Банка для пауков

Всем троим было лет по восемнадцать-двадцать, и они, оказавшись в одной камере с двадцатью матерыми уголовниками решили держаться вместе, чтобы не быть опущенными. Тогда же и состоялся памятный всем троим и вошедший в анналы преступного мира разговор.

– Все, пацаны, – с печалью в голосе сказал Вано, – решился я завязать на хрен. На этом дерьме денег ни шиша не заработаешь. Целый день ищешь как кого бы лопухнуть, а цепанешь угол – там смена белья да дохлая курица. А не с одним фрайером, так с другим завалишься обязательно.

– Вор к таким делам должен относиться философски, – со знанием дела заметил Егор, который был самым образованным среди них, поскольку учился в институте. И пропел популярные куплеты: – «Поворую-перестану, может быть богатым стану…»

– Может, станешь, а может, закончишь жизнь на лесоповале, – буркнул Тигран. – Нет, Вано прав. Но прав в другом. Воровать надо – не вкалывать же идти. Но воровать надо по-другому. По-умному. Ты воруешь у тех, кто тут же бежит ментам жаловаться. «Вай! – вдруг завизжал он по бабьи. – Ограбили меня, товарищ минцанер! Последний чемодан звизданули!» И вся ментура, – он перешел на нормальный голос, – тут же начинает тебя искать. Подербанят бомжей, старух порасспросят – а старухи, они знаешь какие глазастые. Они им и говорят: да видали-миндали, вертелся тут пацанчик черножопенький с носом таким и усиками. И на тебя уже готова ориентировка. В следующий раз ты только шаг ступишь на вокзал, а тебя уже секут. Ты еще ничего не взял, а они уже лапы разинули… Так ведь?

– Ну, в точности! – подтвердил Вано. – А что делать? Как еще воровать надо?

– Нет, ребята, воровать надо так, чтобы тот, кого ты обшманал, потом не пошел на тебя жаловаться.

– Мокруху предлагаешь! – скривился Вано. – Не хляет. За мокруху тут вышак светит.

– Ай-да – нет-э-нет! Не мокруха. На хрен нужно. Я имею в виду, что башли надо брать у тех, кто никогда в жизни в ментуру не побежит.

– Ты что, предлагаешь своих братьев – урков грабить? – шепотом осведомился Егор.

– Ослы вы! – воскликнул Тигран. – Ну, соображайте на раз-два-три, у кого в нашей стране можно деньги взять, а он жаловаться не побежит?

– У… у… у завмага!

– Ну смотря у какого. Который от денег с жиру бесится – того можно и пощипать. Так, думайте дальше.

– У зубных врачей золото есть… Еще-еще…

– Эх вы, сазаны, – засмеялся Тигран. – Да из трех десятков человек, которых мы с ребятами обшманали едва лишь шестеро в ментуру стукнули, а остальные в тряпочку молчат. И сказать тебе почему? Да потому что они ментов больше, чем нас боятся. Взять того же моего дядьку! У него бабки дома прессами по углам валяются. Он такие туфли шьет – «Цебо» там и не лежало.

– Адресок дашь? – небрежно поинтересовался Вано.

– Дурак ты, Вано, – рассердился Тигран. – Ну, гробанешь ты моего дядьку один раз. Потом еще раз придешь – снова гробанешь. На третий раз он переедет на новую квартиру и ищи-свищи его. А тебя найдут по какой-нибудь безделушке, которую ты не по жадности, а скорее по глупости из его квартиры утащишь – и тебя лет на десять упекут как рецидивиста. Нет ты подумай, а ведь по Москве таких сапожников, и портных, и врачей, которые аборты делают – десятки и сотни. И даже тыщи. И грабить их нет надобности. Просто приди, попроси по-хорошему – сами тебе денежки отдадут, да еще и попросят снова прийти.

– Так-таки и попросят? – с иронией переспросил Егор.

– Очень даже попросят, – с убежденностью подтвердил Тигран. – Потому что всем спать спокойно хочется. Взять хотя бы обувщиков. Обуви они шьют много, втихаря по магазинам развозят, налетают и на облавы, и деньги им порой не возвертают, и в ментовскую иногда сучат…

– Так ты что, предлагаешь нам к им в охрану идти? – догадался Вано. – А мне больше нравится другое. Вон Егорка сигаретами фарцует. Люди от них кайф получает. А знающие люди говорят, что от марафета гораздо больший кайф люди ловят – в тыщу, в мильон раз больше кайфуют. Поэтому они за марафет любые башли отдадут.

– Не знаю, – с сомнением протянул Егор, – я вон за одни сигареты как влетел, теперь небось из института исключат… Нет, будь моя воля, я бы у нас в институте шмон навел.

– Среди бедных студентов?

– Студенты разные бывают. Шмон надо наводить среди фарцов. Которые джинсами торгуют, дисками с джазухой, жвачкой… Есть, которые валютой промышляют – они вообще все как боги живут.

– Ну вот, – с одобрением сказал Тигран, – уже соображаешь.

