Страница 16 из 40
— А если капитана на пароходе не окажется? — спросил он.
— Если его там не окажется, то мое приказание на его счет вы должны забыть навсегда и спокойно отправляться в Лондон, а там ждать, пока вас не пошлют обратно с ответом. Само собой, что, когда вас будут там расспрашивать, вы обо всем доложите.
— Ваше превосходительство может положиться на мою верность и преданность.
— Так отправляйтесь. — Гастингс пожал руку молодому офицеру. — Случайно, поскольку вы сегодня оказались дежурным, мое поручение досталось вам. Раньше я вас мало знал, но я убежден, что вы оправдаете мое доверие, как его оправдывают все офицеры, служащие здесь со мной.
— Жизнь моя принадлежит великому Уоррену Гастингсу, завоевателю Азии! — воскликнул лейтенант Бантам, повернулся по-военному и вышел.
Гастингс вновь призвал секретаря, распорядился, чтобы заменили дежурного офицера, и прошел через внутренний коридор к Марианне.
Громко рыдая, бросилась она в его объятия.
— Плачь, моя дорогая, плачь, — погладил он ее руку. — Тебе будет легче, а сил тебе нужно много, чтобы перенести тяжелый удар… Случилось то, чего я опасался: капитан Синдгэм исчез.
— О Боже мой! — горестно воскликнула она. — Как же они могли уйти из дворца?
— Ему, — покачал головой Гастингс, — умеющему выследить тигра в пустыне, легко было увлечь доверчивую невинность, но горе ему, если он попадется мне в руки. Для безумца, осмелившегося протянуть свою запятнанную кровью руку к чистому цветку, я изобрету небывалое наказание, о котором и в будущем будут рассказывать с содроганием.
— Но отчего, — тихо плача, причитала Марианна, роняя слезы, — отчего ты проявил к нему такую суровость? Разве она не могла стать его ангелом-спасителем?
— Никогда! — воскликнул Гастингс. — Никогда! Это все романтический бред, я ведь сказал тебе, кто он и что он сделал, и разве ты могла бы отдать ему свое нежное дитя? Разве я мало для него сделал в награду за его услуги? Разве я не возвысил его даже больше других англичан, рискующих здесь своей жизнью для великого дела?
— А я все-таки жалела его, — проговорила Марианна. — Он так много выстрадал, видел так много зла и несправедливости, и если б ты видел его за последнее время, когда ему блеснула надежда на новое счастье, каким он стал беззаботным, совсем как ребенок, ты, может быть, переменил бы свое мнение о нем.
— А разве это новое, совершенное им преступление не доказывает, что он не стоил всего, что я для него сделал? Да, это преступление — похитить невинное дитя из семьи, из блестящей, светлой жизни и приковать его к собственному проклятому существованию. И зачем только я ему доверял, ведь я знал, что он ни перед чем не остановится, но, клянусь, он дорого за это заплатит… Я велю перевернуть всю Индию от края до края, пока он не будет найден.
Гастингс говорил с озлоблением, жилы на его лбу надулись. Никогда еще Марианна не видела его таким, но она, твердо взглянув в его сверкающие гневом глаза, сказала:
— Ты так не поступишь, мой Уоррен. Если он и заслужил твое мщение, ты должен отдать мне мою дочь, ты не можешь смешать ее с грязью перед лицом всего света из-за него! Ее нельзя упрекнуть в том, что она последовала влечению сердца. Ведь и я так поступила однажды, ведь и меня свет осудил и изгнал бы, если б ты не был всесильным, перед которым все преклоняются. Никто не должен знать, что произошло; если об этом ужасном происшествии узнают, то Маргарита пропала. Втихомолку мы должны искать беглецов, и даже тогда, когда найдем их, никто не должен знать о случившемся. Я все тебе дала, что может дать женщина, мою честь, мое доброе имя, уважение света, и я требую, чтобы ты защитил честь моей дочери.
Взгляд Гастингса все более и более смягчался. Он заключил Марианну в свои объятия.
— Ты верная, сильная и мужественная женщина, и ты права. Пусть он один будет наказан, Маргариту нужно спасти, может быть даже, — все возможно, все в Божьих руках — для ее собственного счастья и для новой жизни. Особенно все нужно скрыть от лорда.
