Трудный ребенок

– Пока не приедут венчанные. Поздравим и можем покинуть свадьбу.

– Скорей бы...

Время тянулось резиной. Шампанское у меня быстро закончилось, а возвращаться в гостиную за добавкой не хотелось. Не хотелось праздника. Хотелось напиться и уснуть без сновидений. У себя в квартире, подальше от атли. Даже торт ради этого проигнорировала бы.

Думай о колдуне. Страшном, злом, ненавистном колдуне. Так я говорила себе целый вечер. И злилась. Не знаю, на кого больше: на Влада – за то, что невольно позволил мне надеяться, или на Тана – за то, что он вообще здесь.

Представляю, как мы втроем смотрелись – я, Глеб и Лара. Три страдальца на кухне. Ну уж нет, я не доставлю Владу такого удовольствия. Не буду лить слезы, думать о нем, сожалеть. Жизнь продолжается. И свет клином на нем не сошелся.

– Ты куда? – поднял голову Глеб, когда я встала.

– Как куда? Развлекаться. Есть хочу, вот.

– Оставь ее, – безразлично бросила Лара. – Пусть идет. Набьет себе шишек, опозорится – ее проблемы.

– Да уж лучше опозориться, чем прятаться на кухне, как некоторые. Ты – атли. Сильная защитница. Тут тебя любят и уважают. А она новенькая. Ну и что, что его жена? Ты же хищная, понимаешь, что у тебя тоже есть шанс.

– Как и у тебя.

Я поморщилась.

– Нет уж. У меня своя жизнь. И я никогда...

– Самое лживое слово, пророчица, – перебила Лара и поднялась. – Никогда – всегда лжет. Не гневи богов, не говори его.

На кухню вбежала запыхавшаяся Рита и нервно улыбнулась.

– Они приехали!

Нашла чему радоваться. Вот если бы Филипп женился, посмотрела бы я на нее.

Я ничего не ответила Ларе. Протиснулась мимо сестры в дверной проем и направилась в гостиную.

Гам стоял неимоверный. Как и толкучка. Все поздравляли молодых, желали счастья, обнимали, дарили подарки. Я только и могла видеть из дальнего угла, как в куче ног и рук мелькает отливающее золотом платье невесты и ее ослепительная улыбка.

Я отвела взгляд от праздничной кутерьмы – просто не могла на это смотреть, и нахмурилась. Кира, прищурившись, что-то резко сказала Тану, вырвала руку из его ладони и вышла за дверь.

– На вот, держи, – отвлек меня Глеб, протягивая мне еще один бокал. – Наверное, я погорячился, когда сказал, что тебе хватит. У тебя такое лицо...

– Кира поссорилась с Таном.

– Да ну нафиг! Когда?

– Только что. Я видела. Хочу поговорить с ней – она на улице.

– Уверена, что сейчас подходящее время?

Я пожала плечами.

– Я здесь не так часто бываю. Не хочу потом приезжать специально...

Я хотела проскочить незаметно. Честно хотела. Двигалась по возможности быстро и бесшумно. Пока не снесла по дороге торшер, и он с диким грохотом не свалился на пол. Я и не думала, что торшеры так умеют. Словно шкаф упал, а не какая-то несчастная лампа.

Медленно, чувствуя на себе десятки прожигающих взглядов, я обернулась. Конечно, они все смотрели на меня. Атли – ладно, привыкли. Лара посмеивалась на диване, и мне даже не было обидно. Но митаки... Позорище!

Я подняла вверх бокал с шампанским – как оно только не пролилось, проклятое – и смущенно улыбнулась.

– Совет да любовь.

– Феерично! – заключила Лара, и я почувствовала себя окончательно сконфуженной.

А, к черту! Пять минут позора – завтра новый день. Переживу.

– Спасибо, Полина. – Бывшая наследница митаки выступила вперед, подошла ко мне и широко улыбнулась. Прям как чеширский кот – всеми зубами сразу. – Не ушиблась?

– Голова на месте, значит, не все потеряно, – пошутила я.

Рядом кто-то поднял рухнувший торшер, сбоку послышались шепотки и гомон, но Ирина резко повернула голову, и все стихло.

– Может, присядешь? – спросила она.

Я помотала головой. Веселиться резко расхотелось, смотреть на нее тоже. Но меньше всего я желала находиться сейчас в центре внимания. Ощущать на себе эти взгляды, которые, казалось, въедаются под кожу. Понимать, что многие в этом зале жалеют меня.

