Страница 14 из 14
Феликс принялся соображать, куда бы могла направиться Ева. Проще всего – побежать к Басмачу, нажаловаться на своего бывшего. Но такой вариант сразу можно отмести: в этом случае палатку давно бы навестили местные вышибалы. Значит, собрала манатки и сбежала. Но куда?
На Театральную, принадлежащую Красной Линии, Ева не пойдет ни при каких обстоятельствах. Сестра гауляйтера тут же превратилась бы в вечную пленницу и весомый козырь в игре коммунистов против Рейха. Она могла пойти только на Ганзу или на Китай-город, где находился еще один бандитский притон. Но и на Ганзу можно было идти в трех направлениях: Октябрьская, Павелецкая и Марксистская. В перегоне между северным залом Третьяковской и Марксистской творится всякая чертовщина, не зря он называется Мертвым. Туда Ева тоже не сунется, да и Марксистская – это охраняемая спецтюрьма. Итак, остаются Китай-город, Октябрьская и Павелецкая. Фольгер склонялся к последнему варианту, поскольку туда Еве было ускользнуть проще всего. К тому же на Павелецкой сегодня стартовали Игры, а это соберет огромные толпы народа, среди которых легче затеряться.
– Да, дядь, ты красава, – размышления Феликса прервал подошедший к нему бритоголовый паренек, – почти два часа пыхтел. Девочка там хоть живая? Ты не боись, мы с тебя больше не возьмем. Сотня – и так до фига. Не каждый столько выложит. Чё ж такого клиента пугать?
– Где Ева? – спросил Фольгер, мгновение спустя поняв, что не стоило задавать этот вопрос.
– Чё значит где? – паренек метнулся к палатке, заглянул в нее, а когда никого там не обнаружил, диким взглядом уставился на Феликса:
– Дядь, где девочка? Ты куда ее дел? Тебя Басмач за яйца повесит. Сечешь?
Феликс не стал оправдываться, посчитав любые объяснения лишней тратой времени. Как обычно, он лишь вежливо улыбнулся и сказал:
– Пшел вон, босота позорная.
– Ты чё, дядь, рамсы попутал? – глаза паренька начали наливаться кровью, а в руке появилась финка. – Девочка где? Сука…
Не раздумывая, Фольгер схватил левой рукой кисть с ножом, потянул на себя, а правым локтем нанес весомый удар в скулу паренька. Тот, отрывисто охнув и уронив финку на пол, повалился на палатку, из которой доносились стоны. Тут же послышался женский вопль, а вслед за ним – крепкая мужская брань. Паренек попытался подняться, но, получив берцем по лицу, обмяк. Девушки, только что мирно обсуждавшие свои проблемы, с визгом бросились врассыпную.
Феликс, схватив рюкзак, быстро пошел к перегону на Павелецкую. Обходя грязные лотки, он затылком чувствовал враждебные взгляды местных. Правда, никто пока не решался вступить с ним в схватку. Торгаши – они и есть торгаши, что с них взять? Только дань за крышевание. А вот если местная братва подтянется – быть беде. Он уже выскочил на край платформы и хотел спрыгнуть вниз, на рельсы, когда услышал знакомый тягучий голос:
– К нам в гости пожаловал сам Фольгер. А почему же он так рано уходит? Не повстречался со старыми знакомыми. Ай-яй-яй! Нехорошо.
Феликс повернулся в сторону говорившего. Это был Басмач, непричесанный, небритый брюнет с пробивающейся на висках сединой. Одет он был в засаленный темный пиджак и брюки грязно-желтого цвета. Рядом с ним стояли пятеро с автоматами наизготовку, а сзади толпился разномастный сброд.
– Надо же, – Фольгер изобразил радость, – Басмач, какими судьбами! Очень рад, что увидел тебя, что ты жив, здоров. Прикид бы только сменил, а то похож на бомжа. Ты извини, мне идти надо, как-нибудь после поговорим.
– Ох ты, – Басмач выдавил из себя ленивую усмешку, – умник какой. Нет, ты для меня слишком дорогой гость, чтоб так просто отпустить.
Феликс развел руками:
– И что ты хочешь мне сказать?
– Я хочу тебе сказать, что ты дорогой гость. Дорогой потому, что теперь ты мне должен, – Басмач повторил жест Фольгера и улыбнулся. Впрочем, вежливой улыбки у него не получилось.
– Да? – Феликс засмеялся. – Это почему же я тебе должен? Я ничего такого не совершал.
– Ты сильно помял моего человека и девочку спугнул. А девочке я дал чек на тысячу упов. И она его не отработала. Нехорошо.
