Банка для пауков

К сегодняшнему мероприятию Валико отнесся с крайней серьезностью – в немалой степени оттого, что обставлено оно было с куда большей таинственностью чем все прочие, какие ему доводилось выполнять. Ему вместе с Тенгизом было поручено найти надежное место, с которого они могли бы следить за автостоянкой и прилегающим к ней участком улицы. Судя по тому, что на автостоянке размещались большегрузные автомобили, им надлежало встретить какой-то груз. Какой? Валико предпочитал не спрашивать. В любом случае лучше корпуса «Дельта» для наблюдения за автостоянкой нельзя было придумать. К тому времени, когда Валико обнаружил, что в номере, кроме них с Тенгизом, будет находиться еще и неведомая девица, было уже поздно подыскивать что-либо другое. Сплавлять ее отсюда тоже не имело смысла, поскольку в случае провала или облавы она могла настучать на них. Лучше было оставить ее здесь до утра. И вообще, не его делом было указывать Тенгизу как выполнять указания его родного батюшки. А задание было крайне серьезным, раз Вано Марагулия мог доверить выполнение его только родному сыну, да к тому же удалив его с собственных именин.

Так что, возможно, девушка была частью какого-то общего плана… Теперь она закричала отрывисто, тонко-тонко и часто. Лоб Валико покрылся испариной. Он выругался. Ни для чего. Просто так. Этот Тенгиз – богатенький наследник семейного дельца – мог позволить себе выкинуть сто баксов на эту шлюшку. Да и не на шлюшку. Он мог снять себе любую красотку в ночном клубе, даже стриптизершу, даже фотомодель. Мог напоить ее коктейлем по пятьдесят баксов за стакан, а потом укатить с ней на своем джипе «сузуки-самурай», и оттрахать ее прямо там, или в гостинице, или в своей изолированной квартире (подаренной папочкой к совершеннолетию) в свое удовольствие. Или увезти куда-нибудь в сауну и там ее… Валико скрипнул зубами. Черт бы побрал этих проклятых мегрелов – Марагулия, Цурцумия, Гогия, Берия, Шмерия… Из-за них нет жизни настоящим грузинам, фамилия которых кончается на «швили» или на «дзе». Вот как у него. Впрочем, в глубине души Валико прекрасно осознавал, что всё дело было не в том, кто человек по нации – мегрел, сван или там пусть даже осетин, а в том, что у него за душой. За душой у отца Тенгиза, почтенного Вано Марагулия была жизнь, полная страданий и приключений, и несгибаемый, кремню подобный характер.

Тот же день. Балашиха. Дворец Молодежи. 22:15

Гуляние продолжалось вторые сутки и обещало продлиться еще на неделю. Для празднования шестидесятилетнего юбилея «вора в законе», профессионального налетчика и главы столичной наркомафии был арендован недавно отстроенный спортивно-оздоровительный Дворец молодежи. Столы были поставлены вокруг главной спортивной арены, а в центре ее был устроен невысокий подиум для поющих, танцующих и выступающих.

Сейчас популярный телеведущий объявил выступление Миши Голубинского. На сцену под бурю аплодисментов вышел небритый толстячок и проникновенно запел про «мальчиков-налетчиков». Незатейливый мотивчик был аранжирован и саккомпанирован Большим оркестром государственного радио и телевидения.

Благообразный седоусый мужчина в папахе и бурке, сидевший в центре стола, одобрительно закивал головой, услышав знакомые куплеты. Этот день был днем его триумфа, покоренная столица наконец-то легла в его постель и услужливо раздвинула ляжки.

Недавно отпел Детский хор имени-кого-то-там, телевизионщики снимали юбиляра полдня, он дал пять или шесть интервью, был награжден памятной медалью и дипломом от Госкомитета по физкультуре и спорту (за щедрое спонсирование недавно прошедшей Общегородской спартакиады), наконец, как вершину триумфа, ему принесли номер самой желтой их всех возможных газетенок, в котором его на всю страну поздравляли со славным юбилеем. Все бы хорошо, если бы так часто не повторяли его старую, уже полузабытую кликуху, так, не кликуху даже, а скорее указание на место рождения – Вано Батумский. Или просто Батум. Он уже устал объяснять этим репортерам, что ничего криминального в этом нет, что это просто так говорят у них в Грузии, указание на место рождения – нечто вроде фамилии. Это даже не совсем слово «Батум», сколько русифицированное слово «батоно» – что-то вроде «господина». Так в Грузии обращаются к старшему, уважаемому человеку. А эти дурачки всё – «вы полагаете, что центризбирком вас пропустит на выборы в Государственную Думу?

