Замок тайн

— Да, мне стыдно, что я, король Англии, впервые оказался здесь, ибо Стоунхендж, несомненно, гордость этого острова.

Он о чем-то задумался, подошел к одному из поваленных каменных колоссов и сел на него, обхватив колено. В наступившей тишине было слышно, как позвякивают уздечки пасущихся невдалеке коней. Джулиан стоял как зачарованный. Это пустынное место, эти каменные колоссы, стоявшие кругами, не могли не потрясать воображение. Даже в атмосфере Стоунхенджа витало что-то неизъяснимо волнующее и притягательное. Грэнтэм едва осмеливался дышать. Казалось, нечто незримое пристально следит за ним. Седая древность? Души умерших друидов? Тени жертв, принесенных здесь? В отличие от уже пережившего первое потрясение короля, он словно глубже ощущал это и невольно вздрогнул, услышав беспечный голос своего венценосного спутника:

— А ведь лорд Дэвид Робсарт наверняка неоднократно бывал здесь. Ибо Робсарты — владельцы доброй половины земли в этих местах.

Джулиан будто очнулся. Знакомое имя из сегодняшнего дня отвлекло его от почти мистических мыслей.

— А этот Робсарт… Что он такое?

— Загадка, — спокойно ответил Карл, и это слово заставило лорда вздрогнуть.

Король заметил его удивленный взгляд и чуть улыбнулся:

— Робсарты всегда были могущественны и богаты. А отец нынешнего лорда изрядно приумножил свое состояние, женившись на дочери французского банкира Болье. И при моем отце Робсарт слыл одним из самых значительных пэров Англии. Поэтому первая его загадка в том, почему он примкнул к Нолу, этому антилорду, ненавидящему всех аристократов.

Джулиан презрительно хмыкнул:

— В нем, видимо, заговорила его плебейская кровь. Ведь по матери он просто Болье.

Карл чуть оттопырил губу, покосился на Грэнтэма.

— Как давно вы в Англии, милорд?

— Около трех лет.

— И все время ты жил на севере, где так сильны древние традиции почитания лордов-дворян и где аристократия является чем-то старинно привилегированным, особым. А до этого ты жил во Франции, где дворянин, даже разорившийся, считает ниже своего достоинства пожать руку лавочнику, а саму торговлю почитает делом позорным, недостойным его рода. Здесь же, в Англии, дворяне не только не гнушаются участвовать в торговле, но сплошь и рядом являют пример удачной коммерции. Поэтому если сын виконта или даже герцога добивается руки дочери богатого торговца, то его отец в этом не видит ничего зазорного. Грань, отделяющая лорда от знатного торговца, очень тонка, и наши лорды зачастую отдают своих младших сыновей на обучение в купеческие дома, чтобы те впоследствии смогли открыть свое дело и обогатиться.

— Поэтому ваши буржуа и возомнили о себе столь много, — с усмешкой заметил лорд Грэнтэм, — что даже решились судить помазанника Божьего.

Он осекся, поняв, что коснулся запретной темы, но уж слишком его задело то, как небрежно и снисходительно говорил король о вопиющем, по мнению Джулиана, мезальянсе.

— Вторая загадка Робсарта, — спокойно продолжал Карл, — заключается как раз в том, что мой августейший родитель в одном из попавших ко мне на континенте писем неожиданно просил меня быть добрее к несчастному Дэвиду Робсарту. Я долго ломал голову над этой строкой. Отчего отец вдруг заступается за своего врага, генерала «круглоголовых», который сражался против него при Марстон-Муре и Нэйсби? Правда, потом Робсарт ушел из армии, но возглавил Вест-Индскую компанию и трудится не покладая рук во благо проклятого Кромвеля. Отчего же, черт побери, отец считал его несчастным и просил за него? Есть и еще одна загадка Робсарта… О, мне было лет восемь, когда я увидел нечто, поразившее мое детское воображение. Однажды я услышал громкие стенания в кабинете моей матери, а так как я был любопытен, да к тому же любил подслушивать и подглядывать — да-да, мой дражайший Джулиан, и этот порок был мне присущ, — то я подкрался к двери и заглянул в замочную скважину. И что же я увидел? Моя мать стояла на коленях перед лордом Робсартом и, ломая руки, молила его простить ее. Представь, гордая, надменная Генриетта-Мария валялась в ногах у лорда Робсарта и умоляла о снисхождении!

