Страница 3 из 18
– Да не хочу я бежать! Я не трус. Мне уже приходилось видеть и кровь, и сражения… – возразил Акбар.
Гульбадан шагнула вперед и дотронулась до его руки.
– Когда ты был ребенком, в минуту опасности я рисковала своей жизнью ради твоей. Доверься мне сейчас и делай, как сказала твоя мать…
Продолжая спорить, Акбар вскарабкался внутрь, за ним сели Хамида и Гульбадан; последняя быстро затянула занавеси, скрывшие их. Он все еще помнил, какой грубой была та ткань – настолько она отличалась от шелков позолоченных паланкинов, в которых обычно выезжала семья падишаха, – и как накренились носилки, когда воины подняли их на плечи и понесли в ночь. Гульбадан и Хамида сидели напряженно и тихо. Наконец их страх передался и ему, хотя Акбар все еще не понимал, что происходит. И только когда они уже отъехали от дворца и от города на приличное расстояние, мать рассказала ему о заговоре с целью убить его, прежде чем он станет падишахом. В предместьях Дели остальные воины, верные Байрам-хану, встретили их и сопроводили в лагерь в пятидесяти милях от города. Неделю спустя сам Байрам-хан присоединился к ним с основной частью своей армии, и Акбар был провозглашен падишахом на престоле из наспех сложенных кирпичей. Байрам-хан тогда сопроводил Акбара с большими церемониями назад в Дели, где в мечети в пятницу хутба[4] была прочитана уже с упоминанием его имени, возвещая всему миру, что он стал новым падишахом. Так они обскакали всех вождей кланов моголов, которым пришлось принести присягу Акбару, прежде чем любой из них успел замыслить новый заговор.
Тем самым было покончено с врагом внутри империи Моголов, но оставалось множество других за ее пределами, как показали нынче вести из Дели. Положение Моголов в Индостане было и в самом деле шатким. Вассалы, которые еще недавно клялись в верности его отцу Хумаюну, пытались освободиться, а в это время враги за пределами империи прощупывали ее границы. Но среди них только один – Хему – являл собой серьезную угрозу. Он не выглядел враждебно, этот безобразный на вид, но сладкоречивый маленький человечек без роду-племени, который, казалось, как по волшебству вмиг согнал целую армию и бросил вызов власти Моголов. Раньше его никто и знать не знал, но теперь Акбар задавался вопросом, кто такой этот Хему и чем он поднял своих людей на борьбу. Откуда такой успех?
Падишах въехал в сердце палаточного городка, главного военного лагеря. Восседая высоко в седле, он видел перед собой, в самом его центре, свой собственный шатер – ярко-алый, как и приличествовало шатру штаба командования, – и возле него почти такую же роскошную, с изящными навесами, палатку Байрам-хана. Главнокомандующий ждал на улице, весь его вид выражал нетерпение.
Едва Акбар успел слезть со слона, как Байрам-хан обратился к нему:
– Повелитель, тебе уже донесли, что силы Хему взяли Дели. Военный совет собран в твоем шатре и уже совещается относительно наших дальнейших действий. Идем к ним немедленно.
Проследовав за Байрам-ханом, Акбар увидел, что остальные военачальники и советники уже сидят в его шатре, скрестив перед собой ноги на огромном красно-синем ковре вокруг низкой золоченой скамьи, драпированной зеленым бархатом и предназначавшейся для падишаха. Когда Акбар занял свое место, они встали и оказали ему знаки почтения, но быстро сели обратно и тут же устремили взоры на высокого худощавого человека рядом с повелителем.
– Вызовите Тарди-бека, пусть расскажет всем то же, что и мне, – приказал Байрам-хан.
Несколько мгновений спустя в шатер провели могольского губернатора Дели. Акбар знал и любил Тарди-бека всю жизнь. Это был уверенный в своих силах воин с гор к северу от Кабула, рокочущий голос которого был под стать мускулистой громаде его тела. Обычно его глаза горели насмешливым блеском, но сейчас изборожденное морщинами и обветренное на солнце лицо в густой черной бороде было мрачно.
– Ну, Тарди-бек, доложи повелителю и совету, – холодно произнес Байрам-хан. – Рассказывай, как оставил столицу империи торговцу селитрой и всякому сброду.