– А почему бы и нет? – пожимал плечами «батоно Вано».

– Но ведь вы же… э-э-э… сидели… – смущаясь (глупышка, она смущается!) спрашивала корреспондентка в короткой юбчоночке (надо бы пацанам сказать, чтобы пощупали, что там у тебя под юбчоночкой-то, сучка ты голенастая).

– Уважаемая, – елейным голосом отвечал ей «батоно Вано», – я и сам знаю, что я сидел, и из этого никакой тайны не делаю. А вы спросите – за что сидел? И я вам с гордостью отвечу – за «незаконную предпринимательскую деятельность». «Незаконную» в то время в СССР, и законную во всем остальном мире. Другими словами «за торговлю валютой», то есть за то «преступление», каким уже десять лет занимаются все банки нашей страны. И кроме меня в той же стране и в той же тюрьме сидели и другие вполне уважаемые люди – некоторые из них вообще стали губернаторами. А я, кроме того, как вам известно, не только отсидел весь срок, но еще и был амнистирован после отсидки. Так что чаяния и страдания простого народа я знаю не понаслышке… (последнюю фразу он зазубрил с подачи своего имиджмейкера, и вворачивал ее теперь где надо и где не надо в предвыборных своих речах).

На самом деле батоно Вано несколько лукавил в своих ответах. Сел он не столько за валюту, сколько за то, что со своими «орлами» контролировал сбыт и торговый оборот всех незаконных валютчиков в столице. В те годы московская фарца вызубрила одно твердое правило: хочешь промышлять валютой или шмотками – отстегни долю Батуму, и торгуй хоть у «Метрополя», хоть у «Интуриста». Тогда, в далекие семидесятые годы Батум первый познакомил столицу с тем, что позже прозвали рэкетом. Но в тогдашнем правовом лексиконе такого слова вообще не существовало. Воры у воров если и воровали, то эпизодически, подло и пакостно, и уж никак не возводили это в систему. Вано первый принес этот бизнес на родную землю – и ответил за него по всей строгости тогдашней свирепой социалистической законности. Поскольку статьи против рэкета в уголовном кодексе не нашлось, а сами фарцовщики о вымогательстве и не думали заявлять, Вано вчинили иск по другой статье и на основании обнаруженных случайно при обыске (а может, подброшенных) двух сотен долларов влупили десять лет за торговлю валютой. Самое смешное, что к тому времени этим товаром вовсю торговали уже все официанты, бармены и проститутки Москвы. И хотя для Вано установили оранжерейные условия содержания и выпустили, не дав отсидеть и трети срока, однако с той поры он возненавидел коммунистов ярой ненавистью и ныне слыл пламенным защитником демократических свобод и завоеваний.

Ирочка Надеждина поблагодарила его за интервью и поспешила вместе со своим оператором Сашей Здобиным к своей зеленой «шестерке», чтобы успеть передать репортаж в вечерний выпуск «экспресс-новостей».

– Ну, рисковая же вы дама, – покрутив головой сказал Саша. – Такому типу и такое ввернуть.

– Ты полагаешь, что я сказала ему что-то не то? – собственный корреспондент «ТрансТВ» Ирина пожала плечами. В свои двадцать восемь лет она побывала практически во всех горячих точках планеты, бывала и под бомбежками и под снайперскими пулями. Она не привыкла скрывать свои мысли ни от кого. Все, что ни делала, она делала импульсивно, откровенно, как дышала, разговаривала, снимала репортажи, спорила с начальством, водила машину. – Сань, я считаю, что мне в моем родном городе стесняться и заискивать перед всякими там абреками просто не пристало. Пускай они стесняются.

Она гнала «шестерку» по слякотному после дождя шоссе и нервно курила.

– Просто ты своими вопросами дала ему понять, что такому типу, как он, место в тюряге, а не среди порядочных людей, – продолжал гундеть Саша.