О себе

Йог не останавливается на этом; он не просто является хозяином своего ума, но, пребывая отчасти в обычном состоянии ума, способен подниматься над ним и даже выходить из него, становясь свободным. Его ум не напоминает более фабрику мыслей, так как йог видит, что мысли приходят извне, из универсального Разума или универсальной Природы, иногда оформленные и отчетливые, иногда бесформенные, и тогда форма им придается где-то у нас внутри. Вся задача нашего ума состоит в том, чтобы реагировать – принять или отвергнуть – на эти мысле-волны (так же, как и на витальные волны, волновые колебания тонкой физической энергии) либо придать индивидуальную ментальную форму мысле-материалу (или витальным движениям), полученному из окружающего его поля Природы-Силы. Я в большом долгу у Леле за то, что он показал мне это. «Сядь и медитируй, – сказал он, – но не думай, а только смотри на свой ум; ты увидишь, как мысли входят в него; отбрасывай их, не давай им войти, пока твой ум не окажется в полной тишине». Раньше мне никогда не доводилось слышать про то, что можно зримо наблюдать, как приходят мысли, но я и не подумал задаться вопросом о том, правда ли это, возможно ли это, а просто сел и сделал. Через минуту мой ум стал спокоен, как воздух в безветренный день на вершине высокой горы, а потом я совершенно отчетливо увидел сначала одну мысль, приближавшуюся ко мне, за ней другую. Я оттолкнул их, не дав им меня коснуться, остановил движение в уме и через три дня я стал свободен. В принципе, с того момента ментальное существо во мне стало свободным Умом, универсальным Разумом, не ограниченным узким кругом личных мыслей, подобно работнику на фабрике мыслей, стало приемником знания из сотен сфер бытия, свободным выбирать по своему усмотрению всё, что нужно, в этом огромном океане мыслей и образов. Я говорю об этом, только чтобы подчеркнуть, что возможности ментального существа не ограничены и что оно может стать свободным Свидетелем и Хозяином в собственном доме. Я не хочу сказать, что каждый может сделать это так, как сделал я, и что решающее изменение у всех наступает с той же быстротой (потому что, конечно, достижение полной, свободной, не знающей препятствий ментальной силы заняло немало времени, растянувшись на многие годы), но движение к свободе и к контролю над своим умом вполне доступно любому, в ком есть вера и воля.

Мне нечего возразить на замечания профессора Сорли относительно спокойствия, света и ясности ума, поскольку он вполне точно отобразил те стадии процесса подготовки, какие проходит ум, стремясь отражать на своей неподвижной поверхности или в своей субстанции высшую Истину. Вероятно, здесь только следует подчеркнуть один момент: полное спокойствие ума есть обязательное и непременное условие осуществления этого процесса на всех его этапах, но способы достижения спокойствия могут быть разными. К примеру, не только усилием ума можно достичь очищения – от навязчивых эмоций или страстей или от своих собственных характерных вибраций, от мутной пелены, порождаемой физической инерцией, навлекающей сон или апатию, отличных от бдительного состояния безмолвия, – потому что это всего лишь обыкновенный процесс познания на пути йоги. Его можно достигнуть также, когда свыше нисходит бесконечный духовный покой, который приводит в безмолвие ум и сердце и успокаивает жизненные стимулы и телесные реакции. Внезапное нисхождение такого рода или ряд нисхождений с нарастанием силы и других результатов, – хорошо известное явление духовного переживания. Или, более того, можно начать тот или иной процесс, задавшись целью, обычно требующей длительной работы, но быть захваченным – даже в самом начале – стремительным вторжением и проявлением Безмолвия, и результаты тогда будут несоизмеримы с приложенными на тот момент усилиями. Человек выбирает тот или иной метод, но работа совершается по Милости, исходящей свыше, из сфер, куда мы стремимся, или через вмешательство бесконечного Духа. Именно этим, последним путем я и пришел к абсолютному безмолвию ума, какое прежде не мог себе даже представить.

У Шри Ауробиндо нет возражений к комментариям Хаксли, он с ними полностью согласен. Только во фразе: «этих вершин мы все можем достичь» – «мы», конечно, относится не ко всему человечеству, а к тем, кто пошел по пути духовного развития и сделал на нем значительные успехи. Вероятно, Шри Ауробиндо в тот момент думал о своем пути. В результате сложной духовной работы, которая заняла у него три года, придя к весьма скромным результатам, он познакомился с йогом, показавшим ему, как достичь безмолвия ума. Следуя его наставлениям, Шри Ауробиндо овладел этим методом за два или три дня. Метод заключался в полной остановке мыслей, чувств и всех прочих обычных движений сознания, кроме восприятия и регистрации окружающих объектов без каких-либо оценок, суждений или каких-то иных реакций. После их остановки исчезло ощущение эго, и все обычные виды жизнедеятельности, включая речь и поведенческие действия, выполнялись так, будто это была деятельность самой Пракрити, а не чья-либо отдельная деятельность. Однако в том восприятии, которое потом сохранилось надолго, мир виделся как нечто совершенно нереальное, и это ощущение нереальности касалось абсолютно всего. Подлинной виделась только одна, некая не поддающаяся определениям Реальность, находившаяся вне времени и пространства и не связанная ни с какой космической деятельностью, но присутствовавшая везде, куда бы ни обратил взгляд. Это ощущение не ослабевало на протяжении нескольких месяцев, и даже когда оно наконец исчезло и на смену ему вернулось осознание реальности и сопричастности к земному миру, то внутренние покой и свобода, появившиеся в результате того видения, сохранились и постоянно присутствовали на заднем плане во всякой деятельности, и также сохранился основной смысл увиденного. В то же время Шри Ауробиндо испытал еще одно переживание: нечто, отдельное от Шри Ауробиндо, вмешалось в его динамическую активность, говоря и действуя через него, но без личных мыслей или усилий. Что это такое было, Шри Ауробиндо не знал, пока не начал понимать динамический аспект Брахмана и не почувствовал, как Ишвара движет им в садхане и в любом другом действии. Эти, а также другие последовавшие за ними реализации – как, например, постижение высшего «Я» во всем и всего в высшем «Я», а также всего как форм существования высшего «Я», присутствия Божественного во всем и всего в Божественном, – это те вершины, о которых шла речь у Шри Ауробиндо и до которых, по его словам, мы все можем подняться, поскольку для него они не представляли собой серьезной трудности. Самая большая трудность, на преодоление которой ушли десятилетия духовных усилий, состояла в том, чтобы научиться насколько возможно полно и совершенно применять духовное знание для воздействия на окружающий мир, поверхностную психологическую деятельность и внешнюю жизнь и осуществлять ее трансформацию как на более высоких уровнях Природы, так и на обычных ментальных, витальных и физических уровнях – опускаясь до подсознания и первичного Бессознательного и поднимаясь до уровня высочайшего Сознания-Истины, или Сверхразума, который является единственным планом, на котором динамическая трансформация может быть всеохватывающей и совершенной.

