Правосудие в Калиновке

Мне кажется, ты никогда не вернешься, — испуганно молвила в моей голове Светлана.

Так и вышло…

Я затаил дыхание, в ожидании картинок прошедшей жизни, о которых любят рассказывать специалисты по изучению посмертного опыта. Теперь я был на той, темной стороне Пограничья, и мог либо подтвердить, либо опровергнуть их слова. Но, никаких картинок мне не показали. Только невыносимое, убийственное отчаяние навалилось на меня тысячетонным грузом. Не помню, ждал ли появления светящегося эскалатора, посредством которого герой Патрика Свейзи вознесся на Небеса в «Привидении», вряд ли. Да и кто сказал, что меня ждали там, на Небе. Ничего радикально плохого я, правда, никогда не делал. Но и ничем хорошим, если на чистоту, похвастать тоже не мог.

Может быть, это ад?! — подумал я, озираясь с опаской, в ожидании, когда появятся чудовища, описанные Данте Алигьери. По счастью, они тоже пока не спешили.

***

Ноги постепенно возобновили работоспособность. Стоять на месте, ожидая неизвестно чего, было невыносимо, и я побрел вдоль берега. Я прошлепал метров сорок, прежде чем нашел Пугика. Мой друг лежал у самой кромки воды, я узнал его сразу, хоть было темно. Его руки и ноги были нелепо вывернуты, кожа казалась белее алебастра. Естественно, он был мертв. Собрав мужество, я склонился над телом, изувеченным падением и рекой, которая тоже потрудилась, пока волокла его вниз по течению. Зрелище было невыносимым. Я отвернулся, отступив несколько шагов.

Значит, я все-таки-жив, — мелькнуло в голове, и я почувствовал, как щеки, вопреки всему ужасу моего положения, заливает пунцовая краска стыда. Все верно, ведь я испытал определенное облегчение, сообразив, никакого ада, для тебя — еще не все потеряно. Впрочем, смущение длилось недолго, предстояло определиться, как быть с телом Игоря.

Оставлять его здесь никак не годилось, но я не мог заставить себя даже притронуться к нему. Стыдно сказать, но в какой-то момент я вообще перестал думать о нем, поскольку мог беспокоиться исключительно о себе. Для него все было кончено, для меня, как выяснилось, нет. Я не знал, можно ли увидеть мертвеца в Чистилище, наверное, все же нельзя. Тела остаются в земле, которой их предают, это души, как говорят, бессмертны. Следовательно, я находился на бренной земле, точнее, под ней, и пока не утратил шанса выбраться на поверхность.

Пообещав себе вернуться за Игорем, я двинулся дальше.

Наверное, я брел не меньше часа, прежде чем немного развиднелось. Или просто глаза постепенно адаптировались к темноте, и я наловчился вполне сносно ориентироваться во мраке. Другого объяснения у меня на тот момент не возникло. Мне ни разу не довелось пользоваться армейским прибором ночного видения, теперь же необходимость в нем отпала, я приобрел поистине кошачье зрение. Это было противоестественно, но происходило на самом деле, хотелось мне того, или нет. Я решил не заморачиваться на сей счет. Разум и без того балансировал буквально на грани, было глупо подталкивать его в пропасть.

Чуть позже стало еще светлее, причем, удивительные метаморфозы, случившиеся со зрением, были тут уже точно ни при чем, поскольку подземная река привела меня в грандиозный грот. Задрав голову с риском вывернуть шею, я не сумел разглядеть сводов. Свет, похоже, солнечный, но рассеянный, многократно отраженный, проникал откуда-то сверху. Стены, чудовищной высоты, образовывали усеченный конус, словно несколько египетских пирамид обступили меня, склонились надо мной. Или, напротив, пирамида была одна, полая изнутри, и я, стоя в самом центре ее основания, безуспешно пытался увидеть крохотный лючок наверху. Сколько весили массивные блоки, уложенные в стены? Сотню тысяч тонн? Миллион? Десять миллионов? Накатила клаустрофобия, какой я не испытывал никогда прежде (впрочем, неудивительно, ведь ничего похожего со мной ни разу в жизни не случалось). Приступ заставил колени подогнуться, я присел на корточки, судорожно сжимая виски. К счастью, отвратительное ощущение похороненного заживо, как в жутковатом одноименном фильме, вскоре прошло.  Утерев холодный пот, щипавший глаза, я снова попробовал осмотреть исполинское помещение, на которое набрел, и сообразил: аналогия с пирамидами появилась не на ровном месте. Гладкие, тщательно отполированные глыбы титанической кладки усеивали какие-то надписи, похожие то ли на древнеегипетские иероглифы, то ли на скандинавские руны. Я не лингвист, не археолог и не историк, мне было сложно судить. Много выше, метрах в десяти-пятнадцати от пола виднелись мастерски выполненные барельефы, изображавшие воинов в доспехах, гораздо больше напоминавших скафандры астронавтов. По крайней мере, у меня возникла именно такая ассоциация. Воины сражались с существами, напоминавшими помесь динозавров с крокодилами, посылая в них лучи из оружия, смахивающего на бластеры.

