Падение Царьграда

Он говорил по-гречески, но с некоторым чужестранным оттенком.

   — А ты знаешь, — отвечала Ирина после некоторого молчания, — сказку о Хатиме, знаменитом арабском воине и поэте?

При этих словах евнух улыбнулся, а сказочник с одушевлением человека, которому предлагают говорить на любимую тему, произнёс:

   — А ты, княжна, имеешь понятие о пустыне?

   — Я никогда там не бывала.

   — Хотя пустыня не отличается красотой, но она — храм великих тайн, — продолжал сказочник с быстро усиливающимся энтузиазмом. — Тот, Кому ты поклоняешься, как Богу и вместе Сыну Божию, что превышает нашу простую веру, прежде чем явиться миру, удалился в пустыню. Так и наш пророк перед появлением среди верующих ушёл на время в Хива, обнажённую, каменистую, безводную местность. Поэтому я позволю себе сказать, что сыны пустыни — благороднейшие из людей. Таков был и Хатим. Вот как в Геджасе и Недже рассказывают о нём.

В те дни, когда Всемилосердный Бог создал мир, что для Него так же легко, как для горлицы свить гнездо, он украсил землю горами, реками, морями, лесами и зелёными лугами; всё было по-видимому, кончено, кроме песчаных пустынь, которые нуждались в воде. Но Творец пожелал отдохнуть, и, в минуту отдыха найдя всё, совершенное Им, прекрасным, Он сказал Сам Себе: «Пусть так всё и останется. Придёт время, когда обо Мне и о моём имени люди забудут так же, как забывают о листьях прошедшего года. Тот, кто гуляет в саду, думает только об окружающей его красоте, но обитатель пустыни, желая видеть что-либо красивое, должен взглянуть на небо, а смотря на небо, он, естественно, вспомнит обо Мне и скажет с любовью: «Нет Бога, кроме Бога Всемилосердного. Его человеческие глаза не видят, но Он видит их, Он Всевидящий, Всезнающий». Придёт время, когда вера будет мертва и поклонение истинному Богу заменится идолопоклонством, когда люди будут называть богом камень и медные изваяния. Такое время наступит прежде всего в странах, где процветает довольство, и в городах, где царит роскошь. Вот почему необходимы пустыни. В их обнажённом, безграничном одиночестве снова возникнет вера и очистит, просветит мир, потому что Я — источник жизни — буду вечно присущ пустыне. Там Я подготовлю людей для искоренения зла на земле, они будут лучшими образцами человечества, и их добрые качества не заржавеют, они будут храбры, потому что Мне понадобится меч, правдивы, потому что Я — сама правда, великодушны и полны любви друг к другу, потому что Я — источник любви. Они станут говорить огненными языками, и один будет витией, а другой поэтом; живя среди вечной угрозы смерти, они будут бояться не Меня, а бесчестия. Сыны пустыни будут Моими сынами, никем непобедимыми хранителями слова. И среди них из века в век будут появляться такие образцы человеческого совершенства, в которых явятся соединёнными все добродетели».

Таким образом человеческого совершенства был Хатим из Бене-Таи; он светился, как светится луна во время рамазана жадно поджидающим её появления на горных высотах верующим, и был он лучше всех людей, как все добродетели вместе лучше одной из них, исключая любовь к Богу и любовь к ближнему.

Мать Хатима была вдова, бедная и не имевшая никаких родственников, но Бог осенил её разумом, и она научила своего сына закону Божию.

Однажды в селении раздался громкий крик. Все выбежали из своих жилищ, желая узнать, что случилось, и крик сделался общим. На севере показалось что-то, никогда ещё не виданное и не слыханное. Одни говорили: «Это туча», другие заявляли: «Это движется гора». Действительно, что-то страшное быстро надвигалось, и вскоре поднялся общий вопль: «Наступил конец света».

Чудесное явление наконец пронеслось над устрашёнными жителями. Оно походило на громадный чудовищный зелёный ковёр, на котором возвышался лучезарный трон, а на троне восседал царь в короне, окружённый слева неземными духами, а справа — вооружёнными воинами. На краю ковра стоял человек в блестящей одежде и громко возглашал: «Велик Бог, и нет Бога, кроме Бога». В ту минуту, как это видение исчезло, что-то упало из руки лучезарного глашатая.

