Аватар судьбы

– А тебе?

– Я первая спросила.

– Странное учение. Но, по-моему, довольно безобидное.

– Посмотрим, что дальше будет. Но, согласно Далю, это, конечно, секта.

– А что сказал Даль?

– Секта – это братство, принявшее свое, отдельное ученье о вере.

– Не вижу, что в этих людях может быть плохого, разве что с точки зрения мобильных операторов они не хороши.

– Да, если за ними пойдет народ – «билайны» и «мегафоны» разорятся.

– Думаю, народ за ними не пойдет.

– И я, и я, и я того же мне‑ни‑я, – пропела довольная жизнью и другом Варя.

В полном согласии с самими собой и обстановкой, их окружающей, они вернулись в домик и предались любви. Две панцирные кровати они предусмотрительно составили в одну и поэтому благополучно не размыкали жарких объятий до самого утра.

Дальнейшая жизнь Вари с Даниловым на заброшенной турбазе вполне укладывалась в поговорку «С милым рай и в шалаше». И правда, ей было хорошо с Алешенькой даже в щелястом домике, без личной ванны и туалета. Удивительно, но бытовая морока, включая мытье посуды в холодной воде, не сильно напрягала Варю. Впрочем, Данилов тоже оказался не белоручкой и помогал ей не только стряпать, но и тарелки-ложки-котелки намывать. Заботы не слишком отвлекали их от пассивно-активного отдыха: солнце, море, ныряние с маской, прогулки по лесу по-над-вдоль берега, вдыхание чистейшего озона, ловля крабов, собирание мидий, игра в волейбол с сеткой и без, а также в футбол, ручной мяч и настольный теннис. Публика на базе оказалась спортивной, малопьющей и довольно милой – явного отторжения ни с кем не возникло. А если случилась по отношению к кому-то неприязнь, никто не заставлял с лично неприятным человеком целоваться, народу хватало. Кононова довольно жестко дала понять всем особам женского пола, что Данилов, несмотря на то что они не женаты, принадлежит ей и только ей, и делить она его ни с кем не намерена.

Что касается Зубцова и его странных воззрений по части страшного вреда сотовой связи и Интернета, то каждый вечер повторялись «лекции о международном положении» (как иронически окрестил их Данилов). Выступал один лишь отставник, и всякий раз повторял, убедительно и цветисто, один и тот же набор аргументов: человечество сбилось с магистрального пути; использование мобильников и Сети – серьезная опасность; от них всем людям следует категорически отказаться. Возможно, сказывалась ежевечерняя промывка мозгов, но Варя находила пребывание вдали от благ цивилизации восхитительным: никто ее не дернет, не начнет ничем грузить, она находится в удивительной оторванности от всего и всех на свете и только Данилова допускает для общения. Да по необходимости – возникших на турбазе друзей.

Со временем в ежевечерних выступлениях экс-полковника появилась другая тема. Он стал напирать на то, что люди, обзаведшись разнообразными средствами связи, стали терять способность к передаче мыслей на расстояние безо всяких приборов, что было им изначально присуще.

– Да, да! – с жаром уверял он. – Мы утратили умения, которыми владел всякий древний человек! Которые присущи множеству неразумных животных! Мы стали совершенствовать речь и научились передавать ее на расстояния, теперь беспредельные! Ныне мы коммуницируем друг с другом с помощью видео – на тысячи километров отправляем не только свое слово, но и мимику, жест. Но что-то очень важное мы передать техническими средствами не в состоянии. Что это? Наш запах? Наше психическое поле? Наука пока не знает, как мы умеем общаться без помощи слов и даже жестов. Точнее – как мы умели общаться, в прошедшем времени, потому что с развитием средств связи эта способность становится все менее и менее востребованной, и она у нас атрофируется. Точнее – атрофируется у всех горожан, кроме нас. А мы здесь постараемся эти таланты не утерять и, наоборот, сохранить и развить! И это поможет нам всем в дальнейшем выживать, когда мы вернемся назад в свои каменные джунгли!

Затем они все, собравшиеся вечером в бывшей столовой, принимались, по наущению главаря, играть в игру наподобие «испорченного телефона». Отличие состояло в том, что слово или понятие требовалось не шептать соседу в ухо, а стараться передать телепатически – для этого все участники коллектива соединяли на весу свои ладони и смотрели друг другу прямо в глаза во время передачи.