– С каких это пор ты стал дарить такие суммы?
– Просто девочка была очень хороша, – тягуче произнес Басмач, – очень хороша. Ты понимаешь, о чем я. Жизнь коротка и непредсказуема. Нужно наслаждаться каждым моментом, любым мигом, а тут попалась такая хорошенькая стервозная милашка. А стервозные милашки, к тому же горячие, – моя слабость. Их на все метро по пальцам пересчитать можно. Я ведь могу иметь слабости?
Фольгера покоробили слова сутенера, но вида он не подал.
– В таком случае, майн думмкопф, если я тебе должен, пришли счет в канцелярию Рейха.
– Ох ты, – Басмач покачал головой, – ты еще не потерял чувство юмора? А ведь пора уже призадуматься о смерти. Она к тебе близка как никогда.
– Ты даже не представляешь, насколько, – согласился Феликс. – Мне от силы жить месяц, может, пару месяцев. Не веришь? Пойди, загляни в палатку. Она вся заблевана кровью. Так что вряд ли ты от меня что-нибудь добьешься. Мне все равно. И ты мое слово знаешь, Басмач. Я ничего никому не должен.
– Знаю, – еле заметно кивнул бандит, – и тысячи упов мне не жалко, девочка стоит того. Я дарю ей их. За добрые услуги. Я ведь могу быть щедрым? Да и упы – не реальные маслята. Но просто так отпустить тебя я не могу. Народ не поймет.
Басмач повернулся к толпе, выцепил взглядом бородатого верзилу и спросил у него:
– Брэк, во сколько ты оцениваешь жизнь нашего дорогого гостя?
– Да ни во сколько! – прохрипел верзила. – Кусок говна ничего не стоит!
Толпа одобрительно загудела, послышались смешки.
– А если подумать? За сколько бы ты убил, – Басмач указал на Фольгера ладонью, – нашего гостя?
– Да за так! – прохрипел Брэк. – Но раз ты интересуешься, то неспроста. Если рожок маслят подкинешь, буду рад.
– Видишь, Фольгер, твоя жизнь стоит тридцать патронов. Я слышал, ты неплохой боец на ножах. Вот мое решение. Чтобы уйти отсюда живым, ты должен победить. Проиграешь, – Басмач пожал плечами, – отправим твой труп к морлокам в Мертвый перегон. Там любят свежатинку. А Брэк получит три десятка маслят. Заодно и народ потешит. Я ведь могу устраивать представления?
Из толпы послышались возгласы одобрения.
– Басмач, – сказал один из автоматчиков, светлобородый, с безуминкой в глазах, – Брэк с нами должен на Игры идти. Если его попишут, кто у нас третий в команде будет?
Басмач скорчил мину, будто ему на язык попалось что-то чрезвычайно горькое, повернулся к светлобородому автоматчику и тихо, с легкой ленцой произнес:
– Найдешь.
– Не ссы, Лом, – прохрипел здоровяк, делая шаг вперед и вытаскивая огромный мясницкий нож, видимо, служивший когда-то для разделки свиных туш. – Я этого хмыря уделаю на раз-два.
Противники оказались в центре круга, образованного шумящей толпой. Братва, торгаши, шлюхи, мелкие сводники и самая обыкновенная пьянь сгрудились вокруг двух человек, готовящихся искромсать друг друга. Люди, превратившись в серую, пропитанную перегаром биомассу, кричали, вопили, повизгивали в предвкушении сладостного кровавого зрелища.
Кто-то из торгашей принимал ставки. Шансы Фольгера оценивали один к пяти, Брэк считался явным фаворитом. Оно и не мудрено. Верзила был чуть ли не на две головы выше Феликса. И оружие Брэка внушало почтительный ужас: огромный, остро заточенный поварской секач шириною в полторы мужские ладони и длиною не менее локтя. Таким, пожалуй, можно перерубить руку с одного удара.
Бородатый громила бросил свирепый взгляд на Феликса, снисходительно ухмыльнулся и сплюнул под ноги.
– Нехреновый у тебя шинкенмессер, – заметил Фольгер, извлекая из ножен свое оружие – небольшой листовидный нож с двусторонней заточкой.
– Я отобрал его у одного людоеда возле Мертвого перегона, – прохрипел Брэк. – Этот секач разделал немало человеческих туш. Скоро ты узнаешь его силу.
Басмач объявил о начале боя. Бородатый верзила, выставив руку с поварским ножом, надвигался на Феликса. Неуклюже, но уверенно.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.