Правосудие в Калиновке

— Не мели чепухи! — срывающимся голосом процедил Терещенко, что там говорить, его тоже пробрало.

— Пожалуй, едут сюда, — констатировал Новиков, переступая с ноги на ногу. Наивный, он еще сомневался в этом.

— Степан, погаси подфарники, — неожиданно приказал заместитель районного прокурора.

Наша «Волга» стояла вдали, на самом краю площадки, под горой, и светилась как новогодняя гирлянда. До нее была хорошая шестидесяти метровка. Степан, встрепенувшись, пулей ринулся исполнять указание начальства. Преодолев дистанцию, отделявшую нас от машины, живо потушил иллюминацию, прихлопнул дверцы. Площадка сразу будто окунулась в черную тушь. Небо было мглистым, низким, ни Луны, ни звезд. Новиков, наблюдавший за Степиной суетой, обернулся к Терещенко:

— Еще есть шанс убраться, Станислав Казимирович…

— Убраться? — заместитель прокурора вскинул брови, делая вид, что не понял мысли подчиненного.

— Уж больно место глухое… — протянул Новиков.

— Не глуше иных начальственных кабинетов, Сергей, — скрипнул зубами заместитель районного прокурора. Теперь его восковое лицо выражало непоколебимую решимость. Я не испытывал ничего похожего. Вспомнилась поговорка английских охотников, вычитанная в какой-то старой книге: отправляясь охотиться на льва, убедитесь для начала, хотите ли его повстречать.

— На ловца и зверь бежит, да? — пробормотал прапорщик Новиков.

Никто из нас понятия не имел, что за зверь сюда пожаловал. Лично я сомневался, что из травоядных — представителям этой категории по ночам полагается спать. Ночью бодрствуют хищники. Свет приближающихся фар прорезал мрак, выхватывая из сонного небытия безжизненные скалистые отроги у нас над головами, нос автомобиля оставался задран. Минута, максимум две, и настанет наш черед, подумал я, чувствуя себя кем-то средним между диверсантом, которого вот-вот настигнет прожектор береговой охраны в пограничных водах, и зайцем, участвующим в ночной охоте. В качестве дичи, ясное дело. Очевидно, голову прапорщика посетила сходная мысль, и он, стиснув мне предплечье до боли, попятился к высоким зарослям бурьяна. Зашипел уже на ходу:

— Станислав Казимирович?! Отступаем!

— Это черт знает, что! — проворчал заместитель прокурора.

— Вы сами эту «Зарницу» затеяли! — фыркнул Новиков. — Играть, так играть, по всем правилам. Глянем, кто такие, а там решим, как быть…

Отбросив колебания, Терещенко присоединился к нам. Назло бесплодной почве предгорий, сорняки вымахали в человеческий рост. Нам это было только на руку.

— Где Степан? — всполошился прокурор, когда мы уже спрятались в зарослях.

— Без понятия, — отозвался Новиков.

— Кажется, за «Волгу» юркнул, — сказал я.

— Черт…

— Надо было бы машину подальше отогнать, — покачал головой прапорщик, подтверждая расхожую фразу о заднем уме, которым крепок наш мужик.

— Кто ж знал, как обернется, — скрипнул в ответ Терещенко.

Едва мы отступили под прикрытие бурьянов, автомобиль незваных гостей, разделавшись с последними метрами подъема, выкатил на всеобщее обозрение. Его фары, светившие в разные стороны, точь-в-точь, как у «Газона» позапрошлой ночью, заставили меня пережить несколько кошмарных минут, я еще не знал, как скоро они сольются в часы и сутки. Мои спутники, правду сказать, недалеко ушли. Прапорщик выругался вполголоса матом. Заместитель прокурора порывисто задышал.

— Сергей, где твой автомат?! — неожиданно спохватился Терещенко.

Новиков хлопнул себя по лбу, ну, естественно, он оставил оружие в машине.

— Голову в машине не забыл? — желчно осведомился Терещенко, пригибаясь все ниже, будто фары машины пришельцев могли испепелить его, как гиперболоид инженера Гарина из известно романа Толстого. Прапорщик, выпустив мой локоть (был момент — его пальцы превратились в тиски), опустил ладонь на кобуру, но тут же отдернул, словно грубая свиная кожа оказалась раскаленной добела.