Зрелище так заворожило меня, что я совершенно забыл об осторожности, бредя вдоль берега. Немудрено, что, в конце концов, споткнулся. Опустив голову, обнаружил нечто вроде бесформенного окаменевшего мешка светло-серого цвета. Такие порой оставляют после себя строители, как правило, со всевозможным мусором или слипшимся, натянувшим влаги цементом. Я попытался пошевелить его ногой, он был тяжелым и твердым, как валун. Тогда я пригнулся, опершись о колени ладонями. Все-таки, еще ощущал слабость, немного кружилась голова.

При ближайшем рассмотрении выяснилось, что загадочный предмет все же имеет определенные контуры. Когда же до меня, наконец, дошло, что представляет из себя находка, я отшатнулся в ужасе.

Солдат (в принципе, я не был уверен, что останки принадлежали солдату, но почему-то именно это слово первым пришло в голову), очевидно, пролежал тут достаточно долго, каким-то загадочным образом мумифицировавшись, иначе, как его тело приобрело твердость гранита, о который я едва не сломал ногу? Серый защитный костюм, вроде ОЗК, только из гораздо более плотного прорезиненного материала, закрывал его тело с головы до пят. Ноги в тяжелых бахилах были поджаты к животу, как будто несчастный замерз, умирая. На спине, которая теперь была повернута ко мне, был прикреплен брезентовый ранец с прибором, то ли радиостанцией, то ли еще чем-то еще. Может, там был баллон со сжатым воздухом или какой-то продвинутый фильтр? Из-под подмышки мертвеца торчала снабженная прикладом увесистая металлическая деталь, идентифицировать которую мне тоже оказалось не под силу. С одинаковой вероятностью это мог быть миноискатель или, скажем, дозиметр. Я прослужил в армии два года, но войсковая ПВО — не войска химзащиты, ничего подобного мне раньше видеть не приходилось.

— Черт, — пробормотал я, поежившись. Голову мертвеца венчал резиновый шлем с гребнем, лицо скрывала маска противогаза, с фонариком, как у шахтеров. Я медленно наклонился, чтобы заглянуть в нее, не знаю, зачем мне это понадобилось, логичнее было не тревожить покойника. Но, словно что-то подталкивало меня, и я действовал, как под гипнозом.

Представившееся мне зрелище оказалось страшным по-настоящему. Я был готов увидеть оскаленный череп в лохмотьях плоти, это было бы, по крайней мере, естественно. Но то, что я разглядел под маской, было гораздо хуже. Я увидел лицо — гипсовую маску, квинтэссенцию боли и ужаса.

Вскрикнув от неожиданности, я попятился, споткнулся и растянулся на полу, больно ударившись копчиком. Обернувшись, обнаружил второго солдата в скафандре. Он был точной копией первого, только лежал навзничь.

— Что же это такое?! — воскликнул я.

— ОЕ-е-еее… — подхватили стены.

Теперь я смотрел только под ноги, замечая то, чего не видел раньше. Весь пол гигантского колодца оказался усеян окаменевшими трупами, в основном, солдат, хотя теперь я склоняюсь к тому, что это были ученые из исследовательского института. И, вероятно, сотрудники спецслужбы, курировавшей очередной сверхсекретный военный проект. По выведению дьявольски опасного вируса, например, способного шутя, за какую-нибудь пару недель раза в три сократить население нашей планеты. Не так ли появился СПИД? Новейшее бактериологическое оружие, превращающее людей в камни, как вам? Затем вирус вырвался на свободу, в результате чьей-то халатности, обычное дело, чтобы, перво-наперво, умертвить тех, кто его породил. Или же от них, как от опасных свидетелей, хладнокровно избавились, когда свернули финансирование проекта. Или умышленно умертвили, использовали, как подопытных кроликов, когда возникла надобность убедиться, сколь смертоносным получился продукт. Или изделие, как говорят военные. Если Георгий Жуков посылал на смерть десятки тысяч солдат и офицеров, просто чтобы взглянуть, как воздействует на организмы и технику радиация, то с чего бы Устинову или Андропову быть милосерднее? С каких таких пирогов?