А почему? Потому, что я сама дала им повод. К черту проклятие! Я – сольвейг, и я сильнее.

И эта жалость – только моя вина.

Я вздернула подбородок и взглянула прямо на Ирину.

– Не могу – дела. Я искренне поздравляю тебя. Вас. Пусть боги будут благосклонны и подарят вам детишек.

Я набрала воздуха в легкие, обернулась и посмотрела на Влада. И показалось, его как всегда непроницаемое лицо, окрасилось оттенком грусти.

Все это проклятие. Оно мучает не только меня – его тоже. Это неправильно, несправедливо. Особенно теперь, когда он навеки привязан к другой. Никто из присутствующих здесь не поймет нас.

Я улыбнулась ему – тепло, по-доброму. И впервые поняла, что отпустила прошлое. Как вскоре отпущу и все остальное.

Подняла вверх бокал, а потом одним глотком опустошила его. На счастье. Так будет правильно. Серые мышки не становятся звездами. Они живут в своих норках и заботятся о мышатах.

Возможно, когда-нибудь у меня тоже будет семья. Когда я перестану бояться, когда все беды закончатся...

За дверью было промозгло. Холодный ветер тут же забрался под юбку, и ноги покрылись крупными мурашками. Зато в голове прояснилось, и вещи перед глазами перестали расплываться и танцевать.

Кира стояла, облокотившись о перила, и смотрела вдаль. Я подошла и встала рядом. Хотелось быть ближе в ней, но лезть боялась. Совершенно не представляла, как говорить с подростками о чувствах. Слова не спешили приходить в голову – там шумело от выпитого шампанского, невыплеснутой горечи и похороненных надежд.

– Он сделает это, – мрачно произнесла Кира, даже не взглянув на меня. – Тан. Он вызовет Влада.

Я с шумом втянула носом воздух и повернулась к дочери. Кира невозмутимо смотрела вдаль, словно не она только что сказала эту страшную фразу.

Я знала это, но услышать из ее уст было невыносимо.

Нужно взять себя в руки. У всех нас свой путь, и Влад с Таном долго к этому шли. Это апогей их противостояния, а ты должна думать о своем. О Кире, потому что ударной волной может задеть и ее.

– Вы поэтому поссорились? – осторожно спросила я.

– А как я должна реагировать? – воскликнула она, повернувшись, и на красивом лице явно различалась злость. Обида. Разочарование.

Правильно, так и должно быть. Моя девочка не могла вырасти другой – бесчувственной и эгоистичной.

– Ты была права, – сказала она уже тише и опустила глаза. – Ты говорила мне, а я не слушала...

Я глубоко вздохнула. Осторожно, словно боясь потревожить, положила руку ей на плечо.

– Он вырастил тебя. Воспитал. Это нормально, что ты веришь ему. Но у Тана давно эта навязчивая идея. Тебе не приходило в голову, что именно для этого он...

– Похитил меня? – закончила Кира. Саркастично улыбнулась. – Я ведь реально думала, мы связаны. Принадлежим друг другу. Он говорил, боги соединили нас.

– Милая, мне жаль...

– Он сильный. Сильнее Влада. Исход поединка нетрудно просчитать.

– У Влада есть поддержка атли. А теперь и митаки.

– У Влада есть ты. Но ты слаба. – Она посмотрела на меня как-то жалостливо, и я вновь ощутила себя ущербной.

Да что ж такое! Не свадьба, а цирк какой-то. И я в роли клоуна. Надоело! Все меня жалеют, сочувствуют, и никто из них даже мысли не допускает, что я могу на что-то повлиять. А ведь я могу. Могу, черт побери!

– Я сильнее, чем кажется, – ответила я и убрала руку.

Торта мы так и не дождались. Глеб увез меня раньше, но это я помнила с трудом – слишком много шампанского вредит нормальному мышлению. Зато дома я встала под прохладный душ и долго приходила в себя. Помогло. Замерзла, правда, зато немного протрезвела. И зачем только пила?

Завернувшись в махровый халат, присела на кровать и спрятала лицо в ладонях.

Все кончено. И бал, и свечи. Туфельку я не теряла, даже золушкой не была.

– Ревешь? – Глеб опустился рядом и вздохнул.

Я помотала головой и убрала руки от лица. Плакать не хотелось. Болела голова и тянуло в сон.