Этого Джулиан, хорошо знавший королеву, не мог представить.

— А что Робсарт? — тихо спросил он.

Карл отбросил травинку, которой все время вертел в руках.

— Он оставался непреклонен. Сказал лишь, что ее величество нанесла ему такую рану, от которой он никогда не оправится, и ушел. А мать еще долго сидела на полу и всхлипывала. Но самое странное, что после она тоже заступалась за Робсарта.

— Да он сам дьявол! — зло процедил сквозь зубы Джулиан. Глаза его холодно сверкнули. — Подумать только, и я состою в родстве с этим человеком!

Брови Карла удивленно приподнялись. Джулиан отвел взгляд:

— В очень дальнем родстве, сир. Одна из рода де Бомануаров, моя троюродная кузина, была замужем за ним. Это был несчастливый брак, — добавил он тише.

Король чуть кивнул, сбивая пыль с отворотов ботфортов.

— Кажется, я понимаю, о чем ты говоришь. Робсарт был женат трижды, и каждый раз на иноземках. Первый раз — на ирландке, второй — на француженке, твоей родственнице, и напоследок — на испанке. Все три католички, между прочим. А вот сам он стал пуританином. Зато его дочь… — Карл мечтательно улыбнулся. — В ней пуританского нет ни на йоту.

Какое-то время они молчали. Карл глядел вдаль. Джулиан наклонил голову, поправляя шляпу:

— Думаю, сир, нам надо ехать. И тронемся мы в сторону…

— Силы небесные! — вдруг прервал его король. — Взгляни, Джулиан. Ты видишь? — Он даже забрался на камень и куда-то указал рукой.

Джулиан вгляделся в даль. Это было красивое зрелище. В лучах заходящего солнца по гребню отлогого холма стремительно неслась всадница на белом коне. Она правила им с удивительной ловкостью, чуть откинувшись в седле; ее посадка отличалась удивительной грациозностью, алые перья на широкополой шляпе развевались, пламенея огнем в лучах заката. Далеко позади нее скакал еще один всадник, но все внимание беглецов было приковано лишь к прекрасной амазонке.

— О перст Божий! — воскликнул Карл и заулыбался. — Ставлю свою голову против дырявого пенни, что эта красавица — Ева Робсарт!

А Джулиан проворчал тихо:

— Помяни дьявола, он и появится.

Он явно не ожидал ничего хорошего от предстоящей встречи. То, что всадница их заметила, не оставляло сомнений. Она вдруг резко осадила лошадь так, что та встала на дыбы и заржала. Сдерживая ее, Ева Робсарт глядела на двух мужчин в кругу Стоунхенджа, а потом поскакала к ним через открытое пространство.

— Нам лучше уехать, ваше величество, — коснулся локтя короля Джулиан. — Ведь уже ясно: где эта дама, там неприятности.

Но король только улыбнулся:

— Я не пуританин, чтобы избегать встречи с красоткой. И пуританство, черт возьми, отнюдь не подходящая религия для джентльмена с моими вкусами.

Меж тем Ева Робсарт приблизилась и остановила лошадь в проеме гигантской каменной арки. Карл во все глаза глядел на нее. Она показалась ему сейчас еще одним чудом Солсберийской равнины. Ее яркая длинная юбка сбилась на круплошади и сверкала золотыми нашивками в лучах заката. От быстрой езды щеки Евы разрумянились, тонкие ноздри трепетали. Высокая грудь бурно вздымалась под сукном плотно облегающего ее стан жакета. Из-под изящно сдвинутой набок широкополой шляпы выбивались слегка растрепанные золотые кудри, пушистой массой обрамлявшие нежное красивое лицо. Конь, разгоряченный скачкой, нетерпеливо бил копытом, переступал ногами, вскидывая голову, но миниатюрная наездница справлялась с ним без особого труда.

Она чуть улыбнулась:

— Говорят, среди колонн Стоунхенджа происходят удивительные вещи. И право, я была удивлена, увидев вас здесь. Я думала, что вы все еще пребываете в Уайтбридже.

— А мы думали, что после сегодняшнего инцидента вы не решитесь путешествовать всего с одним сопровождающим, — заметил Карл, кивнув в сторону подъезжающего крупной рысью охранника Евы.