Страница 82 из 88
В конкретной практике трудно, если не невозможно, исключить все паттерны бодрствования. Это в особенности верно для типичного экспериментального исследования, где стандартизированные указания и прямые внушения используются с небольшим или необширным гипнотическим обучением, направленным на отбрасывание или, по крайней мере, ослабление привычных сознательных паттернов в трансе. Присутствие многих словесных, сенсорных, перцептивных ассоциаций, общих для ситуаций как транса, так и бодрствования, в большинстве экспериментальных исследований перекидывает мостик между ними и еще сильнее снижает их дискретность. Поэтому мы предпочитаем утверждать, что альтернативная парадигма, рассматривающая состояние транса и бодрствования как более или менее непрерывное, без какого-либо свидетельства “особого состояния транса”, верна в оценке типичной экспериментальной ситуации. Однако эта парадигма не дает адекватного определения для тех клинических ситуаций, где умение терапевта во взаимодействии с потребностями пациента создают поразительные прерывности между трансом и нормальным состоянием сознания, которые заставляют вспомнить о теории особых состояний. Эта проблема аналогична жарким спорам о фундаментальной природе света — непрерывной (волновой) или дискретной (корпускулярной), — которые мучили физиков в первой четверти нашего столетия. На практике сочли полезным думать о свете иногда как о волнах, а в другие моменты — как о квантах. Наиболее адекватное определение, однако, выражается математической формулой, которую нельзя осмысленно перевести в термины повседневных ассоциаций на уровне слов и образов. Аналогичным образом в клинической практике может быть весьма полезным определять и подчеркивать те предшествующие и опосредующие переменные, которые способствуют дискретности между трансом и состоянием бодрствования, в то время как в экспериментальной работе теоретически может быть более интересно иметь дело с непрерывностью.
Субъективное переживание транса
Субъективное переживание транса, естественно, изменяется как функция личности индивидуума и его жизненной истории (Hilgard, 1970), а также как функция подхода, используемого для наведения и утилизации транса. Одной общей характеристикой в переживании большинства пациентов Эриксона является то, что в трансе все, казалось бы, происходит само собой. Как было прекрасно продемонстрировано при обучении доктора С., возникает чувство удивления, когда левитирует рука или происходит какое-либо сенсорное явление. Контраст между тем, что происходит само собой, и тем, что, как нам кажется, мы контролируем и направляем, — фактически одно из самых интересных явлений, связанных с субъективным переживанием психики. Наша внутренняя жизнь представляет собой диалог между тем, что происходит с нами, и тем, что мы в связи с этим предпринимаем. Чувства, ощущения, эмоции, настроения, мечты, фантазии и ассоциации всегда возникают спонтанно на бессознательном уровне и предъявляют себя на пороге сознания. То, как мы научаемся откликаться на эти спонтанные проявления, в значительной мере определяет наше чувство реальности, психического здоровья и благополучия. Например, мы можем откликнуться на то новое, что происходит в наших ощущениях или мечтах, с одной стороны, страхом, бегством и фобией или, с другой стороны, — любопытством и креативностью (Rossi, 1972a).
Из наших предшествующих утверждений о том, что транс является процессом бессознательного обучения, вероятно, следует, что транс имеет дело в первую очередь с теми автономными процессами, которые предъявляют себя сознанию. Но на самом деле все не так просто. В большинстве переживаний транса присутствует некое наблюдающее Эго, которое тихо воспринимает происходящее; пациент тихонько смотрит, что именно происходит внутри (Gill and Brenman, 1959). Именно это наблюдающее Эго придает отстраненно-безличный характер значительной части сознательной идеации в трансе. Объективное свойство этой идеации делает ее особенно полезной в психотерапии. Пока, однако, присутствует это наблюдающее Эго, многие пациенты настаивают, что они не загипнотизированы; они приравнивают функцию наблюдателя к пребыванию в сознательном состоянии в типичном значении этого слова.
Эриксона всегда интересовала эта функция наблюдателя, и многие из его подходов предназначены для того, чтобы отодвинуть ее в сторону и лишить власти. Не то чтобы сознание как таковое являлось в трансе проблемой, скорее, помехой могут быть его побочные функции директивности и контроля. В трансе Эго изменяет свой обычный паттерн контролирования и управления, но функции наблюдателя в различной степени сохраняются. В результате становятся возможными два явления:
1. Автономные (бессознательные) проявления (от ощущений и эмоций до фантазий и спонтанных ассоциаций) высвобождаются, чтобы функционировать спонтанно, без ограничений обычных систем отсчета Эго.
2. Система обмена между автономными проявлениями и наблюдающим Эго может быть расширена, так что фактически большая часть бессознательного становится сознательным.
Эриксон предпочитает, чтобы терапия шла только на первом процессе. Он всегда приходит в восторг, когда пациент разрешает свою проблему, не зная, как он это сделал. Общепринятые формы глубинной психотерапии идут на втором процессе превращения большей части бессознательного в сознательное. Эриксон использовал этот процесс как одну из ступеней в некоторых из своих общих планов гипнотерапии (Эриксон 1954, 1955).
Клинические подходы к гипнотическому наведению
Ориентация на гипнотическое наведение
Цель наведения транса является троякой:
1) уменьшить число фокусов внимания (обычно до нескольких внутренних реальностей);
2) способствовать изменениям в привычных для субъекта паттернах управления и контроля;
3) способствовать восприимчивости пациентов к их собственным внутренним ассоциациям и психическим способностям, которые могут быть интегрированы в терапевтические реакции.
Обычно все это очень просто достигается Эриксоном, когда он просит пациента сесть в определенной позе, сосредоточиться на определенной точке и оставаться спокойным, пока он говорит. Затем Эриксон начинает цепочку ассоциаций, которая поможет пациенту сосредоточить внимание на воспоминаниях, чувствах и всевозможных ассоциациях, паттернах развития и опытах обучения. Эриксон при этом не столько внушает (в смысле вкладывает что-то в голову пациенту), сколько вызывает к жизни. Эффективность его слов объясняется их рассчитанной целью пробудить прежде существовавшие паттерны ассоциации и естественные психические процессы в пациенте. Он может пробудить воспоминания, поскольку они уже находятся внутри человека. Он может пробудить амнезию, анестезию или любое другое психическое явление только лишь потому, что в психике пациента уже существуют встроенные механизмы для всех этих явлений.
Эриксон очень тщательно наблюдает за пациентами в процессе наведения. Наведение ни в коем случае не является стандартизованной и механической процедурой, в ходе которой он может повторять какую-то формулу, как попугай. В каждый момент времени Эриксон тщательно отмечает, где находится пациент. Он выбирает точный момент, чтобы начать наведение, когда чувствует, что пациентам нужно сфокусироваться внутри себя и изменить какой-то ограничивающий аспект их сознательных установок и системы верований, для того чтобы терапия могла продолжаться. Эриксон понимает транс как нормальное переживание повседневной жизни, которое естественно происходит каждый раз, как человек глубоко сосредоточивается на какой-либо внутренней или внешней реальности (например, когда замечтался или слушает музыку). Он отмечает начальные признаки транса и затем попросту подкрепляет их любым способом, подходящим конкретному человеку в обстоятельствах “здесь и сейчас”.