Данилов оказался слева от Вари – следовательно, слово ей должно было прийти от него. Молодой человек пребывал в прекрасном настроении и внутренне ухмылялся, когда началась столь топорная проверка экстрасенсорных способностей – она-то хорошо изучила легкую усмешечку, таящуюся в уголках его губ. И когда дело дошло до него, он только глянул на нее, и Варя сразу почувствовала, как в ее мозгу возникло слово ЗОЛОТО. Она постаралась передать его дальше, сидящему по правую руку Стасу.

Потом случился «разбор полетов»: каждый говорил, что он услышал и что передал дальше, и выяснилось, что не так уж хорошо их коллектив понимает друг друга. Изначально руководитель задавал слово «море», оно сразу начало трансформироваться в нечто невообразимое, и только Данилову удалось точно почувствовать, что передает ему сосед, и в неприкосновенности отправить слово дальше, Варе.

Ночью, в постели, она поинтересовалась, с чего это Алеша вдруг решил так раскрыться – обычно экстрасенс в случайных компаниях или на отдыхе никогда не признавался, кто он и чем снискивает хлеб насущный. «А, не бери в голову, – расслабленно и легкомысленно ответствовал он. – Считай, что это попытка саморекламы».

Варя постаралась сойтись с главой секты покороче. Проживал гуру в таком же деревянном домике, как и многие, но в одиночестве. Жены или равной по возрасту подруги у него не было – имелась наперсница-последовательница, довольно юная, хорошенькая и стройненькая. Звали ее Люба. Она проживала от гуру отдельно, в палатке, однако всюду сопровождала отставника, сидела рядом с ним во время ежевечерних сходок – молчаливо, но восторженно. С ее лица, постоянно полуобращенного к Зубцову, не сходило выражение: «Ах, как мудро, как замечательно все, что вы излагаете!» Однако Варе не составило труда обратить на себя внимание бывшего офицера – да, честно говоря, надо было быть слепоглухим импотентом, чтобы не заметить Кононову. Высокая, крепкая, мощная, статная – редкий представитель сильного пола проходил мимо нее невозмутимо, однако особенным успехом она пользовалась у самцов южных кровей, а также, непонятно почему, у молодых мальчиков или, напротив, дяденек за пятьдесят. Так и с Зубцовым: достаточно было в волейболе неловко отбить мяч к его ногам, принять его крепкую подачу, поблагодарить за игру рукопожатием… В тот же вечер они с Даниловым приняли приглашение пожаловать к их с полюбовницей очагу. Приживалка, создание блеклое и субтильное, явление Вари восприняла, разумеется, в штыки. Однако сама Варя по ходу дела всячески подчеркивала, на вербальном и невербальном уровне, свою близость к Данилову: поглаживала бойфренда по руке, якобы украдкой чмокала и все свои рассказы начинала словами: «Мы с Алешей». В результате Люба подуспокоилась, однако Зубцов перед Кононовой все равно перья всячески распушал, за что был вознагражден ею неоднократным восторженным восклицанием: «Ах, какой вы интересный человек!»

По ходу вечера отставник заметил, что у Данилова «огромные способности к экстрасенсорике» (как будто тот сам не знал) и что «его таланты непременно нужно всячески развивать». Они даже по инициативе лидера секты сыграли в игру, которую однажды она с возлюбленным уже проходила: ясновидец угадывал карту, которую смотрел и выкладывал рубашкой вверх Зубцов. Результат поразил всех, включая Варю: семьдесят пять раз из ста Алеша точно называл цвет, чего в их тренировках никогда не случалось. Отставник был в восторге: «Вам, Алеша, надо в цирке выступать! Деньги чудотворством зарабатывать!» – «А я и зарабатываю», – усмехнулся молодой человек.

Пристальное общение Вари с гуру тем вечером не ограничилось. Несколько раз они болтали тет-а‑тет на пляже или случайно столкнувшись на тропинке в лагере. Кононовой показалось, что она составила довольно точный его психологический портрет. Бессребреник, он, тем не менее, любил покрасоваться, особенно перед молодыми. Ему нравилось, когда его слушают, затаив дыхание. Тему о страшном вреде мобильной связи и Интернета он, видимо, нащупал случайно и вначале, возможно, был даже удивлен тем, что у него появились адепты. Но семена разводимой Зубцовым пропаганды упали на благодатную почву. За ним потянулись люди. А нет ничего более приятного для пенсионера (тем более, некогда занимавшего командные посты), чем снова почувствовать себя лидером. Впрочем, он не лукавил, когда рядился в тогу современного луддита – возможно, и впрямь был убежден, что человечество в двадцать первом веке завернуло не туда. Впрочем, послушается ли оно, человечество, его советов и выбросит ли в канаву все современные гаджеты – большой-пребольшой вопрос.