Сирена (ЛП)

* * *

От прикосновения Норы, ресницы парня дрогнули и он проснулся. Ей пришлось прикусить губу, чтобы подавить смех, когда вскарабкавшись, он принял сидячее положение.

- Все в порядке. Не пугайся, - произнесла она, разговаривая с ним, словно с испуганным зверьком, - это всего лишь сон.

Парень смотрел на нее своими широко распахнутыми, серебристыми глазами. Его лицо раскраснелось, и он притянул колени к груди.

- Ты говоришь? - спросила Нора.

- Редко.

Проведя руками по своим длинным волосам, он заправил их за уши.

- Ты можешь поговорить со мной. Можешь сказать мне все, что хочешь. Я хочу с тобой пообщаться. Ты понимаешь?

Парень кивнул, Нора кивнула в ответ, и успокоилась, услышав его тихий, нервный смешок.

- Да, понимаю.

- Хороший мальчик. Ты знаешь кто я?

Он снова кивнул, и Нора приподняла свою бровь.

- Да. Отец С. рассказал мне о вас, и о том, что знает вас.

- И что именно он тебе рассказал? - спросила Нора.

- Что вы его старая подруга. То есть, не старая...

- Что мы уже давно друг друга знаем, - договорила она, придя ему на помощь.

- Точно. А еще он сказал, что вы самая красивая женщина из всех, которых он когда-либо встречал.

Нора слегка смутилась.

- Что еще он сказал?

Резко втянув в себя воздух, парень встретил ее взгляд.

- Сказал, что вы мне поможете.

Нора склонила голову набок, и, протянув руку, коснулась подъема его стопы.

- А тебе нужна помощь?

Сначала молодой парень ничего не отвечал. Затем, медленно расслабив обнимающие его колени руки, он принялся расстегивать свои часы, но его пальцы дрожали слишком сильно, отчего он раздосадовано выдохнул, - Простите, - сказал он.

- Давай. Позволь мне.

Парень вытянул свою руку. Расстегнув, Нора чуть не ахнула, увидев, почему он носил часы с таким широким браслетом. По центру его запястья пролегал белый шрам, перекрещивающийся множеством швов. Протянув вторую руку, он снял браслет и показал ей точно такой же зашитый шрам. Очевидно, порезы полностью зажили. Полагаясь на свои знания о шрамах, Нора решила, что его попытка самоубийства была совершена около года назад.

- Из-за чего? - спросила она.

- Мой отец узнал..., - парень тяжело вдохнул, - он нашел в моей комнате некоторые вещи. Увидел синяки и ожоги, и заявил, что отказывается иметь сына-психопата. А через пару месяцев ушел. Мама... после этого, она не в себе.

- Это не твоя вина, - сказала Нора, - и психопат - твой отец, а не ты. А ушел он по своим собственным причинам. Моя семья тоже оставляет желать лучшего.

- Я знаю. Отец С. рассказал мне и об этом. И что у нас много общего. Я не мог поверить, когда он поведал мне о вашем знакомстве.

- Ты знал меня до того, как он обо мне рассказал?

- Да, - залившись краской, ответил парень, - я читал ваши книги.

Нора провела вверх-вниз по его предплечьям, очерчивая кончиками пальцев его шрамы.

- Он сказал, что если я продержусь целый год, не причинив себе боль, то позволит мне встретиться с вами, - прошептал парень, - иногда, это было единственное, что удерживало меня от повторной попытки.

У Норы сжалось сердце. Ей было ненавистно, что в одно мгновение, необыкновенное милосердие Сорена возвращало ей всю их восемнадцатилетнюю любовь. Посмотрев наверх, она встретилась с его глазами. Они сияли, как полированное серебро; зрачки были расширены.

- Как тебя зовут? - спросила она.

- Микаэль.

- Микаэль... Микаэль являлся главным архангелом Господа. Микаэль, тебе когда-нибудь говорили, что ты красив?

Вспыхнув, парень замотал головой,

- Нет.

- Ты красив, ангел.

