Клуб негодяев

Птица отчаянно забила крыльями, когда мертвец поднялся на ноги.

— Не дури, Родди. Ты не можешь вечно скрываться от меня.

Родерик мгновенно принял человеческий облик, но рука славы всё ещё не позволяла ему полноценно двигаться, и это его злило. Не могу передать, как мне было противно на него смотреть. В голове просто не укладывалось, что моё тело занял давно умерший родственник, пускай и такой ушлый.

— И чего ты ждёшь? — со сдержанной ненавистью обратился Родерик к Оливеру. — Давай, убей меня. Ты же так давно мечтал заполучить мою душу. Или тебе жаль его?

Появившаяся в костлявой руке коса негласно сообщила, что Жнецу меня не жаль.

— Постой! — воскликнул я. — Не надо никого резать. Ты говорил, есть другой способ.

— Есть, но этот надёжней.

— Я не собираюсь умирать из-за того, что ты хочешь пойти лёгким путём. Скажи, что нужно делать.

— Как — что? Гнать его! Это твоё тело. Твоя жизнь, чёрт побери!

Несмотря на разумность предложения, я замешкался. Даже с Натали были проблемы, а тут стоит задача куда сложней: не только завладеть телом, но и избавиться от другой души. Наглой, дерзкой… жестокой.

Я опустился на колени и отложил в сторону руку славы.

— Только попробуй, — выплюнул Родерик.

— Попробую, не сомневайся.

Никто не заставит меня сдаться добровольно.

Господи, неужели опять…

Я оглядывался, пытаясь понять, куда попал. Пустынный берег с умиротворяющим шелестом омывали пенные волны. Пронзительно вереща, у скал носились редкие чайки. Под ботинками хрустела галька.

Это не моё воспоминание. Я никогда прежде не видел море.

Стоило подумать, что оказался в ловушке чужой памяти, как тогда у Андрея, так моё предположение тут же было опровергнуто. Я был собой, и ничего меня не сковывало. Безусловно, приятно вновь ощущать себя свободным человеком, но ни в коем случае нельзя поддаваться иллюзии. Даже такой правдоподобной.

Я подышал на ладони и, зябко ёжась от холода, немного прошёлся вдоль берега. Куда подевался Родерик?

— Эй, ты!

Мой зов беспощадно поглотило море.

Подлец. Конечно, я понимал, что от него не стоило ожидать ничего хорошего, но как так можно было поступить? Вернуться с того света, чтобы отнять жизнь у родного внука… Это ещё отвратительней, чем делать из мертвецов магические артефакты.

Воздух потеплел и из него вмиг испарился солоноватый запах. Земля выровнялась и покрылась деревянными досками, вокруг выросли стены.

Дикий берег превратился в дом. Людей вокруг было много, но никто даже не удивился моему появлению. Затравленно озираясь, я отошёл подальше от крепкого парня моего возраста, который при желании мог бы легко меня прибить. По счастью, его взор, как и всех присутствующих, был обращён к двери. Точнее, к разворачивающейся у неё сцене.

— Поцелуй мать, щенок, — грозно, едва не срываясь на крик, сказал немолодой мужчина.

Полноватая женщина с сединой в волосах подошла к угрюмому подростку, однако тот грубо от неё отмахнулся, за что незамедлительно получил подзатыльник. Молодёжь встретила этот жест задорным смехом.

— Ты как с родителями обращаешься?! — взбесился отец семейства. — Кормишь нахлебника, одеваешь, а он только издевается! Где твоя благодарность?!

Подросток гордо вскинул голову.

— Ты её не заслуживаешь.

Несчастная мать отвернулась и закрыла лицо руками. Я и сам был готов стать свидетелем избиения малолетнего нахала, однако отец сдержался. Он указал на валяющийся на полу вещевой мешок.

— Забирай, нам пора ехать.

— Я не передумал.

— Что?

— Я не поеду в семинарию.

— Ещё как поедешь! Ты будешь там учиться, даже если мне придётся тащить тебя туда за верёвку, как осла. Иначе плохо кончишь!

— Чёрта с два, — огрызнулся мальчишка. Увернувшись от отцовского кулака, он выбежал на улицу. Двое парней с улюлюканьем бросились за ним вдогонку.

