Страница 123 из 136
— Понимаю! — сказал Джура.
— Ты ещё не все понимаешь, — вмешался Козубай. — Ты не понимаешь того, что значит явиться вовремя! А ты явился как раз вовремя.
— Врагов будем преследовать, — сказал Максимов. — Мне сообщили, что пограничники отрезали им пути отступления с востока и юга. Отступление с севера отрезано также. Басмачи рассеяны. Много перебито и ещё больше взято в плен, но это полдела. Тагай, Кзицкий, имам Балбак и многие другие успели скрыться в горах. Сейчас же организуем пять групп преследования. Командиры — Федоров, Наганчик, Муса, Джура и Уразалиев со своими комсомольцами. Отличившиеся будут награждены. Кроме этих групп, будут преследовать басмачей и пограничники. Вы хорошо знаете здешние горы — вам и карты в руки.
— Наконец то я смогу свободно гнаться за Тагаем! — сказал Джура. — Живым или мертвым, а я его доставлю.
— Помни, Джура, — сказал Максимов, — в первую очередь надо поймать имама Балбака, человека со стеклянным глазом в правой глазнице. Если у тебя будет выбор — Тагай или Балбак, лови Балбака.
— Козубай, — шепнул Джура, — отпусти со мной Саида. Он лучше всех знает тайные тропинки. (Козубай досадливо поморщился.) Я очень прошу, он мой друг, и он мне нужен. Я уверен, мне он поможет.
— Бери, если настаиваешь, — после небольшого раздумья сказал Козубай. — Возьми Чжао, Тага и ещё нескольких бойцов и пулемёт. Лучше, если будет небольшая боевая группа. Лошадей возьми басмаческих и сейчас же выезжай. Только тебе даем свободный маршрут… Ну, я верю тебе.
Саид выбрал лучших лошадей. Он очень радовался предстоящей поездке, и эту радость разделяли все: и Таг, и Чжао, и Джура. На следующее утро отряды выехали по указанным им маршрутам.
VI
Был тихий вечер. Зейнеб сидела у костра и переговаривалась с Абдулло Джоном.
Со двора послышался шум. Кто то громко кричал:
— Да знаете, кто я? Эй, не хватайся за карабин! Назад! Не подходите! Чуть что, бомбу швырну. Знаете, что такое бомба? Как рванет — и всех вас к аллаху… Ведите меня к командиру. Пошевеливайтесь! Я самый большой начальник, а сзади меня огромный отряд. Я над вашими начальниками начальник.
Зейнеб, Абдулло Джон и Мамай быстро встали.
Послышалось пыхтение, и в кибитку вошел полный киргиз небольшого роста, в черном шелковом халате. Через его плечо висел маузер, в левой руке он держал карабин, в правой — гранату.
— Длиннорукий! — радостно сказал Мамай.
— Да это Кучак! Здравствуй, Кучак! — закричала Зейнеб и, завизжав от радости, подбежала к нему и крепко его поцеловала. — Это Кучак! Это Кучак!
— Ого, Зейнеб, здравствуй! Какая ты красивая стала! А трудно меня узнать? Халат какой, ты пощупай: шелковый! А сапоги видала? Нет, ты посмотри!.. Зови всех наших, пусть смотрят на меня, — сказал Кучак. — И дайте мне поесть, я отощал, как сурок зимой. Там, внизу, мой отряд — сто человек. Пусть сюда их приведут, накормят, напоят. Сам Максимов послал меня сюда. «Спаси, говорит, кишлак». Я пошел, со мной сотня бойцов удальцов. И с джигитами добротряда мой помощник Муса.
— Отряд из бывших басмачей? — быстро спросил Абдулло Джон.
— Нет, из джигитов добротряда, из сарыкольских комсомольцев. Басмачей не берем. Помогаем пограничникам! А, — сказал Кучак, несколько сбавив тон, — да ты сам добротрядец! — Не ожидая приглашения, он запустил руку в котел и вынул баранью ножку. — Я всех басмачей знаю. Это я их разогнал. Почему я не вижу айрана? Где айран?
Абдулло-Джон вышел.
Женщины вбегали в юрту и обнимали Кучака.
— Задавите! — сказала Зейнеб и вдруг заскучала. На первых порах она очень обрадовалась Кучаку. Но сейчас она потеряла последнюю надежду. Если Кучак пришел один — значит, Джуру убили… ещё там… в Кашгарии… в яме, после неудачной попытки бежать. Когда она услышала об этом от старухи Курляуш, то чуть не сошла с ума. Со слов Мамая — первого сдавшегося женщинам басмача — о длинноруком смутьяне из кишлака Мин Архар Зейнеб сразу поняла, о ком идет речь. И все же надеялась на чудо. А вдруг не Кучак, а Джура! И вот длиннорукий Кучак здесь, живой и здоровый. Судьба!
