Трудный ребенок

Но в то же время вот он – сидит на моем диване, то есть на диване Глеба, и сам предлагает помощь. Грех не воспользоваться. Все равно других вариантов нет.

– Я хочу знать, где находится один охотник, – сказала я и добавила: – Древний.

Первозданный сделал вид, что его совершенно не заинтересовала фраза. Пристально рассматривая собственный безупречный маникюр, уточнил:

– И что будешь делать, когда найдешь его?

– Убью, – честно ответила я. – Если смогу, конечно. Но сначала узнаю, где он держит мою дочь.

Альрик даже не шелохнулся – застыл в нелепой позе, словно ушел глубоко в себя. Может так и было – кто их поймет, древнейших из древних?

Я боялась выдохнуть. Напряжение последних месяцев, растаявшее под теплым душем, вернулось. Осознание навалилось тяжелым грузом.

Я сделала это. Изменила собственную суть. Влезла во взрослые игры. Не уверена, что такие, как я, выбираются из них целыми и невредимыми...

Молчание нарушил Альрик, внезапно вынырнув обратно в реальность и расслабленно потягиваясь на диване.

– Охотники, особенно древние – наше оружие. Эммм... как тебя называть?

– Полина, – откликнулась я.

– Я не могу позволить тебе этого, Полина. Когда хищный убивает древнего, это возможно скрыть, но охотники... Охотники – другое дело.

Он снова смотрел пронизывающе, и я не знала, чего ждать от дальнейшего разговора. Стоит ли его продолжать? Тон Альрика, его взгляд говорили: он знает, что я недавно убила Рихара. И то ли я ему настолько интересна, что он решил не избавляться от меня, то ли собрался избавиться, но позже.

– К тому же, ты не настолько сильна, чтобы сражаться с древним. Кен сольвейга блокируется новой сущностью.

– Мишель похитил мою дочь! – вырвалось у меня.

Слезы обиды выступили на глазах. Получается, я все сделала зря? Мучилась, боролась с нали, с собой. Держалась все это время.

– Похитил? Не убил?

– Нет... Не знаю.

– Тогда ты неверно ставишь вопрос, – очень серьезно сказал Альрик. – Всегда проси именно то, что тебе нужно. Сейчас поймешь, почему.

Первозданный поднялся, протянул руку.

– Ну, ты идешь?

Я осторожно коснулась его ладони. На ощупь она была теплой и слегка шершавой.

– Сейчас покажу фокус, но ты не пугайся. Ничего в этом мире не бойся. Того, что сможет убить тебя, нет смысла бояться, а то, что не сможет – не стоит страха.

Альрик поднял руку и нарисовал в воздухе воображаемую дугу. Пространство откликнулось, зарябило, и прямо перед нами возникла дверь. Самая настоящая – деревянная, с золотистой ручкой и глазком. Только петли были прикреплены к воздуху, словно кто-то их там приклеил. Такой себе мираж посреди комнаты.

– Люблю позерство, – спокойно признался Первозданный и взялся за ручку. Дверь скрипнула, подалась и выплюнула нас в чистенький и опрятный подъезд. Прям на лестничную площадку. В подъезде пахло булочками и хлоркой. На стенах красовалось аляповатое граффити, краска на перилах облупилась и затерлась множественными прикосновениями рук. Где мы, черт возьми?

– Прибыли! – торжественно объявил Альрик.

– Куда? – растерялась я.

– Как куда? Ты же хотела видеть охотника, или я ошибся?

– Мишель... живет здесь? В этом доме?

– Sí, por supuesto. – Альрик указал на черную металлическую дверь. – Я присмотрю за вами, так что не обессудь. Нам ведь не нужен пепел на ковре, верно? Когда дело касается сольвейгов, нельзя быть уверенным ни в чем...

Я уже не слушала. Смотрела на полотно двери, затаив дыхание. В нескольких шагах от победы.

Я нашла Киру. Возможно, сейчас увижу ее...

Почему мне не верится?

Осторожно, словно боялась проснуться, я преодолела лестничный пролет и остановилась напротив квартиры охотника. Нажала на кнопку звонка.

Где-то вдали сработала автомобильная сигнализация, но тут же выключилась. На верхнем этаже громыхала клубная музыка.

Каждый шорох, каждый звук впивался в сознание, заглушал мысли. Первозданный встал за моей спиной. Я не могла видеть его лица, но почему-то казалось, он улыбался.