Очнувшись от изумления, некоторые из поселян бросились на то место, где упал этот предмет, но вернулись со смехом. «Это только мех для воды, и так как у нас есть гораздо лучшие мехи, то мы его бросили».

Но мать Хатима, слыша эти слова, качала головой. Ей было известно с молодости народное предание, что Соломон, окончив постройку иерусалимского храма, отправился в Мекку на шёлковом ковре, несомом ветром, и в сопровождении неземных духов и вооружённых воинов. Поэтому она сказала себе: «Это Соломон на пути в Мекку, и недаром бросил он мех».

Она пошла и отыскала мех, а открыв его, нашла в нём три зерна, из которых одно было красное, как рубин, другое синее, как сапфир, а третье зелёное, как изумруд. Она могла бы продать эти зёрна, так как они по своей красе были достойны занять место в короне, и обогатиться, но Хатим был для неё всем на свете. Она припрятала эти зёрна для него. Взяв орех, разрезала, спрятала в его внутренности три зерна и, запечатав, повесила на шею ребёнка.

— Благодарю тебя, Соломон, — сказала она, — нет Бога, кроме Бога, и я буду учить этой истине моего Хатима утром, когда птицы летят на водопой, в полдень, когда они ищут прохладной тени, и при наступлении ночи, когда они закрывают крыльями себе голову, чтобы не видеть окружающего мрака.

Й с этого дня во время всей своей жизни Хатим носил на шее орех с тремя семенами. Никогда никакой амулет не имел такой силы, как этот простой предмет. Когда Хатим вырос, то оказался одарённым всеми добродетелями. Никто не был храбрее, добрее, благороднее, красноречивее, поэтичнее, а главное, правдивее и вернее Хатима. Всё это доказывается многими фактами из его жизни.

Однажды голод посетил его страну. Он тогда был шейхом своего племени. Женщины и дети погибали как мухи. Мужчины не могли ничем положить конца этому бичу Божию и должны были уныло смотреть на страдания близких им существ. Они не знали, кого обвинять, к кому обратиться с мольбой о пощаде. Наступило предсказанное время, когда имя Божие было забыто, как осенние листья прошлого года. Даже в шатре шейха не было еды — уже съели последнего верблюда, и оставалась лишь одна лошадь. Не раз добрый шейх приближался к ней, чтобы убить её, но она была так красива, так привязана к нему, так славилась быстротой по всей пустыне, что у него невольно опускалась рука. «Подождём до завтра: может быть, и пойдёт дождь», — говорил он себе каждый раз.

Вот сидит Хатим в своём шатре и рассказывает сказки жене и детям, так как он был не только первым воином своего племени, но также лучшим поэтом и сказочником. Идя на бой, его воины всегда говорили: «Спой нам что-нибудь, Хатим, и мы веселее умрём за тебя». И теперь домочадцы, слушая его сказки, почти забыли о своём горе. Вдруг распахнулся занавес, прикрывавший вход в шатёр.

   — Кто там? — спросил Хатим.

   — Твоя соседка, — отвечал женский голос, — мои дети плачут от голода, а мне нечем их накормить. Помоги мне, о шейх, или они умрут.

   — Приведи их сюда, — произнёс он, вставая.

   — Её положение не хуже нашего, — заметила жена Хатима, — и её дети не голоднее наших. Что ты хочешь делать?

   — Она просила у меня помощи, и я не могу отказать, — возразил шейх.

Он вышел из шатра, заколол лошадь, развёл огонь, и когда мясо было изжарено, то соседка с детьми разделила с его собственной семьёй желанную пищу.

   — Какой стыд, — воскликнул он во время трапезы, — вы едите, когда кругом голодают.

И, снова выйдя из шатра, он собрал всех соседей, которые все вместе доели лошадь до последнего куска. Только один Хатим остался голодный.

И не было человека милосерднее, чем Хатим. В бою он жалел врагов и никогда никого не убивал. Однажды он одолел в битве одного из своих неприятелей, но когда тот, распростёртый у его ног, попросил у него копьё, то Хатим отдал ему своё.

Ни один несчастный не обращался напрасно к его помощи. Однажды в дороге он встретил невольника, который просил выкупить его на свободу, но у Хатима не было с собою денег, а хозяин невольника не хотел ждать, пока Хатим пошлёт за выкупом. Горько стало Хатиму, но он наконец придумал способ, чтоб оказать помощь несчастному.