Нора пробежала руками по его длинным, черным волосам. Вздохнув от удовольствия, Микаэль закрыл глаза и открыл их, когда она отняла руку. В потаенном уголке своего разума, Нора понимала, что где-то там, Зак находился наедине с Сореном, но она не станет торопить этот момент, ни за что на свете. Она знала, что ей не следовало быть здесь, оставляя своего редактора на милость священнику. Но она вспомнила, как Сорен спас ее никчемную жизнь, сказав ей, кем она была, и кем она могла быть. Она понимала, почему Микаэль пытался покончить с собой. Нора никогда не прибегала к суициду, но не могла отрицать, что Сорен спас ее жизнь не один раз.

Оглядев Микаэля, она сказала себе, что обязана остаться, и помочь ему любым возможным способом.

- Микаэль, сегодня я собираюсь лишить тебя девственности.

Если ее и одолевали сомнения в том, что парень был слишком молодым и слишком хрупким, они испарились, когда он посмотрел ей прямо в глаза, не моргая, и впервые за это время, не боясь.

- Отец С. сказал, что это вы и сделаете.

* * *

Священник Сатерлин оказался молчаливым гидом. У Истона было ощущение, что Сорен хотел его разговорить, поэтому проверял, как долго продержится его безмолвие. Нора, должно быть, переняла эту хитрость у него.

Зак последовал за ним через выход из бара, затем вниз по нескольким длинным проходам и коридорам. Несмотря на то, что Сорен говорил мало, Истон не оставался в тишине. Большинство дверей были открытыми, и он мог видеть происходящее внутри каждого помещения. Когда они прошли еще одну комнату - на этот раз, закрытую - он услышал женский крик. Зак остановился, неуверенный в том, что предпринять, но Сорен, несомненно, услышавший крик, продолжил свое шествие, словно этот звук был совершенно заурядным, и не стоил его внимания. Что, вероятно, так и было.

Они обогнули еще один угол.

- Я знаю, что вы пытаетесь сделать, - наконец, сказал Зак, - Вы пытаетесь напугать меня персональной прогулкой по Аду. Нора уже рассказала мне, что она Домина. Она рассказала мне все. И я понимаю, что вы всего лишь стараетесь меня от нее отвратить. Но это не сработает.

Священник холодно улыбнулся, и Истон понял, что тот был непоколебимым.

- Элеонор создает впечатление весьма общительного человека, вы не находите? Она всегда следует философии, что прятаться лучше на видном месте. Но ваше измышление я принимаю за обиду. Я бы никогда не стал отвращать вас от женщины, которую вы больше всего желаете. Элеонор именно такая женщина, я прав?

Зак не ответил. Он пытался смутить Сорена взглядом, но тот лишь улыбнулся и продолжил путь.

- Нам еще есть на что посмотреть. Пойдемте.

Истон нехотя подчинился.

- Вы можете задавать любые интересующие вас вопросы, Закари.

- Ваш голос, - начал он, гадая, станет ли священник раскрывать личные моменты, - у вас английский акцент. Едва уловимый, но он присутствует.

- Очень хорошо, - одобрительно отозвался Сорен, - Вы должны были это заметить. Большинство американцев не замечают. Они просто считают, что я чересчур образованный. Я родился в Америке, но ребенком учился в Англии. Мой отец был англичанином. Он был воплощением зла. Ежедневно я молюсь, чтобы акцент был единственным, что я от него унаследовал.

- Вы соблазнили молодую девушку из своей паствы. Не думаете ли вы, что это и есть воплощение зла?

- С тех пор, как я стал священником, Элеонор является единственной женщиной, с которой я был интимно близок. И никаких детей, уверяю вас. Но вы можете задать ей вопрос, возникало ли у нее чувство оскорбления или злоупотребления. Надеюсь, ответ, который вы услышите, окажется информативным.

- Почему вы продолжаете ее так называть?

У Истона не получалось сопоставить его Нору с Элеонор Сорена.

- Она сменила имя уже много лет назад.

- Она была рождена Элеонор, и в Элеонор я влюбился. За последние пять лет она принимала жизненные решения, которые я не одобряю. Я предпочитаю напоминать ей, кем она была, а не кем стала. Она может отказаться от своего имени, и от своего прошлого. Но я этого не сделаю никогда.

Слова Сорена пробудили очередные воспоминания.

- Она от этого не отказывается, - сказал Зак, желая доказать, что знал о Сатерлин то, чего не знал священник, - не совсем. Недавно, я был на ее автограф-сессии. Там, она читала каким-то детям. Они звали ее Элли.