Страница 52 из 54
На горизонте появилось темное пятнышко. Оно, росло, увеличивалось, и скоро я увидел группу из нескольких человек. В их руках можно было различить комья светлой бесформенной массы.
Приблизившись, они сложили свою ношу на светлую пленку, раскинутую прямо на земле. Эти три куска неизвестного мне материала почему-то приковали к себе всеобщее внимание. Люди возбужденно курсировали вокруг, однако никто не переступал границы голубого четырехугольника.
Я подошел ближе и присмотрелся. Комья напоминали неудачно освежеванную тушу животного. На белорозовой кожице повыступали капли крови. Размером эти комья были чуть больше рослого теленка. Они находились в непрестанном движении, однако не могли сдвинуться с места. Странные отростки по бокам, напоминавшие щупальца, беспомощно хлопали по упругому пластику. Один из комьев неожиданно повернулся, и передняя часть его обратилась ко мне. Я ощутил ужас. На меня смотрели большие человеческие глаза. Так это человек? Это люди?! Мне хотелось бежать, но ноги словно приросли к земле, а глаза жадно впитывали каждую деталь страшного зрелища. Огромная голова, занимавшая половину тела, светлые глаза, ушей нет, рот едва намечен, тело омерзительно неопределенной формы, с выродившимися конечностями…
К ним приблизился мой врач и еще один из присутствующих. Они принялись обмывать тела этих обрубков золотистой жидкостью. До меня донесся запах спирта. Обрубки шевелились, издавая звуки, напоминавшие хрюканье. Я с содроганием смотрел на мягкие движения работающих. Мне казалось ужасным даже прикосновение к этим эмбрионам, обладающим самостоятельным бытием. Люди из ангаров по сравнению с обрубками напоминали греческих богов.
Врач и его помощник стали одевать пришельцев. Они натягивали на тела тонкий чешуйчатый покров. Кровотечение у обрубков прекратилось, и теперь они напоминали туго спеленатых младенцев-переростков. Их поставили стоймя, и они больше не падали беспомощно вниз. Очевидно, чешуя обладала антигравитационными свойствами.
Затем вся толпа, доселе безмолвно наблюдавшая за происходящим, с улыбками подплыла к обручам. В ответ послышалось неразборчивое ворчание. Дикие гримасы исказили лица этих калек. Возможно, это была ответная улыбка.
Через некоторое время в полном молчании комки были препровождены в ангар. Я остался один.
Я пытался постигнуть происходящее. Откуда прибыли несчастные? Что заставляло людей из ангаров, относиться к ним с такой заботливой нежностью? Неужели вся цивилизация будущего сосредоточилась здесь, в этих шести помещениях из полупрозрачного материала? Наверное, это было не так. Где-то далеко отсюда шла неизвестная мне борьба, и сюда долетали ее слабые отголоски. Но я решил до конца использовать ситуацию. Я вернулся в ангар и попробовал наладить логический контакт с его улыбчивыми обитателями. Это оказалось трудным делом.
Улыбающиеся внимательно наблюдали за моими потугами, но никак не реагировали. Мои экскурсы в элементарные аксиомы математики и биологии не вызвали никакого отклика. Я был страшно далек от них. Самому себе я напоминал щенка, который повизгиванием пытается передать свои чувства хозяину. Снисходительные улыбки не исчезали с лиц моих слушателей. Я устал говорить, показывать на пальцах и замолчал.
Я крепко спал, когда меня разбудили самыми недвусмысленными толчками. Рядом стояло несколько человек. На них поблескивали темные маски, закрывавшие лицо и голову. С меня сняли мои потрепанные одежды и обернули в чешуйчатое покрывало. Пластик сам мгновенно прилип к телу.
Потом мне показали на выход. Я оттолкнулся от — пола и взлетел, но двигаться так, как мои спутники, я не мог. Я кувыркался под потолком ангара, цеплялся за скользкие стенки и оставался на том же месте. Ко мне подвязали длинную бечевку из желтого металла, и мы поплыли к выходу.
По-прежнему был день, но теперь я увидел солнце. Оно сияло на безоблачном небе, и мне был приятен его ровный рассеянный свет. Солнце оставалось таким, каким я знал его давным-давно, миллионы лет назад.