— От лорда? — ужаснулась Маргарита. — Ты еще можешь думать о нем?
— Отчего же нет? Если Маргарита убедится, что любовь ее была ошибкой, детским ослеплением, то она поймет, что положение в свете чего-нибудь да стоит и без романтического увлечения. Во всяком случае, лорд Торнтон ничего не должен знать теперь. Он стал моим союзником в надежде на руку Маргариты, я убежден, что его доклад Генри Дундасу окажется самым действенным оружием против моих врагов в Англии, и пусть это оружие делает свое дело. Нам предстоит еще выдержать сильную грозу, собирающуюся там против меня. Когда Клэверинг и Францис находились здесь, мне приходилось иметь дело лишь с компанией, а сейчас мне придется бороться с парламентом и королем…
Марианна стояла, опустив глаза; в душе она не соглашалась с его доводами, но не возражала, довольная уже тем, чего ей удалось добиться. Будущее она предоставляла времени, теперь же нужно сохранить все в тайне.
Вызвали дворцового врача, старого преданного друга дома, характер которого служил достаточной порукой для сохранения тайны, и сообщили ему о случившемся. Глубоко тронутый, он дал слово не разглашать доверенную ему новость и всем объявил, что Маргарита страдает сильным нервным расстройством, требующим на продолжительное время полного покоя и тщательного ухода.
Никого, кроме старой горничной, не допускали в пустую комнату беглянки. Со стороны сада поставили часовых, чтобы никто не мог приблизиться, и во избежание всякого шума приняли все меры для обеспечения тайны на долгое время. Не успел доктор удалиться, как со стороны гавани раздался пушечный выстрел. Салют корабля возвестил об отъезде Бантама.
— Он не нашел Синдгэма! — вздохнул Гастингс и послал за Импеем. Ему, старому другу, он сообщил о грустном событии и поручил произвести самое строгое и тщательное расследование по всей Индии, во дворах всех раджей, в Гайдерабаде и у Типпо Саиба. Главный судья имел право предпринимать подобные расследования, не привлекая всеобщего внимания, он мог преследовать преступников не только в областях, принадлежащих компании, но и в союзных княжествах.
Импей сообщил своим агентам, что бежал очень опасный преступник, за поимку которого обещаны большие деньги, что он необыкновенно похож на уехавшего в Лондон капитана Синдгэма, старающегося выдать себя за него и что если им подобный субъект попадется, то они должны его схватить вместе с сопровождающими его людьми и под строжайшей тайной и надежной охраной доставить в Калькутту.
Марианна удалилась в комнату Маргариты, чтобы, как она объявила служанкам, ухаживать за больной дочерью. Гастингс же вернулся в свой кабинет. Ноющую сердечную рану приходилось скрывать под обычной сдержанностью и спокойствием.
Через час посланные сэра Элии Импея скакали по всем направлениям, чтобы найти беглеца.
Скоро в кабинет Гастингса вошел лорд Торнтон. Взволнованный, он пришел справиться о здоровье Маргариты, узнав о внезапной болезни всеми любимой дочери губернатора, весть о которой с быстротой молнии распространилась по всему городу. На тревожный вопрос лорда Гастингс отвечал серьезно, но совершенно спокойно, что Маргарита заболела нервным расстройством, что, вероятно, следует приписать климату, часто оказывающему вредное влияние на европейцев. Несмотря на заявление доктора, что болезнь будет долго длиться, он нисколько не беспокоится о благополучном ее исходе. Единственными условиями выздоровления являются безусловный покой и полное одиночество.
— Поэтому мы некоторое время должны довольствоваться нашим мужским обществом, — добавил он, пожимая лорду руку, — потому что жена моя всецело посвятила себя уходу за Маргаритой и вряд ли найдет время исполнять обязанности хозяйки. Ваши письма вовремя поспели на корабль? — спросил он, меняя тему разговора.
— Да, да! Я уверен, что мой доклад лорду Дундасу снимет с вас все обвинения ваших, а теперь и моих противников; лорд Дундас доверяет моей наблюдательности и знает, что под влиянием Филиппа Франциса я приехал сюда с предвзятым мнением.