— Сынок! — надрывно прокричала мать и, как бы теряя сознание, откинулась назад. Старуха в коричневой шали и бледная девчонка подхватили её под локти. — Родерик, сыночек…

Так вот, в чём дело. Священник поневоле никто иной как мой дед.

Зря медлил!

Похоже, страсть к побегам у нас семейная.

— Родерик! — я сорвался с места.

За дверью на меня обрушился мрак. Я налетел на какое-то препятствие и с грохотом упал. Попривыкнув к скудному освещению и доверившись осязанию, обнаружил, что лежу на грязном полу рядом с кривоногим табуретом. Впивающегося в пальцы песка было столько, словно по комнате прошлась рота солдат. И пахло здесь неприятно, потом, табаком, горячительными напитками и старыми вещами. Кажется, из дома Сандерсов я угодил в притон.

Родерик, теперь уже не мальчик, а юноша не старше двадцати лет, сидел на подоконнике и что-то сосредоточенно вырезал ножом по раме. При этом он курил трубку и не выпускал её изо рта ни на секунду.

Я позвал его, но он не откликнулся.

— До сих пор не верю, что всё прошло идеально. Да я с твоими способностями давно бы блистал в лучших театрах! — чей-то восторженный возглас заставил меня посмотреть в угол. Там, на продавленном диване расположился незнакомый молодой человек.

— Я тебе сто раз говорил, пустое кривляние не для меня, — Родерик нехотя отложил трубку. — Вот что толку проживать чужие судьбы на потеху скучающим обывателям? Оно мне надо? Стоять среди фальши декораций и изо дня в день произносить заученную чушь, в которую сам не веришь. Нет уж.

— Ой-ой-ой! И это мне ещё говорит лжец.

— Неужели ты не можешь понять очевидного? Ложь уникальна. В отличие от текста пьесы, ложь произносится единожды. Невозможно одно и то же сказать сразу всем, как толпе в зале. Кроме того, актёр ничто без чужих образов. Он никому не интересен, когда уходит за кулисы. Такой же обыватель, как и те тупицы, которые только что на него глазели, даже хуже. А лжец всегда остаётся собой и при этом манипулирует другими.

— Ох, Род, с твоей философией долго не проживёшь, — сокрушённо ответил его приятель и немного отпил из тёмной бутылки.

— Иди ты, — Родерик вдруг прекратил кромсать раму. — И хватит пить уже, Перси. Утром ты будешь как свинья.

Назвал бы он его Джоном или Диком, я бы и ухом не повёл!

Воспользовавшись тем, что моё присутствие по-прежнему оставалось незамеченным, я взял лампу и подошёл с ней к Перси. В пьяном молодом человеке смутно угадывались черты вампира Филдвика, и выглядел друг деда жалко, как карикатура на самого себя. Не было в нём ни завораживающей красоты, ни намёка на харизму. Действительно, актёр без грима и образа.

Отвратительно, что позже он изменился благодаря крови невинных жертв.

Я вновь попытался заговорить с Родериком, но безуспешно. Со стороны я, наверное, походил на сумасшедшего, попавшего в музей восковых фигур.

Хотя такими темпами не мудрено лишиться рассудка по-настоящему.

— Сколько это может продолжаться? — я в отчаянии смотрел на родственника. — Не знаю, как ты, а я не собираюсь торчать здесь вечно. И делить с тобой своё тело также не намерен. Убирайся! Слышишь, мне осточертело терпеть твои выходки! Как ты вообще додумался до такого?!

В ответ гнусная комната сменилась ярко освещённым факелами подземельем. Его неровные стены были увешаны оккультными изображениями, однако их было куда меньше, чем на последнем собрании клуба в Праге. За длинным столом практически никто не сидел, потому что большая часть присутствующих наблюдала за существом, мечущемуся в начерчённом на полу круге.

Сначала я решил, что эти уроды мучают тощую кошку, но подойдя ближе, я разглядел у твари длинные когтистые пальцы, вытянутую морду с зубастой пастью и бешено вращающиеся глаза. Гибрид кошки, обезьяны и крокодила, пища и шипя, метался из стороны в сторону, не вызывая у окружающих ни страха, ни сочувствия. На всякий случай я отошёл подальше.

— Видите, господа, я же говорил, что вызов демонов — это целая наука, — победоносно возвестил один из наблюдателей. — А подобную мелочь может призвать любой дурак.