Трудный ребенок

Только одно слово – и заслонка, отделяющая меня от безумия, сломалась. Я упала на колени, прямо на пыльный пол. Уперлась руками в щербатые доски, склонила голову.

Столько злости – черная дымка, обволакивающая, пробирающаяся внутрь с каждым вдохом, с каждым движением, проникающая сквозь поры в коже, впитывающаяся в кровь. Злость смешалась с кеном, поселилась в жиле.

Больно. Мамочки, как больно!

– Они все виноваты, – шептал голос. – Они все...

– Убирайся! – прошипела я, царапая ногтями деревянный пол.

– Они все...

– Уходи!

Руки сами потянулись к животу, открылись.

Я боролась с собой. Буквально вымывала жилу от тьмы, тщательно, скрупулезно.

Наконец, голос затих. Я упала на голые доски, тяжело дыша. Пот градом стекал с лица, и я вытирала его горящими ладонями.

– Полина! – Андрей поднял меня, усадил на колени. Совсем как ребенка.

И я заплакала.

Понимая, что ничего не вышло, что все был напрасно. Тана нет, Первозданные не помогают хищной, а я только что...

Что?

Да этого просто не может быть! Тебе почудилось, Полина.

Охотник гладил меня по голове, и от его прикосновений больше не было никакого дискомфорта. Может, усталость, а может, последствия проникновения...

– Мне нужно домой, – всхлипнула я, высвободилась и встала.

– Я тебя отвезу.

Андрей помог мне дойти до машины, усадил на переднее сиденье. Внутри поселилась странная апатия, и впервые в жизни захотелось сдаться. Оставить все, как есть. Уснуть...

«Не смей! – приказала я себе мысленно. – Выход есть всегда!»

Выход есть. Ну конечно! Как же я не поняла это там – в доме? Ведь ответ всегда на виду.

Ничего не кончено. Именно теперь, когда все двери закрыты, передо мной открылась другая – совершенно неожиданная.

Мы ехали назад в полной тишине. Впереди на горизонте занимался рассвет. Серый воздух постепенно светлел, становился прозрачным, проявляя зелень пробегающих мимо деревьев. Ярко-желтое подсолнечное поле следило за восходом поднимающимися головками цветов.

Андрей никогда не лез в душу, не допытывался. И всегда был рядом в трудную минуту. Подумать только – охотник! В то время как человек, которому я вверила собственную жизнь, предавал не раз.

Как же все относительно. Ярлыки, которые мы вешаем на людей. Наша суть. Испытания.

Живот болел так, будто в него вонзили нож. Ладони покрылись волдырями. Но я не обращала внимания на боль. Хищные быстро восстанавливаются, а сольвейги – еще быстрее. И теперь я знаю, что делать.

Мы остановились перед воротами, и я отчетливо поняла: наш дом не крепость. Никогда ею не был.

– Спасибо, – прошептала охотнику, уткнувшись носом в горячую кожу плеча.

– Я же не помог.

– Ты был рядом. Это важно.

– Тогда пожалуйста. – Он приподнял мой подбородок. – Напрасно просить тебя не делать глупостей, но я все же попрошу.

Я равнодушно кивнула.

– Ты прав, напрасно.

– Что будешь делать?

Я открыла дверцу, вышла и бросила через плечо:

– У меня есть план.

План...

Сложно тот бред, что родился в моей голове, назвать даже идеей. Но больше у меня ничего не было.

Я буквально ввалилась в дом. Спать хотелось неимоверно – казалось, могу упасть на пол в гостиной и уснуть прямо тут. Нужно отдохнуть. Если я хочу вернуть дочь, нельзя изводиться отчаянием. Ничего не кончено – просто не может так быть! Нельзя терять надежду.

Я найду Киру.

В гостиной меня встретила Лара. Защитница была бледной и прижимала ладони к груди.

– Где Влад? – спросила она и замолчала. На последнем слоге ее голос сорвался – казалось, Лара вот-вот заплачет.

– Не знаю! – резко бросила я, а потом добавила уже мягче: – Его не было со мной.

Наверное, я выглядела ужасно, потому что в глазах защитницы мелькнула едва скрываемая жалость. Но злиться на Лару сил уже не было. Я поднялась к себе, наспех вымылась и уснула быстрее, чем голова коснулась подушки.

