Брачное пари

Последние несколько лет Констанция жила с дядей, тетей и их дочерьми. Она помогала тете с девочками и по хозяйству, стремясь своим трудом отплатить родственникам за то, что они не выставили ее из дома. Кроме того, само собой подразумевалось, что ее помощь — это плата за жилье и еду. Констанция терпеливо копила и вкладывала под проценты небольшой доход от полученного ею скудного наследства, надеясь в один прекрасный день скопить достаточно на самостоятельную жизнь.

Два года назад, когда старшей дочери, Джорджиане, исполнилось восемнадцать, тетя и дядя решили, что первый выезд в свет потребует значительных финансовых затрат, следовательно, лучше будет дождаться, когда восемнадцать стукнет младшей дочери, и устроить выезд сразу обеим девушкам.

Констанция тоже может поехать на бал, сказала тетя, она должна будет сопровождать девушек. Ни в каком другом качестве племянница не рассматривалась. Хотя сезон лондонских балов считался чем-то вроде брачного рынка для матерей, желающих выдать дочерей замуж, ни сама Констанция, ни ее тетя не считали, что ей удастся найти подходящую партию. Констанция не была дурнушкой — у нее были большие выразительные серые глаза, густые каштановые волосы с рыжиной, но по меркам светского общества в свои двадцать восемь лет она была старой девой. Ей уже не полагалось носить платья в пастельных тонах и завивать волосы. Тетя Бланш даже хотела, чтобы Констанция надела чепец. Обычно Констанция уступала и носила чепец днем, но на балы надевать его отказывалась, словно отвергая этот символ несбывшихся надежд.

Констанция старалась делать все, чтобы угодить тете. Она знала, что тетя и дядя не обязаны содержать ее после смерти отца. И еще она знала, что они не выгнали ее только потому, что боялись осуждения со стороны общества, да и даровой помощник еще никому не мешал. Однако Констанция все равно считала, что должна быть благодарна родственникам. Правда, с каждым днем ей все труднее было выносить болтовню кузин, не отличавшихся особым умом, но обладавших непомерным тщеславием. Впрочем, капелька тщеславия была и в Констанции — она терпеть не могла простые серые, коричневые и темно-синие платья, в которые ее заставляли наряжаться. Тетя Бланш считала, что именно эти цвета более всего приличествуют незамужней женщине определенного возраста.

Устав скучать, Констанция принялась разглядывать людей и их наряды. Она сразу заметила пару, стоявшую у балюстрады лестницы. Эти двое смотрели на остальных словно монархи на своих подданных. Аналогия была вполне уместной, ибо герцог Рошфор и леди Франческа Хостон входили в правящую верхушку лондонского светского общества. Констанция, конечно, никогда не встречалась ни с герцогом, ни с леди Хостон, потому что они вращались в кругах, недоступных дяде Роджеру и тете Бланш. Она видела их только на больших балах вроде этого.

Герцог и леди Хостон спустились с лестницы, и Констанция потеряла их из виду в толпе. Тетя Бланш повернулась к ней:

— Констанция, дорогая, ступай отыщи веер Маргарет. Она где-то обронила его.

Следующие несколько минут девушка провела в поисках веера и поэтому не заметила приближения двух дам. Только судорожный вздох тети подсказал ей, что происходит нечто необычное. Констанция подняла глаза и увидела леди Хостон и хозяйку бала леди Уэлкомб.

— Леди Вудли. Сэр… э-э…

— Роджер, — с готовностью подсказал дядя.

— Разумеется. Сэр Роджер. Рада вас видеть. Надеюсь, вы не скучаете на моем скромном приеме? — осведомилась леди Уэлкомб, обводя рукой огромный зал, заполненный людьми.

— О нет, миледи, это прекрасный прием. Уверена, лучший в сезоне! Я как раз говорила сэру Роджеру, что этот бал лучший из всех, на которых мы присутствовали.

— Ну, сезон только начался, — скромно ответила леди Уэлкомб, — надеюсь только, что к июлю мой бал еще не позабудут.

— О, я уверена, так и будет.