– То был не сброд, а сильное, хорошо вооруженное войско. Хему, может, и низкого роду, но он – опытный военачальник и выиграл много сражений для тех, кто его нанимал. Теперь он больше не наемник и воюет за себя. Он поднял сторонников старой династии Лоди, настроенной вашим дедом против нас, повелитель, и кажется, даже самые гордые и самые благородные склонны ныне сделать то, к чему он взывает. Наша разведка сообщила, что большой отряд движется к Дели по равнинам с запада и что главная армия Хему – а она куда больше нашей, у них триста боевых слонов – через несколько дней доберется до нас. Не оставалось ничего другого, как только оставить город – или потерпеть неизбежное поражение.
Лицо Байрам-хана вспыхнуло гневом.
– Своим бегством из Дели ты дал знак, что любой мятежный мелкий вождь теперь волен восстать против нас. Я оставил тебя с гарнизоном в двадцать тысяч воинов…
– Этого было мало.
– Тогда послал бы гонца и держал осаду, пока не придет подкрепление.
Глаза Тарди-бека вспыхнули, и рука потянулась к рукоятке отделанного рубинами кинжала на поясе.
– Байрам-хан, мы знали друг друга много лет и бок о бок проливали кровь. Ты сомневаешься в моей верности?
– За свой поступок ты еще будешь держать ответ, Тарди-бек. Вопрос теперь в том, как возвратить то, что потеряно. Мы должны… – Байрам-хан прервался, когда человек с кудлатой каштановой бородой вошел в шатер. – Ахмед-хан, я рад, что ты вернулся невредимым. Что скажешь?
Акбар всегда был рад видеть Ахмед-хана. Этот человек был из тех, кто пользовался наибольшим доверием его отца Хумаюна и входил в круг приближенных к нему подчиненных. Бывший падишах назначил его губернатором Агры, но когда начались неприятности с Хему, Байрам-хан вспомнил про него и попросил его, как и прежде, выполнить роль командира разведки и организовать сбор сведений. Судя по тонкому слою пыли на одежде, Ахмед-хан был только что с дороги.
– Хему движется на Дели с северо-запада во главе своей основной армии из двухсот тысяч воинов. Если он будет идти так же быстро, то достигнет города примерно через неделю. Согласно тому, что удалось узнать от маленького отряда, который мои люди перехватили на пути к основной армии, он намеревается провозгласить себя падишахом. Хему уже присвоил этот титул и распорядился чеканить монеты от своего имени. Более того, он утверждает, что моголы – это чужеземные захватчики в Индостане, что правит там юнец и что корни нашей династии так слабы, что выдернуть их ничего не стоит.
Его слова, казалось, внесли в совет оживление, думал Акбар, наблюдая, как советники потрясенно переглядываются.
– Мы должны нанести удар именно сейчас – прежде чем Хему достигнет Дели и упрочит свои позиции, – заявил Байрам-хан. – Будем действовать быстро – перехватим его прежде, чем он туда доберется.
– Но риск слишком велик, – возразил командующий из Герата, с культей на месте левой кисти. – В случае поражения мы теряем всё. Нужно попытаться выиграть время, предложить переговоры…
– Чушь. С чего бы Хему вести переговоры, обладая такими силами? – сказал Мухаммед-бек, коренастый седой ветеран из Бадахшана с перебитым носом. – Я согласен с Байрам-ханом.
– Вы все неправы, – вмешался Али Гюль, таджик. – Выбор у нас один – уйти в Лахор, который все еще управляется моголами, и переместить туда войска. Тогда, набравшись достаточно сил, мы сможем разбить наших врагов.
На меня никто и не смотрит, думал Акбар, а тем временем грозный тревожный шум вокруг все нарастал. Байрам-хан хмурился и обводил присутствующих пристальным взглядом. Акбар знал, что он взвешивает свой следующий шаг. Падишах также был уверен, что стратегия Байрам-хана верна и что нападение – лучшая защита. Разве отец сам не признавал, что в своих военных кампаниях он слишком часто был готов отступить, и тем самым уступал врагу? В тот миг Акбар и решился. Им не изгнать его из Индостана, как отца. Править здесь Моголам предначертано судьбой, и более того, это предначертано судьбой ему самому. Стало быть, по-другому не бывать.
4
Хутба – мусульманская проповедь, совершаемая имамом во время пятничного полуденного богослужения в мечети, а также по праздникам. В Средневековье хутбой была также молитва о здравии халифа и местного правителя.