– Послушай, – сказал ему Резо, – если ты такой умный, то почему же ты здесь с нами баланду хлебаешь, а не шашлык в «Арагви» лопаешь?

– А потому что я еще маленький – с некоторым смущением признался Тигран. – Мне еще только-только шестнадцать исполнилось. И вообще я сюда недавно приехал, у меня в этом городе никого знакомых из путёвых ребят нету. Вот с одними ишаками связался – и влетел. А что было делать? Жрать хотел, вот и влетел.

– Знаешь, Егор, он умные вещи говорит, – сказал Вано, стукнув приятеля по плечу. – Слышь, Тиграныч, если ты по малолетству раньше меня выйдешь, ты меня найди, а? У меня тут брат Дато. Он тебя к работе пристроит, пока я не выйду. А выйду я – мы с тобой какое-нибудь дельце обмозгуем.

– Меня тоже в свое дело берите, пацаны! – горячо воскликнул Егор, который давно уже зачитывался Бабелем и не переставал примерять на себя лавры Бени Крика. – Сдаётся мне, что вы двое – самые путёвые мужики, которые встречались мне в жизни. И мы этот вшивый городишко еще поставим на уши.

– И завяжем эти ушки бантиком, – подхватил Тигран, горячо пожимая им руки.

Но в этот самый момент пришел вертухай и повел Вано к следователю. Там судьба-индейка вновь доказала, что благоволит прохвостам, поскольку владелец чемодана, сдуру крикнувший «держи вора!» теперь наотрез отказывался и от чемодана и от его содержимого. Оказывается, там нашли несколько золотых безделушек и два отреза твида – видно краденные. И теперь его уже вовсю трясли на Лубянке за другое, гораздо более серьезное дело. Вано же с момента своего ареста не уставал твердить, что просто увидел бесхозный чемодан и, когда его схватили с поличным, нес его в стол находок.

Тиграна и впрямь скоро выпустили по малолетству, а Абрам Самуилович Дубовицкий, узнав об аресте сына, просто позвонил начальнику горотдела милиции, которому лечил зубы, и попросил за непутёвого сынишку. Того и выпустили в тот же день, слегка пожурив.

Вскоре трое друзей встретились в гараже у Дато и стали рисовать планы покорения столицы. В этом городе проживало множество людей, которым позарез требовалась опека и защита, и которые ни в коем разе не обратились бы за ней в милицию – фарцовщики, спекулянты, рыночные торговцы, проститутки и наркоманы. И вскоре все они почувствовали, что их оберегают железные лапы Вано и Тиграна – Егор же вскоре откололся от друзей и избрал себе иную стезю. Вместо него пустующую нишу в триумвирате занял как нельзя кстати появившийся Мирза. Он помог обеспечить надежной крышей всех рыночных торговцев. Совершенно новую отрасль деятельности открыл для концерна Мося Фраэрман. Таким образом, вне сферы влияния концерна осталась разве что оборонка, но и ее оказалось возможным прибрать к рукам, если умно контролировать финансовые потоки.

Красненький зайчик медленно полз по верхним сиденьям спортивной арены, что амфитеатром спускались к полю, на котором буквой П были установлены пиршественные столы. Крохотный, в копеечку размером, он неспешно перепархивал с кресла на кресло, прошелся по пустынным трибунам, быстро миновал зачем-то приглашенный духовой оркестр, на секунду задержался на жирном трясущемся затылке мэра, который продолжал что-то говорить, но проследовал дальше – по скатерти, уставленной закусками и выпивкой. За программу фуршета отвечал некий бодрый старичок Сулико – владелец сети ресторанов грузинской кухни, казино и ночного клуба. Он же в те романтические шестидесятые был владельцем первой чебуречной, которую стали рэкетировать Вано со товарищи. Постепенно они стали вкладывать деньги в его бизнес – и вот результат! – через месяц или около того в Америке должен будет открыться первый в ее истории ресторан грузинской кухни, принадлежащий официально Сулико, а неофициально мафии. Беззубый Сулико не мог насладиться всеми прелестями стола, накрывать который были приглашены лучшие повара столицы, а руководил ими повар-патриарх кормивший еще Сталина. К сожалению попробовать его стряпню сам Сулико не сможет. Зубы его стали частью славной истории клана Марагулия – их ему еще двадцать лет назад выломал рукоятью пистолета совсем еще юный тогда Тамаз Сулаквелидзе, популярно объясняя чебуречнику все прелести работы под их опекой. Поэтому Сулико с немалым сожалением созерцал куски дымящегося мяса молодого барашка, которые ему только что преподнесли во время очередной перемены блюд. Внезапно ему показалось, что сквозь мелко нашинкованную зелень, которой был посыпан шашлык, просачивается кровь – он резко придвинул тарелку к себе. Если шашлык в самом деле подали сырым, то он рисковал лишиться кроме зубов еще и головы… Но это было лишь видение. Какой-то идиот пускал по залу красных зайчиков…