Месть Седьмой (ЛП)

— Я все жду, когда же ты начнешь отговаривать меня от поездки, — говорит Сара с немного грустной улыбкой. — Ты скажешь: «это слишком опасно», мы начнем спорить, ты проиграешь, и я всё равно поеду.

— Это опасно, — отвечаю я, поворачиваясь, чтобы видеть лицо Сары. — И мне не хочется тебя отпускать.

— Ну вот, другое дело.

Сара берёт меня за руку, переплетая наши пальцы. Я пробегаю свободной рукой по её волосам и, нежно обняв за шею, притягиваю к себе.

— Но со мной оставаться еще опаснее, — заканчиваю я.

— А вот и мой любимый сверхзаботливый Джон, — отвечает она.

— Я не... — начинаю я протестовать, но обрываю себя, когда вижу её хитрую улыбку.

— Эти прощания никогда не станут легче?

Я качаю головой:

— Нет. Никогда.

Мы молчим, крепко обнявшись и наблюдая за медленно убывающими минутами на приборных часах.

Там, на текстильной фабрике, нам не пришлось долго обсуждать, будет ли Сара разыскивать Марка Джеймса. Все согласились, что это хорошая идея. Если Марку действительно удалось раздобыть крайне важную информацию о могадорцах, и он рисковал жизнью, чтобы помочь нам, тогда мы должны ответить тем же. Но остальные Гвардейцы по-прежнему отсутствуют. А план Адама — ударить по могадорской цитадели под Вашингтоном кажется всё более и более умным ходом, — необходимый удар, чтобы собрать сведения, и показать этим ублюдкам, что мы не выбыли из игры. Слишком много дел, чтобы бросать на встречу с Марком все наши силы.

Сара решила проблему, вызвавшись добровольцем.

Конечно, отправлять её одну на потенциально опасную миссию, включающую её бывшего парня — не самая приятная для меня идея. Но я не могу избавиться от чувства, что мрачное будущее из видения Эллы вот-вот нас настигнет. Сейчас нам пригодится любая помощь. И если отправка Сары в Алабаму даст нам хотя бы крошечный шанс на победу в этой войне, то мы обязаны им воспользоваться, и плевать на мои эгоистичные чувства.

К тому же, Сара не будет путешествовать в полном одиночестве.

На заднем сидении, уперевшись лапами в закрытое окно, стоит Берни Косар и бешено виляет хвостом, наблюдая за потоками людей, входящих и выходящих из автовокзала. Мой старый приятель, казалось, никогда не оклемается после битвы в Чикаго, но стоило нам отправиться в путь, как к нему вернулась часть энергии. Когда мы жили в Парадайз, он был моим защитником. Теперь он будет им для Сары.

— Постарайся сейчас не думать обо мне, как о своей девушке, — неожиданно и абсолютно спокойно говорит Сара.

Я даже отстраняюсь, чтобы глянуть на неё.

— Это будет довольно сложно.

— А ты представь, что я солдат, — упорствует она. — Рядовой боец, которого посылают на задание, и он делает то, что необходимо. Еще неизвестно, что именно я найду на юге, но у меня странное предчувствие, что там я смогу помочь тебе больше, чем здесь. Во всяком случае, если дойдёт до боевых действий, я хотя бы не буду мешаться у тебя под ногами.

— Ты мне не мешаешь, — возражаю я, но Сара только отмахивается.

— Не спорь, Джон. Да, я хочу быть рядом и знать, что с тобой всё в порядке, хочу увидеть вашу победу. Но не каждому солдату дано быть на передовой, понимаешь? Некоторые приносят больше пользы, находясь вдалеке от боя.

— Сара...

— У меня есть телефон, — продолжает она, указывая на наспех упакованный рюкзак у себя в ногах. Внутри него «одноразовый» телефон, купленный Малкольмом вместе с парой комплектов сменной одежды и пистолетом. — Я буду отзваниваться каждые 8 часов. Но если я вдруг не выйду на связь, ты не начнешь буксовать, а продолжишь сражаться.

Я понимаю, чего она добивается. Сара не хочет, чтобы я сломя голову нёсся в Алабаму, если она пропустит контрольный звонок. Она хочет, чтобы я не терял головы. Возможно, она тоже это чувствует — что мы близки к решающей битве, или, по крайней мере, к пересечению точки невозврата.

Сара смотрит мне в глаза:

— Это важнее нас с тобой, Джон.

— Важнее, — повторяю я, понимая, что это правда, но не желая с этим смиряться. Не хочу её терять и говорить «прощай». Но так надо.

Я опускаю взгляд на наши переплетённые руки и вспоминаю, насколько просто всё было, по крайней мере, некоторое время, когда я только переехал в Парадайз.

— Кстати, мой телекинез впервые проявился, когда я был у тебя в гостях на День Благодарения.

— Ты раньше не рассказывал, — Сара выгибает бровь, не понимая, с чего это меня потянуло на сентиментальные воспоминания. — Это тебя так мамина стряпня вдохновила?

— Как знать. Возможно, —усмехаюсь я.—Именно в тот вечер Генри отправился к создателям «Они ходят среди нас», а столкнулся там с могадорцами, которые их использовали. После этого он хотел покинуть Парадайз, но я отказался. На самом деле, я не просто сказал «нет», а прижал его телекинезом к потолку.

— Как это на тебя похоже, — говорит Сара, с улыбкой покачивая головой. — Упрямец.

— Я сказал, что не смогу снова жить в бегах. Не после Парадайза. И тебя.

— Ох, Джон... — Сара прижимается лбом к моей груди.

— Я тогда понял, что не стоит сражаться в этой войне, если я не смогу быть рядом с тобой, — говорю я ей, нежно приподнимая ее лицо за подбородок. — Но теперь, после всего, что случилось, после всего, что я видел... я понимаю, что сражаюсь за будущее. Наше будущее.

Часы на приборной панели, которые я вижу боковым зрением, кажутся нереально большими и яркими. Остаетсявсего пять минут. Я жадно вглядываюсь в лицо Сары, желая, чтобы у меня было Наследие, способное остановить время или сохранить эту минуту. По щекам Сары скользят слёзы, и я стираю их большими пальцами. Она кладёт руку поверх моей и крепко ее сжимает, и я понимаю, что она старается быть сильной. Она делает глубокий, дрожащий вдох, сдерживая новые слёзы.

— Мне пора идти, Джон.

— Я в тебя верю, — торопливо шепчу я. — И не только в то, что ты найдешь Марка. Если дела пойдут плохо, я верю, что ты выживешь. И вернёшься ко мне целая и невредимая.

Сара хватает меня за ворот рубашки и притягивает к себе. Я чувствую её слезы на своей щеке. Стараюсь выкинуть все из головы: моих пропавших друзей, войну, ее отъезд — и на секунду раствориться в ее поцелуе. Как бы мне хотелось вернуться вместе с ней в Парадайз, не прямо сейчас, а на несколько месяцев назад — тайком целоваться в моей временной спальне, пока Генри ходит по магазинам, украдкой переглядываться во время уроков, — простая, нормальная жизнь. Но это невозможно. Мы больше не дети. Мы бойцы, солдаты, и мы должны вести себя соответственно.

Сара резко отстраняется от меня, не желая и далее затягивать этот болезненный момент, открывает дверь и выпрыгивает из фургона. Надевает рюкзак и свистит: