в мадам. Ее чувство собственного достоинства и умение себя подать вызывали уважение. Она сумела внести в отношения с мужчинами, которые некогда были ее клиентами, некий холодок, давая им понять, что, хотя она теперь вне игры, они все равно желанные гости в ее борделе.

Но сейчас, когда Энни упивалась жалостью к себе, все ее достоинство куда-то исчезло. Она выглядела как старуха из работного дома, и от нее так же несло прогоркшим салом. Как ни печально, но женщина после тридцати уже мало на что могла рассчитывать. И хотя после исчезновения Бэлль и пожара Энни вызывала к себе сочувствие, было ясно, что если она сама не встанет и не начнет бороться, то вскоре зачахнет и умрет.

— Всего лишь служанка, ты сказала? Я уверена, что не найдется ни одной служанки, которая делала бы все, что делала я для тебя. Возможно, пришла пора мне позаботиться о себе и перестать волноваться за тебя и твой бизнес.