Мы вылетели из ложбинки и взяли курс на север. С той небольшой высоты, на которой мы летели, земля казалась гигантской вогнутой сверкающей чашей. Ядовито зеленая трава, слегка опалесцирующее небо — и больше ничего. Зрелище было очень утомительным и однообразным. Мне казалось, что за время полета мы ни на шаг не сдвинулись с места. Только проплывавшие внизу спутанные холмы трав подтверждали факт нашего продвижения вперед.
Мы летели очень долго. Исчезло солнце, мой единственный друг в этом мире, и мы теперь плыли под сводами светящегося неба. Периодически один из спутников спускался на землю, что-то делал и, поднимаясь к нам, передавал сосуд, наполненный серебристой влагой. Я пил ее, и это были моя еда и питье. Чем питались другие, я не знаю. Может быть, они нуждались в пище меньше меня. Кто их знает! Они были добры ко мне, эти улыбающиеся боги, но я их не понимал.
Я летел и думал. Так вот какая ты, сверхцивилизованная Земля! Человек очень хорошо приспособил тебя для своего существования. Срыл горы и засыпал океаны… И вдруг я подумал, что трава внизу является попросту неизвестной породой водоросли, а что там, под ней, почва, вода ли, можно только гадать. Человек смахнул с небес облака и заставил светиться атмосферу. Он выровнял сушу, как футбольное поле, сделал климат всего шара одинаковым. Наверное, и влажность воздуха здесь строго отрегулирована в соответствии с потребностями человеческого тела…
В своем неукротимом стремлении к однородности, порядку, управляемости люди превратили планету в большую квартиру с одним строго выдержанным стилем. Однообразие стиля навело меня на мысль, что и хозяин в этой квартире должен быть один. Кто же? Неужели мои улыбающиеся? Я посмотрел на них и заметил перемену в выражении их лиц.
Улыбки исчезли. Маленькие рты сжались в короткие риски. Глаза горели от возбуждения. На масках прыгали огромные красные искры. Улыбающиеся набирали скорость, и мой буксир туго натянулся.
Откуда-то слева и справа подлетали новые группы улыбающихся и подсоединялись к нам. Я понял, что они, ожидая нашего прибытия, лежали внизу на траве. Они были похожи на моих, но отличались либо цветом чешуи, либо масками. Среди вновь прибывших я заметил несколько женщин. Все были взволнованы и напряжены. Полет убыстрялся, и я чувствовал, что мне становится жарко…
Вдали послышался гул. Он напоминал раскаты грома. Я подумал, что мы приближаемся к вулкану. И сразу же одернул себя: какой вулкан на столь благоустроенной планете?!
Мои спутники постепенно уплотняли ряды. Расстояние между членами отряда становилось все меньше. Мы летели теперь густой тучей.
И вот я увидел на горизонте легкое розоватое марево. В нем что-то блеснуло. В зеленое поле внизу вдавались длинные языки бело-розовой массы. Дальше к северу они сливались в сплошное клубящееся поле. Оно дымилось и рокотало.
Мы спустились ниже. Океан шевелящейся бело-розовой материи состоял из комков. Каждый комок был плотно прижат к соседнему, меж ними намечались еле заметные разделительные линии. Мы летели, как мне казалось, на предельно допустимой скорости. Зеленые мыски и острова травы скрылись из виду, под нами осталась только ворчащая живая ткань.
Я был уверен, что она живая, еще не имея для этого убедительных доказательств.
На моих спутников было страшно смотреть. Окаменевшие лица, сведенные судорогой скулы, напряженный, взволнованный взгляд. Тесно сбившись в кучу, мы неслись вперед.
По-моему, прошло много времени. Я очень устал и еле держался. С меня сняли буксир, и я летел, сдавленный с четырех сторон крепкими телами улыбающихся (сейчас им меньше всего подходило такое название). Внизу тянулись все те же пенистые красноватые волны. Кое-кто из летевших ниже меня переместился вверх, и мне открылось более широкое поле обозрения. Я мог видеть то, что находилось непосредственно подо мной.
Комья, из которых состояла масса, приобрели более четкие очертания. У них появились кое-какие дополнительные черточки, что-то в них встревожило меня… Мне показалось, что…