Не думаю, однако, что сверхумственные явления обязательно должны быть сформулированы в понятиях ума. Дело в том, что, в сущности, речь идет не о таких понятиях, к которым можно прийти в ходе умозрительных рассуждений. К духовному знанию приходят через внутреннее переживание и через осознание тех или иных вещей, которое возникает непосредственно из этого переживания, лежит в его основе или содержится в нем. Следовательно, знание такого рода относится, по сути, к сознанию, а не к мышлению и не к сформулированной мысли. Например, мое первое важное переживание – радикальное и ошеломляющее, хотя, как оказалось, не окончательное и не исчерпывающее, – можно описать прежде всего как реальное, или конкретное, духовное переживание покоя и безмолвия, а затем осознание присутствия некой единой высшей Реальности, в которой все вещи существуют только как формы, но формы не материальные, не реальные и не осязаемые; но всё это постигалось с помощью духовного восприятия и глубинного безличного чувства, и там не было ни малейшего понятия или мысли о реальности или нереальности и тому подобном, поскольку все мысли и понятия в этом абсолютном покое исчезли или, вернее, совершенно отсутствовали. Происходящее познавалось непосредственно чистым сознанием, а не с помощью ума, так что не было необходимости в понятиях, словах или именах. Таков основной, хотя и не обязательный, характер духовного переживания: переживание может происходить без мыслей, а может с мыслями. Конечно, первое, что может прийти в голову, это что обращение к мыслям немедленно возвращает нас на ментальный уровень – это вполне возможно и вначале, и длительное время спустя; однако мой опыт учит, что это не является неизбежным. Так бывает, когда человек пытается умом сформулировать то, что переживает; но есть и другой тип мышления, когда мысль рождается так, словно она является телом или формой переживания или сознания – или части сознания, испытывающего это переживание, – и в таком случае, насколько я понимаю, она не имеет интеллектуального характера. Она содержит другой свет, другую энергию, более глубокий, скрытый смысл. Это особенно ясно видно на мыслях, которые приходят, не требуя словесного выражения, которые по природе своей являются непосредственным видением сознания; это даже не мысли, а своего рода внутреннее чувство или контакт, формулирующий себя в точном соответствии с осознанностью себя (надеюсь, это звучит не слишком таинственно или невразумительно); но тут необходимо сказать, что, как только мысли облекаются в слова, они начинают принадлежать к умственной сфере, поскольку слова есть творение ума. Так ли это необходимо или неизбежно? Мне всегда казалось, что слова изначально появились откуда-то, не из мыслящего разума, хотя мыслящий разум сохранял их, использовал в своих целях и свободно создавал новые. Но даже если это не так, разве нельзя использовать слова для выражения того, что не относится к сфере интеллекта? Хаусман[79] утверждает, что истинно поэтична не интеллектуальная поэзия, а та, в которой нет смысла. Это чересчур парадоксально, но, думаю, он имеет в виду, что если поэтическое произведение проверять на строгое соответствие логике, то оно может показаться нелепым, поскольку содержит в себе нечто, что выражает другое видение, отличное от интеллектуального, и соответствует ему. Разве не может быть такого, чтобы слова откуда-то приходили, чтобы язык можно было использовать для выражения – по крайней мере, до определенной степени и определенным образом – супра-интеллектуального сознания, которое представляет собой основную силу духовного переживания? Но всё это я говорю между прочим – когда человек пытается объяснить рассудку, что такое духовное переживание, оно перестает быть собой.

78

Эта запись была продиктована Шри Ауробиндо как пояснение к фразе из «Жизни Божественной»: «этих вершин мы всегда можем достичь», которую цитирует Олдос Хаксли в своей книге «Вечная философия» (Chatto and Windus, London, 1946, с. 74): «Прикосновение Земли всегда живительно для сына Земли, даже когда он ищет супрафизического Знания. Можно даже сказать, что во всей полноте овладеть супрафизическим – этих вершин мы всегда можем достичь – можно только, если прочно стоять ногами на физическом. «Земля есть Его опора», – говорят Упанишады всякий раз, когда дают описание высшего «Я», которое проявляется во вселенной». «Жизнь Божественная» (Юбилейное издание, 1972, гл. 2, с. 11).

79

Хаусман, Альфред Эдвард (1859—1936), английский поэт и филолог-классицист, преподававший латынь в Лондонском университете, а затем в Кембридже, считавшийся самым авторитетным специалистом в своей области.