Наконец, щелкнул дверной замок, и мир погрузился в тишину.

В прошлый раз я не смогла хорошо рассмотреть Мишеля. Было темно, а я была напугана. Помню лишь стальные глаза с узкими зрачками и выражение обреченности на лице.

Охотник оказался выше, чем я представляла. Худощавый. Богемного типа. Почему-то подумалось, что он известный художник, и его картины имеют ошеломляющий успех.

Но представление было ошибочным. Мишель – древний, уничтоживший немало хищных, одним из которых был Дмитрий – потенциальный вождь атли. А еще это человек, похитивший мою дочь.

Я ждала изумления. Ненависти. Злости. Безразличия. Надменности. Даже боли. Но ничего этого не было.

– Альрик. – Мишель отвел взгляд и поклонился Первозданному. Не лебезя, но отмечая его статус.

– Рад, что ты вернулся, – улыбнулся мой спутник. – Без тебя город стал скучнее. Впустишь? Моя новая знакомая хотела поговорить с тобой.

Мишель отступил на шаг, и Альрик подтолкнул меня вперед. В ловушку с двумя дикими зверями.

Просторная, обставленная со вкусом квартира. В гостиной из мебели лишь мягкий уголок, журнальный столик и тумба, на которой стоял телевизор. Древним, оказывается, тоже не чужды технологии. Интересно, сколько лет Мишелю? Триста? Пятьсот?

– Подобная нам... – сказал он.

Я поймала изучающий взгляд охотника и стушевалась. В мечтах гораздо смелее себя вела, а на деле...

Альрик же занял наблюдательную позицию и вмешиваться не собирался. С любопытством взирал на нас с дивана и улыбался.

– Где Кира? – спросила я сдавленно.

Мишель склонил голову набок.

– Она там, где ты не сможешь ее отыскать. Я, впрочем, тоже.

– Это месть? За то, что я убила тебя?

– Глупости! – резко произнес он, и я вздрогнула. – Я не собирался мстить тебе, Кастелла. За что? За наивность? Это ведь он заставил тебя – атли!

– Тогда зачем?

– Это плата. Ты тоже заплатишь. Клятву глубинным кеном нельзя нарушать.

– Плата за воскрешение, – догадалась я. – Тан просил тебя.

– Колдун знает, чего хочет.

Низкий, хрипловатый голос не выражал ни агрессии, ни злости. Мишель не казался злодеем, готовым ради мести мучить ребенка. Он просто выполнял то, что говорил Тан. За жизнь нужно платить, вот он и заплатил. Подумаешь, какой-то ребенок-хищный! Что он стоит по сравнению с собственной жизнью?

Я вздохнула и подумала, что Мишель такой же раб ситуации, как и я. И по сути я виновата в том, что Тан приказал ему похитить Киру.

Я убила его. Охотника с печатью. Не разобравшись в ситуации, вонзила нож в восковую копию его жилы.

– Она жива? – Голос сорвался на этой фразе. Нужно было за что-то уцепиться, но ничего не было. Ни сучка, ни выступа в камне, чтобы ухватиться рукой. И я падала, падала в бездну отчаяния. Снова.

Конец пути оказался вовсе не концом. Это тупик, и выхода из него нет. Никакого. Разве что...

Глаза наполнились слезами – непрошеными, лишними. Только бы не расплакаться! Не хотелось делать это на глазах у древнего охотника и Первозданного. Не хватало мне еще жалости или злорадства.

– О, я уверен в этом! – констатировал Мишель.

– Прелестно, – усмехнулся Альрик и подался вперед. На лице явно читалось любопытство и азарт. – Такого я еще не видел.

– Нельзя ставить опыты над людьми. – Охотник развернулся и сверкнул глазами. – Нельзя так поступать с ней!

Взглянул на меня. Так и есть – жалость. Ненавижу, когда жалеют!

– Не нам решать, друг мой. Не нам.

– О чем вы? – Я перевела взгляд с охотника на Первозданного и обратно. – Какие опыты?

Мишель подошел ближе. В последний раз я была так близко к древнему в подъезде у Влада, и тогда все закончилось кучкой белесого пепла – того, что упоминал Альрик.

Страх ушел. Тот, что обычно испытывают хищные в присутствии охотника. Мишель наклонился, приблизив свое лицо к моему, и я могла различить темные прожилки на серой радужке его глаз. На лице древнего застыла тревога.