— Кажись, наша машина… — проговорил он с нескрываемым облегчением. — Патрульно-постовой службы…

И, точно. Зловещий «Газон», появления которого мы ждали с мистическим страхом, обернулся честным трудягой «Уазиком» с металлической крышей, старомодной мигалкой и надписями «Милиция» по обоим бортам. Я грешным делом решил, нам выслали подкрепление. Новиков, поддавшись естественному порыву, сделал шаг вперед, но был перехвачен Терещенко. Прокурор схватил его за рукав синей форменной куртки.

— А что они здесь позабыли?!

— Ну… — начал прапорщик и запнулся. Очевидно, и сам не знал.

— Ты их сюда звал?!

— Никак нет, Станислав Казимирович. С чего бы мне самодеятельностью заниматься? — обиженно засопел прапорщик.

— Хоть кто-то знает, куда мы отправились? — продолжал допытываться Терещенко.

— Ни единая живая душа… — прапорщик осекся.

Я кожей ощутил, отчего. В контексте переплета, в который они вляпались вслед за мной, эта банальная фраза прозвучала откровенно жутко.

Милицейский «Уазик», поскрипывая металлическими внутренностями на колдобинах, медленно прополз мимо нашего укрытия. Кто находится внутри автомобиля, нам оставалось гадать. Сколько мы не напрягали зрение, затемненные окна остались непреодолимой преградой. Зато план застать незваных визитеров врасплох, осенивший прокурорскую голову Терещенко, сразу дал слабину. Полетел ко всем чертям, посыпался, будто карточный домик. Стоило лишь водителю «Уаза» принять чуть правее, и свет фар его автомобиля уперся аккурат в нашу «Волгу». Словно тот, кто сидел за рулем, догадывался или даже заранее знал, куда ему надлежит светить. Этого, вероятно, и следовало ожидать, не знаю, на что надеялись Терещенко с Новиковым, разве что, на удачу? В таком случае, Проведение решительно отвернулось от нас, в свете событий недавних дней, оно заняло вполне логичную позицию.

«УАЗ» сразу двинулся к «Волге», акула, почуявшая подраненного кита. Стало ясно, Степана в две минуты обнаружат, если только он не додумался отползти куда-то подальше. В любом случае, он вряд ли бы успел. Мы замерли, затаив дыхание. Джип остановился, не доезжая до легковушки метров десять, не больше. Дверцы «УАЗа» со скрипом распахнулись. Я попытался утереть пот, позабыв, что руки по-прежнему в наручниках. Не берусь судить, кого опасались увидеть мои спутники, вряд ли скрежещущих клыками вурдалаков из рассказов Алексея Константиновича Толстого, но и они вздохнули с облегчением при виде трех парней в штатском, которые первыми выбрались наружу. Конечно, троица производила далеко не лучшее впечатление, но, все же, была из мяса, а не могильного праха. Одетые в дурацкие белые кепи, подстреленные куртки «пилот» и широченные джинсы, парни больше всего походили на гопников чистой воды, хотя, как знать, с тем же успехом могли быть и оперативниками УГРО. Бывает, одних от других не отличишь, пока не предъявят документы

— Ваши люди? — шепнул заместитель прокурора, я оказался не одинок в сомнениях.

— Впервые вижу недоносков, Станислав Казимирович, — хриплым шепотом откликнулся Новиков.

— А машина?

— Автомобиль, кажись, наш…

— Так какого, тогда, спрашивается, черта?.. — начал прокурор и умолк, прикусив язык, при виде шофера. Тот как раз тоже вылез из кабины.

— Петро?! — как ругательство выдохнул прапорщик.

— Кузьмук? — пробормотал Терещенко.

Если трое в штатском походили на помесь оперативников уголовного розыска с босяками, водитель «Уазика» смотрелся как милиционер, которого в срочном порядке, скорее, даже, по тревоге, отозвали из отпуска, который он проводил, скажем, на рыбалке. Его одежду составляли расстегнутый милицейский китель, наброшенный на волосатое голое тело, спортивные брюки и вьетнамки, обутые на босу ногу. В других обстоятельствах, в прошлой жизни, его вид наверняка бы вызвал у меня усмешку, а то и парочку едких замечаний, но, не теперь. Перед глазами проплыл образ оборотня, не успевшего скинуть волчью шкуру, или, напротив, еще не покрывшегося ею как следует, от кончика носа до хвоста.

— Впопыхах собирался, — процедил Новиков.