— Пусть давят, — ответил Кучак, не переставая есть. — Что это за бабье войско? Мой друг Максимов смеяться будет.
— Многие басмачи до сих пор скалят зубы. Пойди посмотри на черепа под скалой, — обиженно ответила Зейнеб.
— Так это вы их?
— А кто же?
Абдулло — Джон ввел в юрту десять пленных.
— Ты, Кучак, был в крепости — может быть, ты их знаешь? — спросил Абдулло Джон.
Кучак молча ел, внимательно осматривая вошедших. Пленные стояли опустив головы. Некоторые были в шелковых цветных халатах, в богато расшитых тюбетейках, а на одном, прятавшемся позади остальных, красовалась белая шелковая чалма, закрывавшая часть лица. Кучак старался и не мог вспомнить, где он его видел.
— Ну? — торопил его Абдулло Джон.
— Этих знаю, — сказал Кучак, показывая костью на пленных. — Вот этот из под Мургаба, вечно голодный и потому злой. В кабале у своего бая, семья у него большая. Я ему предсказал, что если будет меня слушать, то попадет домой. Этот, — показал Кучак ножом на низенького брюнета, — этот таджик из Кала и Хумба. Он, когда стреляет, закрывает глаза и голову прячет вниз. Этот, — кивнул Кучак на толстого, с отвисшими губами басмача, — этого я знаю: это подлая лисица, он все подслушивал, что говорили другие, и сразу бежал к Тагаю рассказывать. Из за него человек пять пропало.
Кучак всматривался, стараясь разглядеть человека в белой чалме.
— Эй, эй, белая чалма, ты куда? — поспешно крикнул он. Человека в белой чалме вытолкнули из толпы к Кучаку.
— Я бедный человек, я темный… — говорил тот тихо. Кучак вдруг быстро вскочил. Бросив нож, он протянул руку к кобуре. Пленные попятились. Басмач в белой чалме бросился в толпу пленных, растолкал всех и выбежал из кибитки. За ним помчались несколько человек из отряда Абдулло Джона.
— Держи, лови! — с мольбою в голосе закричал Кучак, выскакивая вслед за ним из кибитки и стреляя вдогонку. Он видел, как человек помчался по склону, и сам побежал за ним.
Вскоре Кучака догнала Зейнеб со сворой собак:
— Найдем по следу!
Они добежали вслед за собаками до горной реки. Собаки растерянно метались по берегу и лаяли. Кучак бил себя кулаком по голове и говорил, чуть не плача:
— Что за проклятая судьба! Он был у меня в руках и убежал! Найти его во что бы то ни стало! Максимов ничего не пожалеет. Найди его, Зейнеб, прошу тебя!
И Кучак в отчаянии стрелял в темноту.
— Да кто он?
— Главный шпион. Это опасный враг.
— Почему стреляешь? Куда ты пропал? Ты, как проводник, должен быть все время при мне! — С этими словами из темноты вышел Муса.
— Вот, — сказал Кучак, — мой друг Муса. Мы пришли вместе с отрядом переловить всех басмачей. А это Зейнеб, жена Джуры.
Разгневанная Зейнеб замахнулась на Кучака, но не ударила. Если человек от горя, что бежал его враг, потерял голову и стреляет наугад в темноту, то такой и вместо слова «вдова» скажет «жена» и сам не заметит этого. «У у у, синий осел!» Увидев подошедшего Абдулло Джона, Муса бросился к нему навстречу.
— Наконец то! — воскликнул он. — Значит, мы выполнили приказ, раз встречаемся в указанном месте. Надо послать об этом донесение.
— И очень прошу, сейчас же пошли бойцов искать только что убежавшего басмача. Очень опасный басмач. Он побежал через реку, туда! — И Кучак показал рукой направление.
Абдулло — Джон тотчас же приказал пяти бойцам из своего отряда «краснопалочников» отправиться в погоню. Ночь была безлунная, пасмурная, и разглядеть в темноте среди валунов человека было почти невозможно. Зейнеб распорядилась, чтобы одна из женщин взяла собак и сопровождала «краснопалочников», но собаки не понимали, чего от них хотят, и не хотели лезть в бурную реку. Все собрались в юрте слушать Кучака. Зейнеб села у стенки.
— Я расскажу вам, — начал неторопливо Кучак, — почему не была взята крепость и что случилось. Налейте мне айрана, у меня першит в горле.