Правосудие в Калиновке

— А что ему писать, уже придумал, Паша?

— Как, что? Как убивал Терещенко…

— А мотивы, бхххх?

Прокурор замешкался. Как видно, этого вопроса он еще не прорабатывал.

— Какие мотивы у залетного столичного хорька были валить твоего конченного зама, который повсюду совал свой поганый нос, его водилу-сопляка и мусора, по всем понятиям — дххххххх?! Ну на ххх ему было их мочить, а? — продолжал допытываться Огнемет. Растерянность прокурора, кажется, подняла ему настроение.

— Личная неприязнь? — предположил прокурор. Глаза у него стали совершенно косыми.

Огнемет презрительно хмыкнул.

— Не знал бы я тебя, дятла, как облупленного, ххх бы ты у меня сидел в прокурорском кресле, даже тут, в Калиновке. Какая, бхххх на ххх, неприязнь, если он твоего Терещенко ехххххх, первый раз в жизни видел?!

— Что ж ему написать?

Огнемет снова самодовольно ухмыльнулся.

— Баба. Из-за бабы они зацепились, усек? Ехали-то, как я понял, втроем? Втроем. Баба — смазливая? Смазливая. Еще и блядовитая, по глазам ее блудливым видать. Остановились на ночлег в Калиновке, или в окрестностях, непринципиальный вопрос. Сам обмозгуешь. Кирнули хорошенько, как полагается. Тот, третий, что с ними был, давай жену этого лапать. — Огнемет ткнул пальцем в моем направлении. — Или, она ему сама себя предложила по пьянке. Вот и не поделили они ее. Или, уже потом зацепились, после того, как она им дала. И — пошло, поехало, за топор — и в лоб. Бытовуха, бхххх на ххх, пресса такое любит.

— Ну, у тебя и голова, — потрясенно изрек Калиновский прокурор.

— Что б ты не сомневался, Паша, — самодовольно осклабился Огнемет. — Все, бхххх, знаю, как было. Этот, — он снова указал на меня, — умышленно свою подстилку тому третьему ххх предложил. Просекли, с ней на пару, что у кореша с собой — деньжат пласт, решили малость общипать. Пока третий бабу петрушил, Журавель ему карманы выворачивал. А тот — хватился не вовремя. Пришлось, бхххх, мочить. Кстати, самого жмура нашли?

— Найдем, — без особого энтузиазма пообещал прокурор.

— Да ты давно должен был его найти!

— Ты же знаешь, Леонид, это парафия Кузьмука, — бледнея, сказал прокурор. — Я в эти дела нос не сую.

— И правильно, бхххх, делаешь, что не суешь. Так и где твой Кузьмук?

— А шут его знает. Отстал где-то, по дороге. Ты не волнуйся, скоро будет.

— Вот урод, — Огнемет пожевал губу с таким видом, будто хотел сказать: черт знает, с кем приходится работать. — Ладно, скажи ему, нужен труп этого третьего, который с ними был. И в темпе, чтоб не расхолаживался.

Прокурор кивнул, как школьник, вызванный на ковер к директору школы.

— Теперь дальше, — сказал Огнемет. — Как эти двое, — он в третий раз указал на меня, — делишки свои грязные обтяпали, так у его бабы крышу и сорвало. Протрезвела, и оххххх, ты понял, да? Первое мокрое у нее, реально. Хотела соскочить к хххх. Ноги, бхххх на ххх, в руки, и драпать. Добрые людишки подобрали ее в невменяемом состоянии на трассе, привезли в больничку к Афяну. Этот, — палец едва не коснулся моего виска, — рванул за ней, опасаясь, заложит, сххх. Напал сгоряча на водилу, хотел свою подружку в карете увезти. Хотел, короче, ноги сделать. Чуть, бхххх на ххх, не сделал, прапор твой помешал. Посмертно представить героя к награде, и закопать, бхххх, за казенный счет…

Прокурор снова, с самым серьезным видом, кивнул. В тесноте и духоте камеры его все больше развозило, это было чудо, что он еще хоть как-то держался на ногах.

— Этот урод, со страху, выложил прапорщику все говно, тот сообщил Терещенко. Неугомонный, бхххх на ххх, Стасик, лично решил проверить, что к чему. Выехал на место, за город, труп убиенного попутчика искать. Там Журавель их всех и уделал, потому как они, козлы, браслеты с него сняли, чисто по небрежности. Как тебе такая история?

— Вроде, ничего, — промямлил районный прокурор, покачиваясь.

— А тебе? — Огнемет обернулся ко мне.

— Мне? — прошептал я.