Проснулась оттого, что кто-то гладил меня по волосам. Открыла глаза и увидела Глеба.

– Зря я уехал, – сказал он хмуро.

– Ты бы ничего не изменил. Мишель приходил. Наверное, защита не сдержала его...

– Где Влад?

Я пожала плечами.

– Это меньшее, что меня сейчас волнует.

– Ты какая-то очень спокойная. Меня это пугает.

– Ты привез клинок? Покажи.

Глеб протянул руку и взял с тумбочки небольшой сверток, развернул ткань, похожую на мешковину и протянул мне нож. Я провела рукой по прохладной поверхности стали. Волдыри ссохлись и дискомфорта почти не причиняли.

Или я просто не обращала внимания? Имел значение только нож.

И чем он особенный? Рукоятка из кости с выгравированными рунами. Ровное острое лезвие. И никакой магии. Вернее, я ее не чувствовала. Совсем.

– Он, правда, способен убить Тана?

– Вне всяких сомнений, – уверил Глеб.

– Отлично. – Я откинулась на подушки, безразлично уставилась в потолок. – Жду не дождусь, когда Чернокнижник сдохнет. Но сначала охотник.

Глеб покачал головой.

– У тебя шок. Ты сама на себя не похожа...

– Впервые в жизни я уверена в себе на все сто. И впервые в жизни точно знаю, что делать.

Глеб тревожился. Глупый. Что со мной станется? Я сольвейг. Хищная со смертоносным кеном, которой не нужно питаться, чтобы жить.

А после сегодняшней ночи и вовсе нужно перестать волноваться. Если бы Мишель хотел убить Киру, он не стал бы ее похищать. А значит, ребенок ему нужен. Ему или Тану – однозначно. Но я не узнаю, пока не найду охотника.

– Нужно придумать план, где искать древнего, – словно прочитав мои мысли, сказал Глеб. – Они ж маскируются дай боже. И нафига ему все это, не пойму...

– У меня есть план. И мне нужна твоя квартира. На время – не хочу, чтобы мешали.

– План? Какой?

– Первозданные знают, где Мишель. Но они не скажут хищному. Эти снобы говорят лишь с охотниками, значит, дадим им охотника! Для этого у меня есть все, что нужно – ярость и кровь. – Я глубоко вдохнула и посмотрела на друга. – Я впустила нали.

Глава 8. Девять кругов ада

– Ни одного упоминания. Вообще ни слова! – Я закрыла ноутбук и откинулась на подушку. – Как это вообще делается?

– Ты не того пытаешь. – Глеб пожал плечами. – Я никогда не впускал нали. В атли по этим делам есть другой эксперт.

– Если верить летописям, достаточно произнести заклинание, – продолжала я, пропустив мимо ушей намеки на Влада. – Но в ту ночь я ничего не говорила. Он просто вошел в меня – разве такое возможно? А заклинание это триста раз перечитывала – и ничего.

– Ты – женщина. Я удивлен, что у тебя в первый раз получилось. Женщины никогда...

– Со мной пора забыть это слово, – перебила я.

– Может, тебе нужно разозлиться? Ну, как тогда?

– Я зла, – пробормотала я. – Очень зла на Мишеля. Найду и убью.

– А выглядишь усталой, а не злой. Без обид, но... может, поспишь?

– Некогда спать. Кира там одна. С охотником.

От этой мысли в горле встал ком, а на глазах выступили слезы отчаяния.

– И ей нужна здоровая героиня-мама, которая придет и наваляет древнему, а не упадет на пороге от истощения. – Глеб убрал с моих коленей ноутбук и укрыл пледом. – Поспи. Разбужу тебя через пару часов, обещаю.

Сначала хотелось поспорить, а потом я сдалась. Дрожь в руках постепенно утихала, тело расслаблялось. Я погрузилась в мягкую обволакивающую темноту сна.

В хельзе жарко – даже вода озера настолько горячая, что не спасает от зноя. Воздух влажный, вязкий, оттого тяжело дышать. В груди словно камень, он тянет вниз, угнетает. Как и незнакомец рядом со мной. Сегодня с ним некомфортно, и хочется уйти.

– Ты должна остановиться, – строго говорит он. – Ты не знаешь, к чему это приведет.

– Я не могу иначе. У охотника моя дочь, и только так я пойму, где он ее держит.