Страница 141 из 141
Поторапливайся, Мой, нам надо как можно быстрее доставить тебя домой. С чего вдруг ты решила поплавать?!
Он не рассчитывал на ее ответ, но она произнесла:
Вернулись тюлени, я должна была… — Потом Мой добавила: — Знаешь, так странно, вода показалась мне теплой.
А мне нет! Смотри-ка, вот наши пальто, и они сухие!
С трудом им удалось натянуть пальто на мокрые, прилипшие к телу одежды. Сначала Беллами помог девушке, потом оделся сам.
Нам надо поторапливаться. Слава богу, я успел вовремя, и все благодаря Анаксу. Ты не представляешь, как он разлаялся. На самом деле это он спас тебя. Где же он? Ой, посмотри-ка на него!
Анакс, убежав вперед, забрался на ту самую плоскую скалу, где Мой оставила конический, разукрашенный лишайником камень. Он сидел к ним боком, уставившись на камень, лежавший между его передними лапами.
Смотри, Мой, — сказал Беллами, — он похож на древнеегипетское изваяние!
Мой оглянулась. Она пристально взглянула на Анакса, потом перевела глаза на конусообразный камень. Устремив взгляд дальше, на поднимающийся склон холма, она вдруг узнала то место. Оно оказалось не так далеко, как ей представлялось.
Беллами, прости, мне очень нужно кое-что сделать.
Выпустив его руку, она с поразительной скоростью добежала до скал и, забравшись на них, схватила свой камень.
В чем дело?.. Мой!
Но она уже спешила к травянистому склону, переходящему в луговину.
Мой, подожди! Анакс!
Девушка, спотыкаясь, но ни разу не упав, пробежала через разросшиеся травы, следовавший за ней Анакс вскоре вырвался вперед. Беллами выдохся и, пошатываясь, ковылял за ними.
Коснувшись любимого камня, Мой мгновенно почувствовала, как ее наполняет какая-то живая и теплая сила. Она без устали бежала за Анаксом, и камень казался ей невесомым. Наконец, запыхавшись, она замедлила бег. Да, теперь она узнала заветное местечко, очертания холма с его густой травой и спуск в неглубокую ложбину. Анакс, пробежав по луговине, уже обнюхивал что-то внизу. Мой, прижав к груди камень, спустилась к нему. Все верно, вот возвышается над травой тот скальный обломок, гладкая серая пирамида, испещренная загадочными иероглифами, совершенно не похожая на другие прибрежные скалы, уникальная, уединенная, священная. Держа одной рукой камень, Мой оперлась на эту пирамиду и опустилась на влажную траву. Но где же именно лежал ее камень, где его исходное место?
Ищи, Анакс, ищи! — приказала Мой.
Анакс и без ее просьбы старательно обнюхивал всю ложбину. Потом он начал царапать лапами ее травянистый край. Мой встала и приблизилась к нему. Под травой обнаружилось углубление. Мой оглянулась на скалу. Точно, именно тут он и лежал, в таком положении они могли видеть друг друга. Мой опустила принесенный камень в углубление. Оно точно соответствовало его форме. Мой почувствовала какой-то внутренний щелчок, словно что-то оборвалось в ее душе.
«Душевная струна, — подумала она, — есть ли у души струны…»
На глазах у нее выступили слезы. Мой накрыла камень ладонью и решительно надавила на него, чтобы он поплотнее улегся в свое старое ложе. Встав на колени, она поцеловала его шероховатую поверхность. Потом, погладив таинственные знаки перекрещивающихся трещинок, она отвернулась и, больше не оборачиваясь, быстро вылезла из ложбины на ровный склон холма. Анакс радостно прыгал вокруг нее. Беллами успел подняться лишь до середины склона.
Мой, что ты такое задумала? — крикнул он. — Неужели ты хочешь, чтобы мы умерли от переохлаждения? Тебе необходимо немедленно вернуться в дом, ведь ты наверняка насквозь промерзла, нам всем нужно принять горячую ванну! Анакс, скорее всего, тоже замерз. Нам надо спешить!..
Вся компания бодро направилась вниз по тропе. Залитое ярким солнечным светом море поблескивало на горизонте. Зимние купальщики, улыбаясь друг другу, бурно обменивались впечатлениями, стуча зубами от холода, слова срывались с их губ беспорядочным потоком восклицаний.
Ох и достанется нам!
Достанется в основном мне!
Нет, мне!
Думай лучше о горячей ванне, слава богу, в доме есть две ванные комнаты!
А бедный Анакс может полежать у камина.
Мы разожжем камины во всех комнатах, пора наконец хорошенько прогреть наш дом.
Тогда и одежда скорее высохнет.
Хорошо еще, что мы додумались оставить пальто на берегу!
Думать там было особенно некогда, во всяком случае мне было не до размышлений! Но зачем ты вообще полезла в воду?
Все из-за… тюленей…
Полнейший идиотизм! Поговорим об этом позже… да уж, о таком приключении мы будем вспоминать всю жизнь!
Мне уже тепло, а тебе?
Ну, скажем так, уже теплее. Хорошо, что стих тот безумный ветер. Но давай-ка ускорим шаг, после ванны тебе надо полежать и успокоиться, ты, должно быть, пока еще в шоке.
Вот уж нет, я ничуть не испугалась.
Ну а я малость струхнул. Как замечательно, что вернулись тюлени. Я думаю, они приплыли, чтобы поприветствовать тебя.
Ну… да… по-моему… им этого хотелось…
Беллами сумбурно пытался разобраться в собственных чувствах:
«Что же произошло? Что-то явно произошло… Я боюсь, что, оправившись от шока, она свалится без сил, но какая удивительная девочка, и я, вероятно, тоже свалюсь без сил, но ненадолго… Может, на меня повлияло чтение писем? Нет, конечно нет! Мой и тюлени… Но как же Анакс обо всем узнал? И что они делали там, на холме? Ладно, пока не стоит вспоминать об этом. Но как же ей хватило смелости? Да, теперь у меня появилась масса дел. Я последую мудрому совету и найду работу. Более того, совершенно справедливы его слова о счастье, нельзя усугубляться в собственном ничтожестве, считая себя несовершенным. Не этому ли учит Бхагавадгита — духовной жизни и бескорыстному исполнению своих обязанностей? Надо будет спросить Эмиля. Помнится, он еще советовал мне не стирать с души образ Христа. Все верно, я буду присматривать за Мой, а Эмиль поможет ей поступить в художественную школу. Вероятно, мы даже сможем удочерить ее или будем просто помогать ей в жизни…»
Беллами, я ужасно благодарна тебе…
Успокойся. Ради тебя вернулись тюлени. Интересно, а наши ленивые домоседы видели тюленей? Через день-другой приедет Эмиль, тебе ведь нравится Эмиль, правда?
О да, я люблю Эмиля.
Мы отправим тебя учиться в художественную школу, то есть ты сама, конечно, поступишь в художественную школу…
Да, я начну с этого, а потом…
И что же будет потом?
Наверное, когда мне стукнет восемнадцать, я поеду в Индию, мне хочется жить там.
Ого… как любопытно…
«Интересно, — подумал Беллами, — сможем ли мы с Эмилем быть счастливы в Индии? Полагаю, там я смог бы приобщиться к буддизму. Ладно, будем разбираться с проблемами по мере их поступления».
Смотри-ка, Мой, из труб идет дым, они уже разожгли камины, должно быть, догадались, что мы пытались утопиться. А мокрый Анакс несется к дому, чтобы сообщить им хорошую новость.