Тетя Бланш рассыпалась в похвалах цветам, подсвечникам, украшениям. Даже хозяйку, казалось, утомил этот поток восхвалений, потому что она воспользовалась первой же возможностью вставить слово:

— Позвольте мне представить вас леди Хостон. — Леди Уэлкомб повернулась к стоящей рядом даме: — Леди Хостон, это сэр Роджер Вудли и его супруга леди Бланш, а это… э-э… их очаровательные дочери.

— Рада познакомиться, — сказала леди Хостон, протягивая тонкую белоснежную руку.

— О, миледи, это такая честь для нас! — Лицо тети Бланш пылало от волнения. — Я так рада знакомству. Позвольте мне представить вам моих дочерей, Джорджиану и Маргарет. Девочки, поздоровайтесь с леди Хостон.

Леди Хостон одарила улыбкой каждую из дочерей и перевела взгляд на Констанцию, скромно стоявшую чуть поодаль.

— А вы…

— Констанция Вудли, миледи, — ответила девушка и присела в реверансе.

— Прошу прощения, — защебетала тетя Бланш, — мисс Вудли — племянница моего мужа, после смерти ее отца она живет с нами, он скончался несколько лет назад.

— Примите мои соболезнования, — сказала леди Хостон и добавила после небольшой паузы: — По случаю утраты вашего отца.

— Благодарю вас, миледи.

Констанция заметила веселую искорку в глазах леди Хостон. Интересно, подумала девушка, не имела ли леди Хостон в виду нечто иное, и с трудом сдержала улыбку.

Леди Уэлкомб ушла, но леди Хостон, к удивлению Констанции, задержалась. Несколько минут она вела светскую беседу, а затем попрощалась и, повернувшись к Констанции, спросила:

— Не прогуляетесь ли со мной по залу, мисс Вудли?

Констанция удивленно заморгала и на мгновение утратила дар речи, потом, опомнившись, сделала несколько шагов.

— Да, конечно, с большим удовольствием, благодарю вас, — пробормотала она.

На всякий случай Констанция взглянула на тетю, спрашивая ее разрешения, хотя даже если бы тетя Бланш и была против, девушка все равно приняла бы приглашение леди Хостон. К счастью, тетя лишь озадаченно кивнула, и Констанция присоединилась к Франческе.

Взяв Констанцию под руку, Франческа неспешно двинулась по залу.

— Боже мой, какая толпа, — сказала она, — тут просто невозможно поговорить с кем-то без того, чтобы тебе не оттоптали ноги.

Констанция в ответ лишь улыбнулась. Она спрашивала себя, чем же вызван интерес леди Хостон к ее скромной персоне, и была так взволнована, что не могла вымолвить ни слова. Что нужно от нее этой без преувеличения звезде светского общества? Констанция терялась в догадках. Она не была настолько тщеславна или глупа, чтобы вообразить, будто Франческа с одного взгляда оценила ее достоинства и решила удостоить своей дружбы.

— Это ваш первый сезон? — поинтересовалась Франческа.

— Да, миледи. Мой отец заболел, когда я должна была впервые выехать в свет, — объяснила Констанция. — Несколько лет назад он умер.

— Понимаю…

Констанция бросила взгляд на свою спутницу. Судя по всему, леди Хостон поняла куда больше, чем было сказано. Она могла представить себе, как невыносимо медленно тянулось для Констанции время в заботах об отце, как скучные и печальные дни сменялись днями, полными тяжелого труда, когда отцу становилось хуже.

— Сожалею о вашей утрате, — с сочувствием сказала леди Хостон. — Значит, теперь вы живете с дядей и тетей? И ваша тетя заботится о вас. Она так добра к вам.

Констанция почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Она не хочет быть неблагодарной и, конечно, не станет отрицать, что по-своему тетя действительно заботится о ней, но согласиться с тем, что она делает это по доброте душевной…

— Да, — медленно проговорила Констанция, — это так. И ее дочери сейчас в таком возрасте, что…

— Я уверена, что вы оказываете тете неоценимую помощь, — заметила леди Хостон.

Констанция посмотрела на нее и улыбнулась. Леди Хостон была отнюдь не глупа и прекрасно понимала, зачем тетя Бланш взяла с собой племянницу — не ради нее, а ради себя. Хотя Констанция и не понимала, чем руководствовалась Франческа, выбрав ее в качестве спутницы, эта женщина нравилась ей. В ней была какая-то теплота — качество не так уж часто встречающееся у завсегдатаев светского общества.