— Тебе, бхххх на ххх, урод! Понял, чего строчить, если не хочешь, чтоб я твою супружницу паяльной лампой обрил, для начала разговора?!

Я кивнул практически без промедления, а что еще оставалось делать? Конечно, вряд ли моя сговорчивость могла спасти Ольгу от неприятностей, разве что облегчить ее участь…

— Вот и зашибись, — удовлетворенно буркнул Огнемет. Надо же, он, оказывается, мог казаться удовлетворенным. — Давайте сюда бумагу и ручку.

Ни того, ни другого, как и следовало ожидать, у горилл под рукой не оказалось.

— И у тебя, бхххх на ххх, нет? — поразился Огнемет, скептически глядя на прокурора.

— В кабинете, — булькнул тот, теперь откровенно борясь с тошнотой.

Я уже говорил, ему на глазах становилось все хуже по мере того, как желудок впитывал потребленный алкоголь, а кровь разносила отраву по прокурорским артериям и венам.

— Вот клоун, — фыркнул Огнемет, делая знак одному из горилл, чтобы придержал Павла Ивановича под локоть. — А кофе у тебя в кабинете имеется?

— Ты еще хочешь кофе? — голосом мученика сподобился осведомиться прокурор и громко икнул.

— Ты, бхххх, захочешь, как проблюешься, — предрек Огнемет. — Держи его так, чтобы меня не обрыгал, — добавил он, обращаясь к телохранителю. — Пошли, бхххх на ххх, в его кабинет.

По дороге на второй этаж, как и следовало ожидать, Павла Ивановича вывернуло на изнанку.

— Бхххх! — выкрикнул тащивший прокурора горилла. Ему тоже досталось.

— Потом оботрешься! — пролаял Огнемет. — Не растаешь, бхххх на ххх! Давай, живо найди у него ключи, времени в обрез!

Их поиски слегка затянулись, пока горилла обшаривал прокурорские карманы, того вывернуло еще раз. К тому моменту, как связка ключей, наконец, оказалась у Огнемета, в коридоре появился уже знакомый мне капитан Кузьмук. Он не успел переодеться, хоть теперь это ему точно не помешало бы, вид у офицера был такой, словно он недавно играл в регби на заболоченном поле.

— Нашел третьего? — скользнув по оборотню коротким злым взглядом, спросил Огнемет.

— Так точно, Леонид Львович, — отдуваясь, доложил милиционер. Он явно запыхался. — Еле выковыряли…

— Из старой шахты?!

Я не уловил вопросительных интонаций, что же до адреса, который он упомянул, то меня буквально окатило потом. Похоже, я таки встретил человека, который кое-что знал о Подземелье Магов. Только мне расхотелось расспрашивать. Кого угодно, но только не его. Да и вряд ли он стал бы отвечать. Такие люди не склонны проливать свет на что бы то ни было, напротив, они притягивают мрак. А может, и источают его.

— Из нее, — кисло подтвердил Кузьмук.

— Предупреждал я вас, козлов, чтобы больше туда не совались?

— Так ведь я Михеичу не указ, — бледнея, оправдывался милиционер.

— Мертвый? — проскрипел Огнемет.

Сначала, я подумал, речь о зловещем капитане Репе, и ошибся. Они говорили о Пугике. Я представил изувеченное тело друга, каким видел его на берегу подземной реки.

— Мертвее мертвого, Леонид Львович, — заверил Кузьмук.

Мне показалось, изуродованную скулу Огнемета на мгновение свела судорога, но возможно, то была игра теней. Обман зрения из-за солнечного сета, который хлынул в дверной проем из кабинета — Огнемет как раз распахнул дверь. За широким панорамным окном зарождался новый день. Солнце, оказывается, уже вынырнуло из-за холмов на востоке. Правда, час был ранний, солнечные лучи падали под острым углом, тени оставались длинными, густыми, а сам пейзаж — безжизненным, холодным, марсианским. Я сощурился с непривычки, как крот, которого вытащили на поверхность. В камере, где я дожидался своей участи, окна отсутствовали, в стенах коридоров и лестниц, которые мы преодолели, поднимаясь наверх, тоже.

— Шевелись, бхххх на ххх, — прорычал Огнемет, втаскивая меня за шиворот в кабинет.

Шагнувший вслед за нами прокурор споткнулся о порог и едва не растянулся на полу, буквально повиснув на руках у гангстера, которого минутой ранее облевал. Тот крякнул от натуги. Огнемет, выругавшись, указал на роскошное кожаное кресло под большим портретом президента Пьющего в вычурной рамке. Лицо Пьющего было традиционно печально, задумчиво и основательно подретушировано.